Андрей Демченко - Кровавый прибой

— А зачем? — проговорил Воронов как бы себе под нос.

— Шо — зачем?

— Зачем ему врать-то?

— Ну, не знаю… — Галя развела руками. — Может, он к ней сам клеился, он ведь по этому делу, как и все они тут, а она не дала! Вот он со злости ее и поливает. Знаете, как в анекдоте: «Мне не дала, тебе тоже не дала… Вот б…!» Может быть такое?

— Может, конечно… Ну а что еще вы нам расскажете?

— Да больше нечего.

— А вы когда видели Полину в последний раз?

— Днем… Ночью она пропала, на завтрак не пришла, а перед этим, днем, я ее видела.

— Полина не показалась вам встревоженной, будто боится чего-то?

— Нет. Веселая была… Да она всегда была веселая.

— Спасибо, Галя, — сказал Дугин и, услыхав быстрые шаги, обернулся, тихо добавив: — А вот как раз и Домаджо, легок на помине…

По коридору с озабоченным выражением лица спешил хозяин отеля. Подойдя к сидевшей в холле троице русских, Домаджо нахмурился:

— Господа, простите, что прервал вашу беседу, но дело не терпит отлагательства. Вас, господин Воронов, и вас, господин Дугин, вызывает комиссар полиции, господин Паоло. Срочно…

— А какие, собственно, проблемы? — поднял брови Воронов.

— Мне это не известно.

— А что, побеседуем, — сказал Дугин, которому Воронов тут же перевел выступление Домаджо, — мы же и сами хотели.

— Это ясно, — сказал Воронов, — мне только не понравилось слово «вызывает». У него даже права такого нет. Как ты думаешь, может, нам туда без сотрудника посольства вообще не являться?

— Ох, не хотел бы я в это дело посольство вмешивать, — поморщился Дугин, — ты ладно, ты частный детектив, а я? Официальное лицо, а веду в суверенном государстве частное расследование. А если вышибут нас отсюда в двадцать четыре часа…

— Ладно, пойдем одни.

Господин Домаджо на протяжении этой дискуссии, слегка наклонив голову, хранил вежливое, однако весьма напряженное молчание. Попрощавшись с ним и с Галей, коллеги отправились по адресу, указанному хозяином отеля.

Комиссариат полиции находился в самом центре Луэрты, в живописном особнячке, которому больше пристало бы служить местом обитания какого-нибудь скромного местного миллионера. Проверив документы Воронова и Дугина, охранник проводил их на второй этаж, в приемную господина Паоло.

Комиссар, тучный мужчина на вид лет пятидесяти, из-за стола встать не соизволил, а лишь кивнул посетителям, жестом предложив им разместиться в креслах. Не теряя ни секунды — занятой же человек, — комиссар устремил свой взгляд почему-то только на одного Воронова и сочным баритоном произнес:

— Мне очень жаль, господа, что ваша родственница мисс Шанская пропала здесь, на территории Маджестии. Поверьте, мы делаем все, что в наших силах, чтобы найти девушку… К сожалению, поиски пока безрезультатны. Я хотел бы, пользуясь возможностью, задать вам, как близким родственникам мисс Шанской, несколько вопросов.

— Пожалуйста, мы вас внимательно слушаем, — сказал Воронов.

— Скажите, почему отец госпожи Шанской не приехал с вами?

— Да он и не собирался, — ответил Воронов, — дело в том, что он и не мог приехать. Он, видите ли, давно умер.

— Ах, вот как… А вы сами — кузен со стороны матери или со стороны отца?

— Мой отец — брат отца Полины Шанской, — не моргнув глазом ответил Павел.

— Извините, но почему же у вас другая фамилия?

— Я взял фамилию матери, — спокойно произнес Воронов, а Дугину негромко сказал: — Идет явная проверка.

— А господин Дугин — он по какой линии родственник?

— По линии матери. Он — брат миссис Шанской, матери Полины.

— Извините, но с миссис Шанской, когда она приезжала, я беседовал лично, и, в частности, меня интересовала информация о ее родственниках… У миссис Шанской нет брата, к тому же ее девичья фамилия не Дугина, а Давыдова.

— Совершенно верно, — сказал Воронов, — но дело в том, что господин Дугин — двоюродный брат миссис Шанской.

Паоло замешкался. Возникшая ситуация, спровоцированная Вороновым, поставила его в тупик. Проблема Паоло заключалась в следующем: Воронов сказал Домаджо, что Дугин не двоюродный, а родной дядя Полины, и на этом комиссар сейчас бы его поймал, но он никак не мог сослаться на Домаджо, потому что сразу стало бы ясно, откуда дует ветер. Воронов с интересом смотрел на комиссара, прикидывая, как тот выкрутится из ситуации. Выход, найденный Паоло, был отнюдь не блестящим, и Воронов понял, что, если в атаке его противник что-то собой и представляет, то в защите мышей не ловит. Паоло просто взял да сдуру и раскрыл все карты.

