Джеймс Чейз - Кейд

– Кейд!

– Бога ради, заткнись! – с трудом просипел Кейд. – Гони!

Через десять минут головоломной гонки по обледенелой дороге «ягуар» притормозил у отеля.

– Мне надо выпить! – сказал Кейд. – Ради всего святого... дай мне что-нибудь выпить!

Бауманн вылез наружу, обошел автомобиль, открыл дверь с правой стороны и вытащил из машины Кейда.

– Не через главный вход, идиот! – зарычал Кейд. – Я весь в крови.

– Да что там, к черту, приключилось?! – повысил голос Бауманн.

– Проведи меня наверх.

Бауманн выругался, потом, обхватив Кейда за плечи, повел его к служебному входу в отель. На служебном лифте они поднялись на второй этаж. Бауманн, все еще поддерживая Кейда, быстро прошел по коридору в гостиную их номера, где Шерман нетерпеливо мерял пол шагами, а Грау со скучающей физиономией сидел в кресле и жевал резинку.

Когда Бауманн и Кейд вошли в комнату, последовала немая сцена, потом Грау вскочил на ноги.

– Да он... окровавлен!

Кейд сорвал с себя штормовку, запятнанную кровью охранника.

– Дай же мне выпить, мать твою!.. – заорал Кейд на Бауманна. – Ну, чего пялишься? Выпить дай!

Озабоченный Бауманн наполнил стаканы.

– Ты ранен? – спросил он, протягивая Кейду неразбавленный виски.

Кейд отпил, вздохнул, осушил стакан до дна, протянул его Бауманну, который налил новую дозу.

– Со мной все в порядке. Я дрался с одним из охранников... мне пришлось ударить его ножом.

В повисшем молчании трое испуганно смотрели на него.

– Ты ударил его ножом!? – Бауманн почти кричал. – Ты... боже мой! Ты что – убил его?

Кейд посмотрел на свои испачканные в крови руки. Содрогнулся, достал платок и стал яростно тереть ладони и пальцы.

– Я не знаю. Если бы не нож, он убил бы меня.

Кейд чувствовал прилив сил, благословенное тепло разлилось по телу, виски начало оказывать свое успокаивающее действие.

– Бауманн, нам необходимо передать эти снимки американскому консулу! Это «взрывчатка»! Надо выехать сейчас же... мы должны как можно скорее попасть в Женеву!

– Что значит «взрывчатка»? – заорал Бауманн. – Ты, идиот, ты что, не соображаешь, что я не знаю ничего. Что там случилось? Что ты видел?!

Кейд моргнул, потом понял правоту Бауманна.

– Извини. Но дело серьезное, очень, очень серьезное. Там была встреча между генералом Эрихом Харденбургом и Борисом Дусловским. Они сидели на террасе, рассматривали карты и документы, и я заснял их.

Бауманн глядел на Кейда, как на психа.

– Дусловский?! Ты с ума сошел! Дусловский покончил с собой десять лет назад! Что ты тут несешь?

– Не ори. Я тоже сначала глазам не поверил. Но это был он, никаких сомнений. Он жив. А как ты думаешь, на кой черт им такая охрана? Это все люди Харденбурга.

– Дусловский? – Бауманн не сводил глаз с Кейда. – Ты пьян! Он мертв! О чем ты говоришь?

– Он жив! – Кейд ударил кулаком по столу. – И он там с Харденбургом. Я могу доказать это – я сделал снимки.

– Если это правда... – Бауманн посмотрел еще раз на Кейда и по выражению бледного лица последнего понял, что это действительно правда. – Давай пленки! Я отошлю их Шэ Бэ самолетом прямо сейчас.

Кейд покачал головой.

– Ты этого не сделаешь. Он их не получит. Эти снимки слишком важны, чтобы отдавать их Брэддоку. Они отправятся прямиком консулу Соединенных Штатов, в Женеву!

Лицо Бауманна посуровело.

– У тебя контракт с Шэ Бэ. Любые снимки, которые ты делаешь, – его собственность. Дай мне пленки!

– Пленки получит только консул, и никто другой.

Лицо Бауманна потемнело от ярости.

– Вот что значит работать с алкашом! – взорвался он. После чего повернулся к Шерману. – Ты тоже с ним заодно. Бен?

– Конечно, нет, – заверил Шерман. – Фотографии нужно отправить Шэ Бэ! Это уже его дело, что он с ними сделает.

– Вот именно, – сказал Бауманн и протянул руку в сторону Кейда. – Отдай пленки, Кейд. Нас трое, ты один, если нужно, мы тебя силой заставим!

– Да?

Кейд попятился. Он проклинал свою трусость. Он жалел, что пил. Он боялся Бауманна, но что-то в самых глубинах его души было гораздо сильнее страха. Кейд твердо решил не отдавать пленки швейцарцу.

Он схватил со стола тяжелую стеклянную пепельницу – отчаянный жест слабого.

– Только попробуйте что-то сделать, и я выбью стекла отеля этой штукой! – закричал он.

Бауманн посмотрел на него презрительно.

