Боб Джадд - Финикс

— Да, черт побери, разумеется. Если вы уберете с моей земли свою наглую британскую задницу, все будет улажено.

Я хотел было разъяснить, что на самом деле я вовсе не англичанин, но что бы это изменило?

В этот момент я услышал скрип тормозов. Серый грузовой «форд» остановился, не выключив двигателя, на расстоянии одного дюйма от моей машины. Из грузовика вылез здоровенный парень — росту в нем было шесть футов и шесть дюймов, в плечах — косая сажень. Он захлопнул дверцу своего «форда». На дверце я успел заметить большую белую звезду, а под ней надпись большими буквами «Эмпайр».

— Что, этот парень досаждает тебе, Салли? — спросил он, не отрывая от меня взгляда. Ручищи у него были огромные — потолще моей ляжки.

— Проклятье! Оррин, катись отсюда ко всем чертям!

По-видимому, Оррин не пользовался ее любовью.

Он не обратил на нее внимания, продолжая глядеть на меня.

— Ты знаешь, что вторгся на чужую землю? — спросил он.

— Ты заблуждаешься, Оррин. Это ты вторгся на мою землю.

— Дерьмо, — сказал он, видно, это было его любимое выражение. — Убирайся к чертовой матери и больше не смей нарушать право частной собственности. Помни, в этих краях люди не любят, когда вторгаются на их землю.

— Оррин! — заорала Салли. — Засунь свою паршивую задницу в свой чертов грузовик, и чтобы духу твоего здесь не было — ты понял меня?

Она кричала так, что ее можно было услышать за сорок миль.

Оррин слегка кивнул мне.

— Чудные у тебя сапоги, — сказал он. Затем сел в машину, дал задний ход и уехал.

— И вы тоже убирайтесь отсюда к чертовой матери, пока я по-настоящему не рассердилась, — сказала Салли тем же мелодичным голосом.

Я, видно, утомился и утратил чувство меры, но, сами понимаете, поневоле потеряешь присутствие духа, когда тебя прогоняют взашей с твоей же собственной земли.

— Будьте благоразумны, Салли, — сказал я, приближаясь к ней. — Какую арендную плату вы сочтете справедливой за десять тысяч акров земли с протекающим по ней ручьем? Полторы тысячи долларов в месяц — это ведь не слишком дорого?

После моих слов лицо у нее побагровело.

— Посчитайте — полторы тысячи долларов в месяц, это составит восемнадцать тысяч долларов в год. За те десять лет, что вы жили здесь, вы задолжали мне за аренду сто восемьдесят тысяч долларов.

Она нагнулась и подобрала с земли солидных размеров камень. Затем развернулась и, подобно толкателю ядра, слегка подскочив на одной ноге, кинула трехфунтовый булыжник прямо в лобовое стекло моего «бьюика». Следующий камень, поменьше размером, угодил мне в живот. Может, мне следовало успокоить ее, сказать, что я сожалею, что это было просто недоразумение; давайте, Салли, пообедаем вместе или выпьем еще по чашке вашего великолепного кофе, но она так визжала, что мне было трудно что-нибудь сообразить. Когда на вас нападает рой пчел, вы не станете размышлять, как вы попали в такую переделку, — вы просто бежите сломя голову. Под градом камней, которые она продолжала швырять в меня, я прыгнул в машину и рванул вперед. Она отскочила в сторону, плюхнувшись на задницу. Я нажал на газ, машину занесло, и из-под колес брызнула щебенка. Я вырулил с грунтовой дороги. В лобовом стекле зияла дыра величиной с грейпфрут, стекло со стороны пассажира треснуло, а обе фары были разбиты.

Мать твою, Салли Кавана, подумал я. Мать твою! В зеркало заднего вида я успел заметить, что она еще сидит в пыли и грозит мне кулаком.

Лобовое стекло было так основательно разбито, что мне приходилось нагибаться и смотреть в дыру. В лицо дул ветер, глаза стали слезиться, и я был вынужден снизить скорость. Так терялось время, но зато я мог наслаждаться пейзажем. Проехав около мили по дороге на Кэрфри, я остановился, чтобы осмотреть изгородь. Именно это я и ожидал увидеть на своей земле. Колючая проволока на столбах слегка поржавела, сами они от непогоды были выбелены, но в целом находились в неплохом состоянии. Кто-то постоянно следил за ними.

Я мог, конечно, остановиться в отеле попроще и гораздо более дешевом. Те триста двадцать пять долларов в день за номер, которые дерут с вас в отеле «Аризона Билтмор», неоправданно высокая цена, но я даже не попытался найти другое жилье.

