Эд Макбейн - Первое обвинение

Рука копа сомкнулась на бицепсе Стиви. На какое-то мгновение он не понял, в чем дело, но потом до него дошло, что он — следующий. Он стряхнул руку копа, расправил плечи, поднял голову и стал подниматься по лестнице.

Стиви тут же почувствовал себя как бы выше ростом. Он ощущал себя актером, выходящим на сцену, чтобы сыграть по собственному сценарию. Над сценой и темным залом с сидящими в нем копами висела аура какой-то нереальности.

Начальник полиции стал читать о нем информацию, но Стиви ее не слушал. Он смотрел на лампы, которые на самом деле не были такими уж яркими и не слепили его. Неужели у них нет ламп поярче? Почему они не направили на него побольше света, чтобы все могли рассмотреть его, когда он будет рассказывать свою историю?

Стиви сделал попытку всмотреться в лица детективов, но не мог их ясно разглядеть. Он слышал голос главного копа, но не различал отдельных слов, улавливая лишь интонацию. Он посмотрел через плечо, хотел увидеть, до какой отметки ростомера достает, но потом встал, расправив плечи, поближе к подвешенному микрофону, потому что хотел, чтобы все услышали, когда он начнет говорить.

— Обвинения не предъявлено, — сделал вывод полицейский. Последовала продолжительная пауза, и Стиви ждал затаив дыхание.

— Тебя задержали в первый раз, Стиви? — спросил коп.

— А вы не знаете? — съехидничал Стиви.

— Я тебя спрашиваю.

— Да, в первый раз.

— Хочешь рассказать нам все?

— А нечего рассказывать. Вы и так все уже знаете.

— Конечно, но мы хотим выслушать твою версию.

— О чем это вы?

— Расскажи нам все, Стиви.

— Хотите прогреметь на весь штат из-за обыкновенного ограбления? У вас что, времени полно?

— Мы никуда не торопимся, Стиви.

— А вот я тороплюсь.

— Куда, интересно? Куда это ты собрался, сынок? Давай рассказывай.

— Что рассказывать-то? Произошло ограбление кондитерской, только и всего.

— Это ты ее ограбил?

— А это вы еще должны доказать.

— Нам уже известно, что это ты.

— Тогда не задавайте глупых вопросов.

— Зачем ты это сделал?

— У меня кончились сигареты.

— Продолжай, сынок.

— Я сделал это, потому что мне так захотелось.

— Зачем?

— Послушайте, вы поймали меня с поличным, поэтому оставим это, а? Зачем напрасно терять время?

— Мы хотим выслушать все, что ты можешь нам рассказать. Почему ты выбрал именно эту кондитерскую?

— Выбрал, и все! Положил в шапку бумажки и вытянул одну.

— Да неужто? Ты ведь не делал этого, Стиви?

— Нет, конечно не делал. Я выбрал эту кондитерскую, потому что там работает только один старый хрен, и я решил, что это будет плевым делом.

— И во сколько ты вошел в кондитерскую?

— Старикан уже сказал вам об этом, не так ли? Послушайте, я понимаю, что стою здесь, чтобы меня могли как следует рассмотреть. Ладно, смотрите, и давайте покончим с этим.

— Так во сколько, Стиви?

— Я не буду ничего вам говорить!

— За исключением того, что нам уже известно.

— Тогда почему вы хотите услышать это от меня? Десять часов вас устроит? Подходит?

— Немного рановато, так или нет?

— А как насчет одиннадцати? Может, эта цифра подойдет?

— Давай остановимся на двенадцати. Это больше подходит.

— Останавливайтесь на чем хотите, — сказал Стиви, довольный, как он справляется. Им все прекрасно известно, поэтому он может себе позволить покрасоваться, показать, что его на пушку не возьмешь.

— Ты вошел в магазин в двенадцать, верно?

— Если вы так говорите, шеф.

— У тебя было огнестрельное оружие?

— Нет.

— А что было?

— Ничего.

— Совсем ничего?

— Я напугал его до смерти своим пронзительным взглядом, вот и все.

— У тебя был автоматически складывающийся нож, не так ли?

— Вы нашли его при мне, зачем спрашиваете?

— Ты воспользовался ножом?

— Нет.

— Разве ты не говорил старику, чтобы он открыл кассу, иначе ты его порежешь? Разве ты этого не говорил?

— Я не записывал на магнитофон все, что говорил.