– Ну зачем же стекла бить? Мы тут все свои люди... – сказал он. – Ну же, Кейд, не дури, ты не настолько пьян. Давай сюда пленки!

Шерман и Грау тоже двинулись было в сторону Кейда, но замерли, услышав громкий стук в дверь.

Бауманн с внезапной тревогой в глазах спросил:

– Кто там?

– Откройте, полиция!

Сильно побледнев, Бауманн повернулся к Кейду.

– Отдай пленки, ты, пьяный кретин!

Кейд только молча пятился. Дверь, ведущая в его спальню, отворилась и оттуда вышел высокий широкоплечий мужчина в серой форме швейцарской полиции.

– Всем оставаться на местах! – пролаял он, держа руку на рукоятке револьвера.

Вслед за ним в комнату вошел невысокий коренастый человек в черном дождевике и шляпе с обвисшими полями. Он прошел через комнату к входной двери и, повернув ключ, открыл ее. В комнату вошли еще двое, и Кейд узнал в них людей Харденбурга. У них были каменные лица, и руки они держали в карманах дождевиков.

Бауманн подошел к швейцарскому полицейскому.

– Что это значит? Что вам здесь надо?

– Предъявите, пожалуйста, паспорта, – ответил полицейский. – Вы не зарегистрировались в отеле... это нарушение...

Бауманн облегченно вздохнул.

– А-а. Прошу прощения. Куча дел. Мы просто забыли. Вот мой паспорт, мои друзья сейчас предъявят свои.

Но Кейда этот спектакль не обманул. Если бы появился только полицейский, он бы поверил. Но в комнате были еще и люди Харденбурга, значит, через пару минут всех их арестуют и обыщут.

Шерман и Грау извлекли свои паспорта и вручили полицейскому.

– Мой в спальне, – небрежно сказал Кейд, – сейчас принесу.

И он не спеша направился к спальне, чувствуя на затылке чужие взгляды. Походка его была деревянной, сердце колотилось.

– Эй! Стойте! – рявкнул полицейский.

Съежившись от страха, Кейд бросился в спальню, захлопнул за собой дверь и успел повернуть ключ в замке за долю секунды до того, как полицейский, бросившийся вдогонку, в нее врезался. Дверь сотряслась от ударов, но выдержала. Кейд одним прыжком пересек комнату, распахнул дверь, ведущую в коридор, поколебался, затем прижался к стене, а саму дверь притянул к себе поближе. Из этого укрытия он услышал, как распахнулась дверь гостиной.

– Он убегает! Быстро! – кричал мужской голос.

Затем он услышал топот ног по коридору. Двое бежали к лифту. Кейд оставался в своем убежище, слушая стук собственного сердца.

Из гостиной донесся голос полицейского:

– Вы арестованы.

Он слышал возбужденный протест Бауманна, шум, какую-то возню, проклятье Шермана.

Потом снова голос Бауманна:

– Ну ладно... ладно...

– Мы идем... прекратите!

Затаив дыхание и пытаясь слиться со стеной, Кейд стоял, пока конвоировали Бауманна, Шермана и Грау по коридору, мимо распахнутой двери, за которой он прятался.

Он покинул укрытие только тогда, когда услышал звук лифта. Заскочит в номер, быстро натянул свое подбитое мехом пальто, открыл застекленную дверь и выскочил на занесенный снегом балкон. Потом тщательно прикрыл дверь за собой.

Внизу он увидел три автомобиля, около которых стояли двое швейцарских полицейских. Под его балконом был еще один. Безо всяких колебаний, Кейд перелез через ограждение, повис на руках, качнул тело и прыгнул на нижний балкон.

Удар был силен, но Кейд был слишком напутан, чтобы обращать внимание на такие мелочи. В комнате за балконной дверью было темно. Он взялся за ручку, она повернулась – дверь была не заперта. Кейд вошел. Остановился, вслушиваясь; не услышав ничего подозрительного, раздвинул шторы, пересек на ощупь комнату, нашел выключатель и повернул его.

Кровь застучала в висках, когда он увидел рядом с собой разобранную постель, а в ней – девушку. Она начала приподниматься, но Кейд ястребом бросился на нее, навалился всем весом своего тела и зажал ладонью рот.

Ее напутанные голубые глаза были рядом с его глазами. Девушка попыталась вырваться, но Кейд был тяжелее и сильнее.

– Не бойтесь! – прошипел он истерическим шепотом. – Я не причиню вам вреда! Мне нужна ваша помощь!

Ее расширенные глаза пробежали по его лицу, и девушка, увидев, что Кейд испуган еще больше, чем она сама, расслабилась. Он медленно снял ладонь с ее рта.

– В чем дело? – спросила она тихо, и ее спокойный, ровный голос заставил Кейда устыдиться собственного панического страха. Говорила она по-английски, но, судя по акценту, была либо француженкой, либо швейцаркой.

– Прошу прощения, – он выпрямился, освобождая ее от веса своего тела. – Я не знал, что в комнате кто-то есть. Вы ведь не будете кричать?