Элмор Леонард - Вне поля зрения

Блондинка стояла на оговоренном месте. Фоули велел Адель припарковать машину напротив второго столба от сторожевой вышки, что рядом с часовней, — именно там они полезут из земли.

Бадди ненавидел вышки — даже когда находился по другую сторону ограды. Оттуда человек с мощной винтовкой следил за каждым твоим шагом. Фоули, подняв глаза на вышку, заметил как-то: «Представляешь, вот сидит он там и надеется, что кто-нибудь бросится на ограду и тогда вполне законно можно будет пристрелить заключенного. Сидит там и молит Бога о такой возможности. Что за люди?!» Бадди ответил ему, что таково большинство надзирателей — злобные и тупые.

Тогда они только-только познакомились, узнали, что оба занимаются одним и тем же делом, и стали друзьями на всю жизнь. Это произошло всего в пяти милях от Тихого океана, в федеральной тюрьме «Ломпок», переполненной крутыми калифорнийскими наркодельцами, мошенниками и жуликами… Фоули еще сказал тогда: «Бадди, что такие старые профессионалы, как мы, делают в этой собачьей дыре, вместе со стукачами, неудачниками и прочими тупыми задницами?»

Освободились они порознь.

Бадди вышел первым и остановился в Лос-Анджелесе у своей старшей сестры Реджины-Мэри, бывшей монашки, живущей на пособие, пьющей вишневое вино и ежедневно молящейся о Бадди и прочих заблудших душах, уже отдыхающих в чистилище. Выходя на охоту, то есть бомбя банки, Бадди звонил ей каждую неделю и высылал деньги. Однако, попав в тюрьму, он вынужден был ограничиться письмами, так как Реджина отказалась оплачивать разговоры по телефону.

Фоули освободился через три месяца с пятьюдесятью долларами выходного пособия в кармане и на автобусе приехал в Лос-Анджелес, где в угнанной по такому случаю машине его уже ждал Бадди. В тот же день они взяли банк в Помоне — впервые Фоули и Бадди стали партнерами, — сняли пять тысяч шестьсот с двух кассиров и отправились в Лас-Вегас, где славно потрахались и просадили всю добычу. Пришлось вернуться в Лос-Анджелес, и они несколько месяцев бомбили банки по южной Калифорнии. Работали только вдвоем, по кассиру на душу, даже соревнования устраивали — кому удастся забрать больше денег так, чтобы сигнализация не заорала. Бадди очень не хватало Фоули как напарника.

Когда Фоули впервые отзвонился по поводу побега, Бадди еще жил с сестрой в Калифорнии. «Черт возьми, что ты делаешь в тюряге?» — опешил Бадди.

«Ищу способ, как отсюда выбраться, — ответил Фоули. — Полоумный судья впаял мне тридцать лет, а мне здесь делать нечего. Полно идиотов и неудачников, но охрана слабая. Намек понял?» А еще сказал, что во Флориду его занесло потому, что хотел повидаться с Адель.

«Помнишь, она мне все время писала, пока мы сидели в „Ломпоке“?»

«Ага, писала. После того как развелась с тобой».

«Ну, хорошим мужем назвать меня трудно. Денег на домашние расходы не давал, алименты не платил…»

«Так ты ж официально двадцать центов в час зарабатывал. Откуда алименты?»

«Понимаю, но я чувствовал себя обязанным».

«И потому ограбил банк во Флориде».

«Эта муть напомнила мне о том случае, в Пасадене, когда я вышел из банка, а машина не завелась».

«Ну да, ты твердил об этом семь лет подряд, — кивнул Бадди, — и все никак не мог понять, почему не оставил двигатель включенным. Только не говори, что то же самое случилось во Флориде».

«Нет, конечно, но очень похоже. Мои самые крутые залеты связаны с машинами».

«Попал в аварию?»

«Расскажу при встрече».

После этого разговора связь с Фоули держала только Адель и только из телефона-автомата.

Когда дата была определена, Бадди уехал из Калифорнии и снял однокомнатную квартиру в «Шаламар Эпартментс» в Халландейле. Прямо на берегу океана, к северу от Майами.

Потом позвонила Адель, сказала, что все назначено на сегодня, и ему пришлось пошевеливаться. Нужно было дать пинка Глену и найти машину. Идеальная тачка подвернулась на Даниа-стрит — белый «кадиллак-седан-девиль-конкорс». Бадди уже было собрался взломать дверь, как вдруг увидел выходящую из универмага «Винн-Дикси» даму средних лет в жемчугах и на высоких каблуках. Она толкала перед собой тележку с продуктами — сама управлялась, видимо, не хотела давать на чай бедному, приплывшему на плоту гаитянину, дежурившему у универмага. Бадди сунул «фомку» сзади за пояс, подождал, пока дама откроет багажник, и подошел со словами: «Позвольте вам помочь, мадам». Она как-то неуверенно посмотрела на него, но позволила переложить пакеты в багажник, закрыла его, вынула ключ из замка и только потом сказала: «Я о помощи не просила, так что на чаевые не рассчитывай».