— Но ведь ты же угрожал ему ножом! Ты заставил его открыть кассу, приставив ему нож к горлу.

— Думаю, да.

— И сколько денег ты взял?

— Вы же отобрали мою добычу. Разве вы не посчитали?

— Уже посчитали. Двенадцать долларов, верно?

— Я не успел сосчитать. Появились представители закона.

— И когда появились представители закона?

— Когда я уже уходил. Спросите легавого, который меня замел. Он знает, когда.

— Однако кое-что еще произошло, прежде чем ты собрался уходить.

— Ничего не произошло. Я обчистил кассу, а потом смылся. Дал тягу.

— На твоем ноже была кровь.

— Да ну? Я вчера вечером разделывал им цыплят.

— Ты ударил ножом владельца магазина, верно?

— Я? Да я никогда в жизни и пальцем никого не трогал!

— Почему ты ударил его ножом?

— Я этого не делал!

— Куда ты его ударил?

— Я его не трогал.

— Он начал кричать?

— Не понимаю, о чем это вы.

— Ты ударил его ножом. Мы это точно знаем.

— Что за чушь!

— Не умничай, Стиви.

— Разве вы уже этого не знаете? Что вам еще от меня надо, черт побери?!

— Нам надо, чтобы ты рассказал нам, почему всадил нож во владельца магазина.

— А я говорю, что этого не было!

— Он вчера был госпитализирован с шестью ножевыми ранениями в грудь и живот. Что ты на это скажешь, Стиви?

— Оставьте свои вопросы для полицейского участка. Я вам больше ничего не скажу.

— Ты получил свои деньги. Зачем ты ударил его ножом? Стиви ничего не ответил.

— Ты испугался?

— А чего бояться-то? — заносчиво ответил Стиви.

— Ну, я не знаю… Испугался, что он расскажет, кто его ограбил. Испугался, что он начал кричать. Чего ты испугался, сынок?

— Да ничего я не испугался! Я велел старому негодяю держать рот на замке. Ему нужно было меня послушаться!

— А он открыл рот?

— Спросите его.

— Я тебя спрашиваю!

— Да, он не стал молчать. Он начал вопить. Сразу после того, как я обчистил кассу. Идиот чертов, из-за каких-то двенадцати долларов начал вопить как резаный!

— И что ты сделал?

— Велел ему заткнуться.

— А он не послушался?

— Да, не послушался. Поэтому я его ударил, а он все орал. Поэтому… поэтому я и пощекотал его ножичком.

— Шесть раз?

— Я не знаю, сколько раз. Просто… ударил, и все. Ему не нужно было вопить. Спросите его, сделал ли я ему что-нибудь плохое. Давайте, спросите! Он вам скажет. Я и пальцем к нему не прикоснулся, пока он не начал вопить. Пойдите в больницу и спросите его, тронул ли я его пальцем. Давайте, спросите его!

— Мы не можем, Стиви.

— Поче…

— Он умер сегодня утром.

— Он…

На мгновение мысли у Стиви перепутались. Умер? Коп сказал — «умер»?

Теперь зал притих в удивленном молчании. И до этого все слушали его внимательно, но сейчас тишина была какая-то другая, и от этой тишины ему стало вдруг холодно, и он посмотрел на свои ботинки.

— Я… я не хотел, чтобы он умер, — пробормотал Стиви. Полицейский стенографист поднял голову:

— Чего он не хотел?

— Чтобы он умер, — шепотом повторил какой-то полицейский в форме.

— Что? — снова не расслышал стенографист.

— Он не хотел, чтобы он умер! — завопил коп. Его голос эхом отозвался в тишине зала. Стенографист наклонил голову и принялся что-то царапать в своем блокноте.

— Следующий! — сказал начальник полиции. Стиви сошел со сцены. В голове у него было на удивление пусто, ноги почему-то стали свинцовыми. Он прошел за копом до двери, а потом потопал вместе с ним к лифту. Они оба молчали, пока двери лифта не закрылись.

— Для первого дела ты серьезно влип, парень, — сказал коп.

— Он не должен был умирать! — отчаянно крикнул Стиви.

— А тебе не нужно было тыкать в него ножом, — заметил полицейский.

Стиви попытался вспомнить, что говорил ему Скиннер до предварительного слушания, но шум лифта мешал ясно мыслить. Он вспомнил лишь одно слово «соседи», когда лифт опустился в подвал, чтобы Стиви присоединился к ним.

Пенсакола — город в штате Флорида, США.