Вильям Каунитц - Месть Клеопатры

Не считая кофе с сушками, выпитого им в полдесятого, по прибытии в Управление, он сегодня ничего не ел. Но голода он сейчас не чувствовал. Только гнев и растерянность.

Другие предаются медитации, Верзила Паули — танцует. Очутившись на танцевальной доске, он стряхивал с себя земные заботы, его тело парило, мысль становилась острой и цепкой. Большую часть ночи он занимался осмотром места преступления и прибыл в Управление прямо оттуда. Ему надо было прочистить мозги и понять, что не сработало в «легендах» убитых агентов. Сняв башмаки, он надел и зашнуровал бальные туфли. Сняв галстук и рубашку, осторожно повесил их на спинку кресла, встал на доску для танцев и принялся перебирать ногами, расслабившись всем телом, но отбивая руками заданный ритм. В темпе свинга он сделал тройной поворот, ни на мгновение не отвлекаясь от мысли о том, что ему необходимо найти допущенную в работе ошибку. Нет ли утечки информации из здешних стен? Может, наркодельцам удалось завербовать одного из его сотрудников? Может, кому-нибудь подсунули бабу или кто-то просто распустил язык в дурной компании?

После нескольких минут танца капли пота выступили на лбу у Верзилы Паули под линией уже редеющих волос. Но он не унимался на протяжении четверти часа, пока в кабинет не вошел без стука капитан Дэйв Кац, его собственный помощник. Кац принес стопку личных дел сотрудников в больших коричневых конвертах. Не обращая внимания на привычное для него занятие начальника, которое трудно себе представить еще в каком-либо полицейском кабинете страны, да и всего мира, Кац прошел к телевизору, стоящему на отдельном столике в углу кабинета возле письменного стола, и вставил кассету в видеомагнитофон. Включив магнитофон, он сделал шаг назад и уселся на краешек стола своего начальника. Его короткие ножки едва доставали при этом до полу. На нем был серый костюм, выгодно подчеркивающий его моложавый, чуть ли не юношеский румянец. Посторонние, как правило, считали его молодым человеком, хотя лет ему было уже сорок семь.

Верзила Паули все еще танцевал, глядя себе под ноги. Меж тем на экране появилось ухмыляющееся лицо Дилео. «Ну что, умник, прием?» Появление на экране убитого агента заставило Верзилу Паули отказаться от отбивания ритма руками, вместо этого он начал, по-прежнему танцуя, но уже пристально глядя на экран, что-то мурлыкать себе под нос. А на экране между тем четверо мужчин выходили из 1102-го номера. Кац слез со стола, выключил видеомагнитофон, достал аудиокассету и вставил ее в высококачественный магнитофон японского производства.

— У Леви был передатчик, замаскированный под авторучку, — пояснил он, после чего нажал кнопку пуска.

Бурке прекратил танцевать и провел пятерней по седым волосам. В кабинете сейчас слышался шум шагов вниз по лестнице, вслед за тем — глухой кашель автоматического пистолета с глушителем и грохот падающего чего-то тяжелого. Потом умоляющий голос: «Нам сказали, что с ними можно иметь дело».

Кац выключил магнитофон, не дожидаясь, когда раздастся истерический крик: «Скорую»! Нужно вызвать «скорую»! Поглядев на своего начальника, он заметил:

— Убийца, должно быть, воспользовался лифтом, спустился в холл и преспокойно вышел на улицу.

Верзила Паули сошел с танцевальной доски и удалился в ванную. Отливая, он бросил Кацу через открытую дверь:

— А что насчет тех «духов», которые несли службу наблюдения вокруг гостиницы?

— Их сейчас самым тщательным образом опрашивают. Кто-нибудь из них, возможно, способен опознать человека, вышедшего из отеля, как убийцу.

Помывшись и растеревшись полотенцем, Бурке покинул крошечную ванную, достал из ящика письменного стола чистую майку, надел ее через голову. Подошел к дивану, уселся и, обводя усталым взглядом кабинет, принялся расшнуровывать бальные туфли.

— Знаешь, когда начинаешь понимать, что ты чего-то в жизни добился? Когда тебе предоставляют кабинет с ванной.

Кац обозначил на лице ухмылку.

— На Пеббл-Бич в Калифорнии великолепные инструкторы по игре в гольф. Как мне хотелось бы прямо сейчас подняться в пенсионный отдел, швырнуть на стол прошение об отставке и улететь в Калифорнию, чтобы начать играть в гольф, а заодно и заново познакомиться с собственной женой. — Сняв бальную туфлю и сердито отпихнув ее в сторону, он добавил: — Но я не могу уйти на пенсию, потому что трое моих парней убиты, а такую историю нельзя оставлять нераскрытой и незавершенной, так что проситься в отставку не приходится.

