Владимир Капитонов - Подранок — ответный удар

— Работать? — как-то буднично спросил он.

Стас лишь кивнул в ответ.

— Виктор. — Сухая мозолистая ладонь выстрелила в Громова.

— Стас. — Стас ответил крепким мужским рукопожатием.

В эту секунду в мастерскую вошёл Пухляков.

— Вижу, что уже познакомились, Это хорошо. Пока будешь в помощниках Виктора, потом посмотрим, — скороговоркой выпалил он и, беглым взором окинув мастерскую, удалился восвояси.

Знаменательная встреча двух мужчин состоялась.

Прошла неделя. За это время Громов сблизился только с Виктором Кочановым. Остальные работяги держались особняком, лишь изредка перебрасывались с новеньким парой-тройкой фраз, да и то по работе. Впрочем, они мало интересовали Стаса. А вот Виктор… Нутром чуял Стас, что этот человек многим может подсобить ему в его деле. Но Громов события не торопил, избрал выжидательную тактику. Виктор с появлением Стаса немного приподнял завесу своей замкнутости. Однако, больше разговаривал со своим новым знакомым либо о работе, либо так, на пустые темы.

В первый же день, урвав несколько свободных минут, Виктор провёл краткий вводный экскурс по «местам, доступным босоте». К таковым относились: небольшой хоздворик с торцевой части здания с вкопанным посередине детским грибочком, приспособленным под курилку, непосредственно мастерская, склад готовой продукции и конечно…

— Ну а это наша хата! — с гордостью объявил Виктор, распахнув перед Стасом выкрашенную в зелёный цвет дверь.

Перед Стасом предстала довольно просторная комната с грязно- серыми стенами, отваливающейся с потолка штукатуркой, тремя мизерными оконцами, сквозь которые едва пробивался солнечный свет и ободранным полом. Всё убранство сего жилища составляли пять панцирных коек больничного образца вдоль одной стены, застланные одними только прожжёнными матрасами, несколько металлических шкафчиков у другой стены, самодельный «козёл», заменяющий центральное отопление, электроплитка на треноге, кособокий стол в центре да пара задвинутых под него убогоньких табурета.

Виктор подвёл Стаса к койке у самой стены.

— Это твоя. А это моя. — Он присел на соседнюю, отчего та жалобно взвизгнула. Потом резко встал и подошёл к одному из шкафчиков. Выудил из нагрудного кармана своей затасканной спецовки маленький ключик, поковырялся им в замочной скважине и бесшумно отворил дверцу.

— На-ка, примерь. — Он бросил на колени Стаса точно такую же, как и на нём самом спецовку. — Свои шмотки потом постираешь в хозяйском тубзике, когда они все уйдут. Поживее давай. Засиживаться некогда. Работа ждёт.

Выйдя в коридор, Виктор обернулся к двум первым от парадного входа комнатам.

— Там не наша территория, — приглушённо проговорил он и, круто развернувшись, зашагал к мастерской.

Комментарии не требовались.

Вечером того же дня Стас постирал свою одежду под краном в «хозяйском тубзике», помылся, но бриться не стал, хотя Кочан любезно предложил ему свой бритвенный станок. Бородка пригодится в будущем для конспирации.

Виктор Кочанов старательно и терпеливо обучал своего ученика столярному делу. Стас этому не воспротивился. Работать с деревом ему понравилось, да и всякие профессии в жизни пригодятся. Ведь, кто его знает, что может в жизни случиться. На собственное удивление спустя некоторое время Громов собственноручно сколотил своё первое изделие. Очень даже ничего, между прочим.

— Ну, что ж, задатки столяра в тебе есть, — придирчиво осмотрев «шедевр» со всех сторон, оценил Кочан. — А руку со временем набьёшь.

Конечно, не за этим Стас вновь вернулся сюда, в этот опасный город. Не за этим нанялся в батраки Пухлякову…. Но, спешка хороша только в ловле блох. Оставалось терпеливо ждать подходящего момента.

Однако кое что полезное Громов для себя прояснил. Случилось это в то время, когда Кочан, закончив своё очередное изделие — шикарный, обтянутый дорогой чёрной материей, с откидными крышками и массивными бронзовыми ручками на бортах гроб, чуть слышно проронил себе под нос:

— Если этот дом для кого-нибудь из стрельцовских прихвостней, то пусть он трижды в нём перевернется.

