Йен Броган - Конфиденциальный источник

Как по мановению волшебной палочки правая рука коснулась гладкой бумажной поверхности, я вытянула билет и помахала им в воздухе в знак подтверждения своих слов.

Мужчина снова одарил меня милой улыбкой, но тут подошла его очередь, и он повернулся, чтобы поставить на прилавок литр молока, половину жареного цыпленка и пачку макарон. Я попыталась придумать тонкий намек на то, что он ужинает один. «Одна порция цыпленка?» Нет, слишком откровенно.

— Привет, Хэлли, у тебя там выигрыш? — спросил Барри, выбив чек.

— Две дамы, — ответила я.

— Я же говорил, — сказал Барри, отсчитывая сдачу. Бывший моряк, невысокого роста, он обладал руками, как у мультяшного Попая, которые придавали ему устрашающий вид.

Незнакомец забрал пакет и замялся, словно тоже не мог придумать повод продолжить беседу.

— Не забудьте молоко, — предупредил он.

— Конечно.

Еще одно промедление, а затем:

— Вы живете где-то поблизости?

— Да.

— Я тоже.

Я улыбнулась и пожала плечами: мол, мир тесен.

— Раз уж мы соседи, могли бы поужинать как-нибудь вместе. — Он опустил глаза на пакет, затем поднял их и внимательно посмотрел на меня.

Надо быть сумасшедшей, чтобы дать телефон первому встречному из магазина. Однако незнакомец мне понравился. И дело не в слабости к сильным подбородкам: у него добрые глаза, ясные и искренние. Я кивнула.

Он представился Мэттом Кавано и спросил номер моего телефона. Внешне сохраняя спокойствие, я схватила с прилавка ручку и написала цифры прямо на пакете с продуктами. Сердце у меня трепетало. Кавано спрятал пакет под пиджак, чтобы уберечь от дождя. Затем махнул Барри и вышел.

Хозяин магазина подождал, пока за ним закроется дверь.

— Думаешь, стоит так вот запросто раздавать свой номер?

— Я видела его тут раньше. Он показался мне очень милым, а тебе нет?

Барри пожал плечами.

— Тебе нужны наличные? — Он тщательно осмотрел билет.

Я взглянула на синий прибор рядом с кассой.

— Ты не собираешься просканировать его? — спросила я.

— Эта хрень опять сломалась. Я бы любого заставил прийти, когда ее починят, но тебе, Хэлли, доверяю.

Мое внимание было приковано к ярким краскам лотерейных билетов на пластиковом автомате.

— Сколько осталось выигрышей в «Грин покер»?

— Точно не знаю, прибор ведь не работает, но игра уже устарела. В последнем отчете числилось два или три.

— Какая разница, дай мне три билета, — невольно произнесла я.

Я понимала, что шансов мало, но вся моя жизнь состоит из нереальных случайностей, как правило, негативных. Мне всего тридцать пять, а я уже потеряла брата, отца и почти угробила свою карьеру. Если уж со мной происходят невероятно ужасные вещи, то должны случаться и непостижимо хорошие.

В тот момент мир казался полным возможностей. Последние четыре месяца прошли очень одиноко, а теперь меня ждет свидание с приятным мужчиной, у которого на руке нет кольца.

Барри покачал головой:

— Я тут подумал… Скорее всего осталось один или два выигрышных билета. Пару дней назад появилась игра «Дворец Цезаря». Типографская краска еще не высохла. Там не меньше восьми-девяти выигрышей. Чую, тебе повезет на «Цезаря».

Я пожала плечами, и Барри, приняв это за утвердительный ответ, потянулся за билетами. Они стоили всего по доллару. На обратной стороне значилась максимальная сумма — двести пятьдесят тысяч. Для моего крупномасштабного настроя не так уж и много. Плюс к тому я представила, как быстро сотрется защитный слой на крошечных карточках.

— И еще два билета «Грин покер», — машинально добавила я.

Барри засомневался.

— Мне должно повезти на эльфа, — сказала я. — Сегодня мой день.

Он пристально посмотрел мне в глаза:

— Ты во всем предпочитаешь ничтожные шансы? — Явный намек на телефонный номер, что я дала Мэтту.

— Чую удачу, вот и все.

Барри протянул мне пять билетов, сохраняя недовольный вид.

— Тебе решать.

Странно. Мы с Барри не раз вступали в долгие беседы о том, как сложно начать все заново в незнакомом городе в моем-то возрасте. Он часто предлагал мне вступить в благотворительное общество, утверждая, что это уникальный способ познакомиться с множеством людей.

А теперь он не в меру сдержан. Заглянув в рюкзак, я застегнула на молнию кармашек с билетами. Барри выбил чек на молоко и начал отсчитывать сдачу. Остановился на полпути:

— Ничего не возьмешь на ужин?

В воздухе остался запах жареного цыпленка. Магазин был пуст. В очереди за мной никто не стоял, из торгового зала не доносилось ни звука.