Вы подъезжаете к отелю по дороге, извивающейся мимо домов с просторными лужайками и зеленой изгородью по границам гольф-клуба. Эти дома были предметом гордости воротил американских корпораций еще в те времена, когда «Лайф» был действительно журналом, смокинги воспринимались всерьез, а «кадиллаки» считались автомобилями люкс. В этих домах с удручающе скучным постоянством воплощались голубые мечты: на открытых террасах попивали джин с тоником, прислушиваясь к гудению насоса плавательного бассейна и к доносившимся издалека ударам по мячу для гольфа. Ныне половина этих домов, выстроенных в стиле «ранчо», с лепной штукатуркой на фасаде, пустовала и была выставлена на продажу: их владельцы либо надорвали себе сердце неумеренной игрой в гольф, либо их банковские счета сгорели в результате финансовых махинаций и скандалов, скандалов, возникших именно здесь — в Финиксе, десятом по численности населения и самом быстрорастущем городе Америки, совсем рядом с краями, где начинал свою сокрушительную карьеру архитектор Фран Ллойд Райт, который проектировал здание «Аризона Билтмор», впрочем, сам ли участвовал в его проектировании, или этим занимался его ученик — зависит от того, какой из табличек на стенах вы больше поверите. Здание отеля выдержано в типичном для двадцатых годов загадочном художественном стиле языческого храма. Здесь, перед фасадом из плит серого камня, должны были бы стоять автомобили «паккард», «пирс эрроус», «штутц» и «дезенберг». Мой взятый на прокат «бьюик» с дырой в лобовом стекле, разбитыми фарами и вмятинами от камней, прокрался в ворота, как нищий. Я постарался спрятать его на парковочной стоянке возле изгороди.

«Аризона Билтмор» скорее не отель, а курорт с большой буквы. Трава на лужайках изумрудно-зеленая, так как поливается дождевальными аппаратами, от струй которых в лучах солнечного света вспыхивают маленькие радуги. Неестественно яркие пурпурные цветочные клумбы выглядят как декорации, на фоне которых отдыхающие деловые люди в желто-красных рубашках спешат предаться своим занятиям — гольфу, теннису, плаванию, верховой езде. Им нужно торопиться, так как их отпуск — два уик-энда и неделя между ними. А затем они вновь окунутся в бесконечную череду совещаний, телефонных разговоров и прочих утомительных занятий. А у меня отпуск будет длиться вечно, до гробовой доски. Я подошел к стойке портье и спросил, могу ли я видеть управляющего.

Управляющий оказался серьезным человеком. Он принял меня в своем скромном маленьком офисе и поинтересовался, чем может быть мне полезен и устраивает ли меня мой номер? Номер был отличный, кровать, рассчитанная на пять человек, отделанный под мрамор персикового цвета туалет, прекрасная терраса.

— Скажите, кто у вас занимается спорами о границе владений? — спросил я его.

— Простите, я не понял. — Управляющий удивленно поднял брови и отступил на некоторое расстояние, видимо, так принятр изображать изумление в этом отеле. Ему было на вид около тридцати пяти лет, он редко терял контроль над собой, но сейчас явно чувствовал себя не в своей тарелке.

— Я имею в виду юристов, адвокатов, — пояснил я. — Ваш отель имеет площадь более двухсот акров и со всех сторон окружен чужими владениями. У вас должна быть какая-то юридическая контора, которая охраняла бы ваши права.

— Юридическая контора? — переспросил он таким тоном, как будто думал, что я начну вкапывать колья прямо посреди его идеальной зелени. Волосы у него были тщательно зачесаны назад. Это был очень аккуратный человек.

— У меня есть земельная собственность неподалеку от Финикса, — объяснил я. — Может быть, вы знаете какую-нибудь юридическую фирму, которая занимается земельным спорами?

— Теперь вас понял. Мы пользуемся услугами фирмы «Берман, Сискин и Виктор». Если желаете, я могу дать их телефон. — Он нашел нужный номер, начал переписывать, но затем вдруг остановился и посмотрел на меня поверх очков. — Могу ли я задать вам нескромный вопрос, мистер Эверс? Простите меня, — сказал он, вежливо улыбнувшись, — но где вы достали такие сапоги?

— Хэлло, я слушаю.

Это был женский голос. Она говорила так, будто жевала при этом жвачку и грызла карандаш. Я лежал, развалившись на своей кровати, на которой хватило бы места еще четверым, и пытался представить себе, как она выглядит: вьющиеся волосы, пухлые щеки? Небольшого роста, смуглая, толстенькая? Сколько ей? Может быть, лет девятнадцать. Голос с легкой хрипотцой. Вероятно, сдержанная, но страстная со своим дружком, работающим в телефонной компании… В ее голосе чувствовалась нотка одиночества. Груди у нее… Видно, и впрямь пора подумать о своей сексуальной жизни. Все время заносит в сторону.