— У меня такое впечатление, что вы, господин Воронов, несколько путаетесь в родственниках мисс Шанской, — начал он, но Павел перебил его:

— А у меня такое впечатление, что вы, господин Паоло, хотите поймать меня на лжи, что вам никак не удается. По-вашему, мы не родственники Полины, а только выдаем себя за них… Но скажите — зачем нам это нужно?

Взгляд Паоло стал тяжелым, брови сдвинулись к переносице… Толстяк стал похож на грозовую тучу, из которой вот-вот ударит молния.

— Я имею информацию о том, что вы, уважаемые господа, занимаетесь в Луэрте частным расследованием. — Тон голоса Паоло приобрел металлический оттенок. — Маджестия — суверенное государство, и иностранные граждане не имеют права заниматься сыскной деятельностью на его территории, не получив на это разрешения официальных властей. Я имею право выдворить вас отсюда, но, учитывая хорошие деловые отношения моей страны с Россией, делаю вам первое предупреждение, которое будет и последним… Немедленно прекратите ваше расследование, иначе вам придется покинуть Маджестию, причем в срочном порядке. Вам все понятно?

— Видите ли, господин Паоло, — сказал Воронов, для которого выступление комиссара неожиданностью отнюдь не являлось, — нам весьма странно слышать, что вы говорите о каком-то расследовании. Мы родственники пропавшей Полины Шанской, и мы имеем полное право искать ее где бы то ни было — хоть в России, хоть в Маджестии, хоть в Америке. Покажите мне международный правовой акт, в соответствии с которым такая деятельность была бы запрещена… Этого документа не существует. Таким образом, у меня есть основания квалифицировать вашу претензию как дискриминацию российских граждан, как явное нарушение прав человека, о чем сочту своим долгом немедленно информировать посольство России в вашей стране. Услышав этот безупречный во всех отношениях текст, комиссар, явно делавший расчет на правовую безграмотность рядового «совка», опешил. В течение секунд этак пяти он приходил в себя, легонько покашливая, потом проговорил:

— У меня есть данные, говорящие о том, что ваши якобы чисто родственные поиски носят явно профессиональный характер. Между прочим, вам может быть предъявлено обвинение в шпионаже.

— Господин Паоло, меня искренне удивляет ваша позиция. Вместо того чтобы оказать содействие в наших поисках, вы пытаетесь ставить нам преграды. Пропала молодая девушка, почти ребенок… Мать в отчаянии. Неужели в вашей душе нет ни капли сострадания?

На всем протяжении этого диалога Дугин, которому Воронов не переводил ни слова, только и делал, что во все глаза смотрел то на комиссара, то на своего коллегу.

— Довольно! — Паоло внезапно хлопнул ладонью по столу и встал, давая понять, что аудиенция окончена. — Я. предупредил вас и больше делать этого не стану. Будете вести себя как нормальные туристы — ездить на экскурсии, загорать, купаться, — я вас больше не побеспокою. В ином случае… Я вам все сказал. Всего хорошего, господа!

— До свидания, господин Паоло… — вежливо сказал Воронов, вставая.

Когда охранник проводил сыщиков до выхода и они вновь оказались под палящим солнцем, Воронов надел бейсболку и медленно проговорил:

— Хорошая все-таки штука этот кондишен…

Терпение Дугина лопнуло.

— Кондишен?! — заорал он. — Я тебе, блин, ща как врежу! Ты понимаешь, что я там сидел как полный идиот?

— Ну почему же как идиот… Просто как глухонемой родственник.

— Иди ты…

— Ладно, Вадик, хватит дуться. Я тебе сейчас все расскажу… Понимаешь, если бы я стал заниматься переводом, то потерял бы ниточку… Мне было бы трудно снова настроиться.

— Так бы и сказал… — Дугин вообще не мог подолгу сердиться на Воронова. — Ладно, рассказывай.

Когда солнце, устав, обойдя лазурное небо, окунулось в море и жара наконец-то спала, Дугин и Воронов расположились возле бара, за столиком, стоявшим прямо на тротуаре. По набережной гуляли толпы туристов; слышалась разноязыкая речь. Потягивая слабенькое местное пиво, Дугин спросил:

— Кто стуканул? Домаджо?

— Кто же, кроме этого насекомого… Домаджо, ясное дело. Причем у него в гостинице, по-моему, «жучки» стоят. Когда мы с ним побеседовали, он еще не звонил этому комиссару… Или уже позвонил, но нас пока решили не трогать. А когда мы стали с Галей говорить и ее уже копали более основательно, он нашу беседу наверняка слышал, и хоть не понимал, но слово «Полина» на всех языках одинаково звучит… Тут он напрягся и звякнул этому борову… Городничему из «Ревизора».