Подчиненный озабоченно и тревожно поглядел на начальника. Они дружили уже много лет, попадали во всякие передряги, но ничего похожего с ними никогда еще не случалось. Он слишком хорошо знал Бурке, чтобы понимать, что и тот пребывает в столь же гнетущей растерянности, что и он сам.

Встав с дивана, Бурке грустно спросил:

— Как, Дэйв? Как их вычислили?

Кац скорбно потупился:

— Не знаю, Паули. Просто не могу себе этого представить.

— Может, мы допустили какую-нибудь ошибку?

— Не могу понять, какую. Операция была начата после смерти Ферми, внедрение осуществлено незаметно и естественно, след затем заметен. Мы исходили из того, что наркодельцы принимают «легенду» Дилео и Леви за чистую монету. Так, по крайней мере, обстояло дело при первых двух встречах.

— А конфиденциальный информатор, осуществивший подвод, был тем же самым, который привел в мафию и Тони Ферми?

— Да, тем же самым.

— Значит, какая-то связь тут имеется. И где же этот информатор сейчас?

— По-прежнему работает на нас на нью-йоркских улицах, Паули. Мы в состоянии предъявить ему три обвинения по фактам прямого предательства, а это ведь особо тяжкие преступления. Не поверю, никогда не поверю, что он может решиться дурить нам голову. В случае чего, пожизненное плюс еще пятьдесят лет ему обеспечены.

Бурке взял со спинки кресла рубашку и галстук. Сунув руку в рукав, он заметил:

— Если мы с тобой не прошляпили, и внедренные агенты не прошляпили, и информатор чист как слеза, то единственное логичное умозаключение гласит, что у нас проблемы в собственной конторе.

Решительно покачав головой в знак явного несогласия, Кац ответил:

— Это исключено. Слишком уж засекречены были эти агенты. О них знали всего несколько человек.

Застегивая рубашку, Бурке чуть замешкался со следующей репликой, а затем многозначительно поинтересовался:

— А помнишь Джоанну Бэнк? Она влюбилась в главаря и оказалась у него в постели.

— Еще бы мне ее не помнить! Она ведь была моим агентом. Из-за этой сучки пришлось спустить в унитаз трехлетнюю работу, не говоря уж о целом миллионе долларов из кармана налогоплательщиков.

Бурке уселся за письменный стол и начал делать пометки в блокноте.

— Кто-нибудь из наших парней мог сунуть свой конец не в ту дырку. Это ты проверь. И свяжись с этим так называемым конфиденциальным информатором да убедись в том, что он не переметнулся на другую сторону. А может, ласковый теленок двух маток сосет.

Подойдя к шкафу, он достал и надел коричневый пиджак. И тут его озарила внезапная догадка и он, повернувшись к помощнику, спросил у него:

— А что, Бандюга Джой все еще возится с этими сумасшедшими хасидами?

Школьные автобусы выстроились в ряд у въезда в Йешива Бет Хайм. Прохожий, которому вздумалось бы бросить взгляд в одно из открытых окон первого этажа, увидел бы хасидских мальчиков с пейсами и в ермолках, сидящих, погрузившись в чтение, за партами.

Школьное здание, расположенное в северо-западном конце Вест-Энда, на скрещении Вест-Энд-авеню и Девяносто шестой улицы, более полувека принадлежало государственной школе номер 66. Восемь лет назад школе номер 66 предоставили новое здание на Сотой улице, а прежнее город отдал Йешиве. Верующие заключили тем самым весьма выгодную сделку. Годовая арендная плата составляла всего тысячу долларов, а единственным условием (за исключением само собой разумеющего порядка в здании) было предоставление каменных одноэтажных гаражей на школьном дворе в распоряжение Манхэттенского совета по общему и специальному среднему образованию.

Верзила Паули припарковал служебный «кадиллак» на стоянке в квартале от Йешивы. Пройдя по Вест-Энд-авеню в сторону школы, он попал на школьный двор, где еврейские мальчишки играли в баскетбол, отчаянно размахивая руками, тряся пейсами и женоподобными грудями. Он ухмыльнулся, вспомнив, что Бандюга Джой именует своих хасидов «еврейскими сыщиками»…

Заместитель начальника Джой Романо провел все тридцать три года на службе в Бюро, работая в Королевстве Кривых Зеркал, как все здесь называли службу разведки. В официальной структуре Бюро за службой разведки значились только два подразделения — криминальная служба и служба общественной безопасности. Но Верзиле Паули было известно о существовании и незарегистрированных отделов в Королевстве Кривых Зеркал, причем о существовании некоторых из них ведал лишь его друг Романо. «Бандюга Джой» — таково было кодовое обозначение одного из якобы несуществующих отделов — отдела специальных операций.