С губ Стаса едва не сорвался вопрос: «А, что Василий тебе знаком?» И, несомненно, это случилось бы, но голосовые связки Громова перехватил спазм ненависти, потому вопрос так и остался в мыслях. И, слава богу. Форсировать события не стоило. Из этого гневного проклятия Громов сделал вывод, что Стрельцовская братва беспредельничает по-чёрному. Уж кто-кто, а урки раньше супротив него не восставали. Получается, и их он конкретно достал. А то, что Кочан принадлежит к зековской касте, за него говорили татуировки на его теле. Немногочисленные, но начисто стирающие всякие домыслы об их вольном происхождении. Крупица истины в умозаключении Громова имелась. Итак, первый незримый шажок в нужном направлении был уже сделан.

Одним утром в мастерской появилась госпожа Блюхтер. С абсолютно спокойным, непроницаемым видом она подошла к возившемуся у верстака Громову и отчеканено доложила:

— Вас требует к себе Иван Григорьевич.

— Меня? — ткнул пальцем в свою грудь Стас.

— Вас, — коротко подтвердила Антонина Исааковна и, по-солдатски развернувшись на каблуках своих старомодных туфель, зашагала прочь.

Она давно поймала себя на мысли, что не может проявить в отношении этого новенького хоть капельку бестактности, хотя с любым, даже с Пухляковым, могла вести себя крайне резко. А вот с этим не получалось. Объяснить это госпожа Блюхтер затруднялась.

У дверей хозяйского кабинета Стас перевёл дух и еле унял вдруг взбесившееся сердце. Собравшись, негромко постучал.

— Вйодите. — Даже здесь, стоя за дверью, Громов по голосу Пухлякова определил, что тот чрезмерно взволнован.

Набрав полные лёгкие воздуха и состряпав глуповатую физиономию, Стас вошёл в кабинет.

Пухляков и вправду был очень взволнован. От многоуважаемой крыши поступил спецзаказ, и отправиться на его выполнение должен был новенький. Ещё и присмотреться к нему толком не успел…. Как тут не волноваться? Ну не самому же браться за лопату, в конце-то концов!

Иван Григорьевич вышел из-за стола и приблизился к застывшему в дверях могильщику.

— Так, уважаемый. — Хозяин ритуалки сплёл пальцы на выпяченном брюхе и взглянул на своего работника поверх пенсне. Такой вид он принимал только тогда, когда речь заходила о делах очень серьёзных. Громов об этом не знал, но догадался. — Сегодня тебе предстоит работа, ради которой я тебя и принял к себе. — Он выдержал длительную паузу, наблюдая за реакцией могильщика. Стас сделался серьезней серьёзного. Пухлякову это понравилось, но вида он не подал. Продолжал прежним холодным и властным тоном:

— Сейчас тебя отвезут на кладбище. Там поступишь в распоряжение сторожа Егорыча. Всё, что он скажет, запомни, для тебя закон. От себя добавлю: Стас, ты должен быть глух и нем. Иначе, — Иван Григорьевич перевёл взгляд себе под ноги. — Уяснил, что с тобой может произойти, если ты посмеешь ослушаться?

Не понять подтекст этого контекста мог только полный идиот. Стас идиотией не страдал.

— Я могу идти, — с выражением полного понимания Стас повернулся к двери.

— Да, — кивнул Иван Григорьевич. — Снаружи тебя ждёт машина. Вернёшься только тогда, когда всё закончишь. — «Всё» было особо акцентировано.

«А всё-таки, Гриша был лучше», — с некоторым сожалением подумал Пухляков, когда за могильщиком закрылась дверь.

У входа ждала серая двадцать первая «Волга» не первой свежести с двумя угрюмыми мужиками внутри.

— Могильщик? — сухо спросил восседающий на «командирском» месте.

— Угу, — кивнул в ответ Громов, усаживаясь на заднее сидение.

На этом интерес к его персоне в течении последующего часа был полностью утрачен. Мужики сами разыскали кладбищенского сторожа, мужчину лет шестидесяти пяти в выцветшем армейском камуфляже, прикрывающем ещё довольно крепкое тело, и афганской панаме, лихо заломленной на посеребрённый сединой затылок. Пошептались с ним и втроём удалились вглубь кладбища. Стас присел на низенькую скамеечку подле маленького кирпичного домика с железной трубой на крыше и задымил термоядерной «Примой», к которой, как и ко многому другому, пришлось приучиться. Скучать в компании со зловонной сигаретой пришлось не менее получаса. Наконец, из-за разлапистого куста сирени вынырнула камуфляжка сторожа, за ней серые пиджаки мужиков. У ворот они распрощались. Мужики сели в машину и были таковы. Неспешно и слегка покачиваясь, сторож приблизился к Стасу.

— За Гришу? — вместо «здрасьте» грубовато спросил он.

— Да, — поднимаясь со скамьи, ответил Стас.

О Грише и о его роде деятельности в общих чертах Громов слышал от Кочанова, поэтому вопрос его врасплох не застал.