— Что-нибудь осталось? — спросила я.

— Наверное, салаты.

— Не возражаешь, если я вернусь?

Барри одобрительно махнул рукой, и я побежала обратно. Отдел кулинарии уже закрылся, но я нашла салаты в холодильнике у стены. Выбирая между двумя упаковками разного размера со средиземноморским салатом, я услышала, как скрипнула входная дверь. Никто не произнес ни слова. Тишина.

Затем раздался выстрел.

Он пронесся эхом по всему магазину. Я замерла, и время остановилось. Глухой удар. Инстинктивно я сползла вниз, спрятавшись за полками с итальянским печеньем. Рука по-прежнему сжимала коробочку с салатом. Затаив дыхание, я ждала, что будет дальше.

Жуткая тишина. Ни стона, ни криков. Страх раздирал мне сердце, подступая к горлу. Я втянула шею, спрятав голову, и попыталась раствориться в воздухе. Шорох. Открылась касса. Грохот: что-то упало. Ни голосов. Ни ругани.

«Скажи что-нибудь, Барри!» — молча молилась я.

Я с трудом держалась на ногах и все смотрела на пластиковую упаковку с салатом: хотела поставить ее на пол, но боялась шевельнуться.

Снова шорох, опять грохот, словно продукты сбрасывали с полок. Я вцепилась в пластиковую упаковку с яркой наклейкой. Снизу потекло масло, прямо мне на руку. Запачкало ладонь.

Я поставила салат на пол. Страх стал нестерпимым. Послышалось чье-то шарканье.

С трудом я нашла в себе мужество заглянуть за выступ и увидела куртку цвета хаки и затылок под маской-чулком. Метнувшись обратно, задела что-то локтем. Итальянское печенье. Оранжево-зеленая коробка свалилась на пол.

Я затаила дыхание.

Хлопнула дверь. Повисла всепоглощающая тишина.

Пригнувшись, я подбежала к кондитерскому отделу, к окну во всю стену. Сквозь пелену дождя виднелась небольшая белая машина. Она сорвалась с места и чуть не врезалась во встречный автомобиль. Завизжали тормоза, и белая машина понеслась вдоль улицы.

Я метнулась к кассе. Она была открыта, вокруг валялись порнографические журналы. Прилавок, пакет молока, сумка — все в брызгах крови.

Посмотрев вниз, я увидела на полу Барри. Он лежал лицом вверх, в широко открытых глазах застыл страх. Рядом с рукой валялся пистолет. Из пулевого отверстия в центре лба сочилась кровь.

Я услышала собственный крик о помощи — глубокий, гортанный звук — и вздрогнула. Ударила себя по лицу, чтобы включить мозги. Нужно думать трезво. Действовать.

В первую очередь необходимо позвонить в «Скорую помощь». Где же телефон? Я ни черта не знаю о пульсе и дыхании, а Барри выглядит неважно. Упав на колени рядом с ним, я чуть не распростерлась на скользком от крови полу, задела пистолет. Как же делают искусственное дыхание? Я села на Барри верхом, стараясь не смотреть ему в глаза.

Жив ли он? Хотелось надеяться, что да. Я сцепила пальцы и начала отчаянно давить на грудь. Снова и снова. «О Боже, пожалуйста, объясни мне, что происходит! Сделай чудо!»

— Давай же, Барри, милый! Живи Христа ради! Помоги мне! — кричала я.

Осторожно, чтобы ничего не повредить, я повернула его голову и отчаянно продолжила делать искусственное дыхание, избегая взгляда застывших глаз. Рука выпачкалась в крови, я вытерла ее об пол. Приложила палец к губам и носу — нет ли оттуда движения воздуха, хоть самого малого.

— Живи, Барри! — шептала я. — Живи! Сколько ты протянешь без кислорода?

Я сделала глубокий вдох и резко остановилась.

Глаза Барри были пусты, сердце не билось. Я выдохнула, оставив последнюю надежду. Никакая реанимация не спасет от пули в лоб. Ни один врач, даже самый опытный, даже с самым современным оборудованием, не смог бы вернуть этого человека к жизни. Я снова стала искать радиотелефон, нашла его под журналами и набрала 911.

Я не плакала и не заикалась.

После хладнокровного двухчасового допроса в полицейском участке я села за компьютер в главной редакции газеты «Кроникл» и начала описывать случившееся с отрешенным профессионализмом. Словно я посторонний человек и делаю доклад о преступлении, которого никогда не видела. Словно в моей голове не раздавался выстрел, снова и снова. Словно колено не скользило в луже крови.

Компьютеры стояли полукругом. Днем здесь сидит толпа литературных редакторов, правя грамматику событий дня. В девять вечера редакции «Кроникл» опустела, и пять оставшихся человек разбрелись по широкой открытой комнате. Я дрожала, через несколько столов от меня сидел единственный редактор, не отрывая взгляда от монитора.