Бадди небрежно махнул рукой: «Все в порядке, мадам, я просто возьму вашу машину», сел за руль и укатил. Дама, наверное, кричала, но стекла были подняты, кондиционер работал на полную мощность, и он ничего не услышал. Бадди впервые в жизни угонял машину подобным образом — прямо из-под носа хозяина, этакий карнэппинг.

Без четверти шесть. Если события пойдут так, как говорил Фоули, все должно начаться с минуты на минуту. Почти все зеки ушли со спортивной площадки, последние заключенные лениво перебирали ногами в свете прожекторов.

Бадди снова посмотрел на женщину в «шевроле». Увидел ее руку, выбрасывающую окурок из окна, и снова подумал, что она явно знает о побеге и готовится. Потом она подняла другую руку, и снова сверкнуло зеркало, как и в первый раз, когда он только заехал на стоянку. Через несколько секунд огни «шеви» погасли. Бадди был уверен, что она вот-вот выйдет из машины.

Ему не терпелось увидеть, какая она из себя.

Фоули смотрел, как Пуп осторожно идет по проходу меж скамей к передней части часовни, опустив взгляд вниз и вслушиваясь в звуки из-под земли.

— Ничего не слышу, — сказал он. Естественно, он ничего не слышал.

— Пуп, они сейчас не копают, тоннель давно готов. Мы говорим, а шестеро зеков сидят внизу и готовятся к побегу.

Фоули немного подумал, нужно ли еще что-нибудь добавить, и спросил:

— А каковы твои действия, если тебе вдруг сообщили о побеге?

— Прежде всего я должен объявить «янтарную тревогу». Ты уверен, что они там?

— Сам видел, как ныряли в лаз.

— Где кончается тоннель?

— У второго столба ограды, что возле башни. Сам можешь посмотреть.

Пуп повернулся к нему спиной и прошел мимо передних скамей к окну. Свет прожекторов отражался от стекла и окрашивал тени в грязно-желтый цвет.

— Ничего не вижу.

Фоули, взяв куртку с завернутой в нее «битой» из двухдюймовой доски, также подошел к окну:

— Скоро увидишь.

— В это время на шестой башне никого нет.

— Думаешь, они этого не знают?

Он встал за спиной надзирателя. Туго натянутая на плечах рубашка… Здоровый у этого кабана живот. Выпустив куртку из руки, он прижал доску к ноге.

— Какая-то машина светит фарами… — Надзиратель вдруг схватился за рацию на поясе. — Черт возьми… — заорал он. — Человек за оградой! Рядом с шестой башней!

Какая там «янтарная тревога» — Пуп от волнения все нужные слова позабывал.

Фоули шагнул еще ближе. Темно-синяя машина освещала фарами ограду, за которой стояла белая машина — должно быть, Бадди, храни Господь его душу. Фоули приподнялся на цыпочки, он видел свободу, чувствовал ее совсем рядом, а Пуп орал в рацию, что, мол, говорит офицер Пупко, он, мол, наблюдает за периметром. Надзиратель поднял тревогу слишком рано — Фоули еще не был готов. Вдруг в свете фар возникла четкая фигура в синей робе, и он услышал пронзительный крик Пупа:

— Да я вижу его собственными глазами!

Прогнав ненужные сомнения, Фоули напомнил себе, что медлить нельзя, надо доводить начатое дело до конца — будешь медлить, все испортишь, — широко размахнулся, как бейсболист, и врезал Пупу доской по башке. Свалил одним ударом, отбросил от подоконника, надзиратель даже вякнуть не успел. Затем Фоули выглянул в окно, увидел две фигуры у ограды и быстро наклонился к валяющемуся без чувств надзирателю. Расстегнул пуговицы на рубашке, перекатил живое, но безжизненное тело на живот. Черт, с формой пришлось повозиться, от Пупа помощи ждать не приходилось. Завопил сигнал автомобиля, кто-то жал на клаксон не переставая, может быть, это Бадди подавал ему сигнал. Мол, давай, двигайся. Фоули понял, что на штаны времени не остается, придется рискнуть и уходить в своих, синих, даст Бог, никто не заметит в темноте. Он натянул слишком маленькую фуражку на глаза, схватил фонарик, выскользнул из дверей и скрылся в зарослях фикуса.

Карен взяла в руку судебное предписание и уже собралась было вылезти из машины. Последние заключенные покидали спортивную площадку, шли слева направо на некотором расстоянии от ограды. Она открыла дверь…

Минуточку.

Рядом с самой оградой возник какой-то тип — она могла поклясться, что еще секунду назад его там не было. Он был совсем рядом с сеткой, мог дотронуться до нее. То ли присел, то ли стоял на карачках. Карен включила фары, чтобы рассмотреть получше.