Кирилл Казанцев - Аттестатор

Вот опера и отрапортовали вышестоящему начальству, что задержали «убийцу». А пресс-секретарь МВД, в свою очередь, тут же сообщил об этом прессе. Но первые и последний явно поспешили, так как Сергиенко всячески отпирался и не хотел брать вину на себя. Впрочем, один из оперуполномоченных ОВД – капитан Волошин, которому и пришла в голову идея «повесить» убийство Чижа на грузчика Алексея, нисколько не сомневался, что тот рано или поздно сломается, сознается в том, чего не совершал…

…Шумно и натужно гудел на тумбочке старомодный вентилятор с металлическими лопастями, такие обычно шоферы самосвалов вешают у себя в кабинах. Клубился, возносясь к потолку, едкий табачный дым. Капитан Волошин затушил в переполненной пепельнице очередной окурок, забросил ноги на письменный стол, как это любят делать в вестернах американские шерифы, и буквально выстрелил в Алексея Сергиенко своим властным и надменным взглядом. Но тот даже не шелохнулся, лишь демонстративно сделал вид, будто собирается сплюнуть на пол, как бы говоря этим – зря стараешься, все равно ничего не подпишу.

– …Да, знаю, что ты никого не убивал. Но пойми – это никого не волнует… – в который раз за сегодняшний вечер повторил опер. – Ни-ко-го! – произнес он по слогам.

– Меня волнует… – отозвался грузчик.

– Опять двадцать пять, – эмоционально всплеснул руками Волошин. – Да пойми же ты, наконец, своей тупой башкой, что чем раньше ты чистосердечное напишешь, тем здоровее будешь. Или ты кайф получишь, когда я тебя резиновой дубинкой в анус трахну, в позу «ласточки» поставлю? А это, между прочим, еще цветочки, так сказать, разминка. И вот на этой самой разминке я предлагаю остановиться. Ты берешь ручку, чистый лист бумаги и аккуратным почерком выводишь под мою диктовку простой текст. После чего расписываешься, и все, твои мучения окончены, – талдычил опер, придирчиво разглядывая носки своих лакированных туфель. – Но если ты пошлешь меня нах… – в ход пойдет одно из моих любимых орудий пыток, против которого еще никто не устоял. Все до одного ломались. И ты сломаешься. Так что решай. Только не тяни с ответом, а то мне с любовницей созвониться надо. Да, и учти, она у меня барышня капризная, не любит, когда я на работе задерживаюсь, – и тут отозвался рингтоном, вернее, припевом из известной песни «наша служба и опасна, и трудна…» навороченный смартфон. – О, а вот, кстати, и она, – напрягся он, но прежде, чем принять входящий вызов, гаркнул на Сергиенко: – Ну? Я жду ответа!

– Иди в жопу! – прозвучало злобное и смелое одновременно.

– Зря… зря… – вздохнул капитан, отвернулся от грузчика и прижал трубку к уху. – Дорогая… ты меня извини, но я не смогу сейчас приехать… Что случилось?.. Опять дел навалилось… Ты только не обижайся… да люблю я тебя, люблю…

Пока Волошин выяснял по телефону отношения со своей любовницей, доведенный до ручки грузчик решился на отчаянный шаг – сломать самому себе большой палец сначала на одной руке, а потом на другой, как это сделал его любимый голливудский киногерой в одном из старых добротных боевиков. В том фильме культовому американскому актеру, сыгравшему роль этакого народного мстителя и борца за справедливость, в одной из сцен предстояло выбраться из сложной и кажущейся на первый взгляд безвыходной ситуации – освободиться от наручников, которыми колумбийские мафиози приковали его к сточной решетке на дне стремительно заполняющегося водой бассейна. Тогда ему удалось спастись, но ценой двух больших пальцев, сломав которые он без особого труда протащил кисти рук через браслеты. И был таков.

Однако это кино. А в жизни все несколько иначе. Тем не менее Сергиенко, обе руки которого были прикованы наручниками к трубам отопительной батареи, собирался повторить этот опасный трюк. При этом он отдавал себе отчет в том, что убежать из ОВД, кишащего ментами, ему не удастся. Но Алексей и не ставил перед собой такой цели. Единственное, что им сейчас двигало, – месть. Месть за те унижения и издевательства, которым подверг его и еще собирался подвергнуть Волошин. Но для начала нужно было избавиться от пут, «развязать» себе руки.

– …Котик, солнышко, зайчик, прости… – продолжал умасливать любовницу опер, все сильнее и сильнее прижимая мобильник к небритой щеке. – Ну, не могу я к тебе сейчас приехать… у меня и вправду неотложные дела… Что?.. Могу вообще не приходить?.. Никогда, никогда?.. Говоришь, незаменимых нет?.. Постой, не бросай трубку… – взмолился он, но на том конце линии наступила тишина.

Капитан хмуро посмотрел в экран смартфона, оказалось, что соединение не прервалось, просто любовница молчала.

– Не молчи, скажи, что пошутила… – пытался он вновь уговорить женщину.

И тут за его спиной что-то приглушенно и противно хрустнуло. Поначалу занятый разговором Волошин проигнорировал этот странный звук. Мало ли – послышалось? Однако через несколько секунд непонятный хруст вновь повторился.

Опер напряженно обернулся, исподлобья глянул на грузчика. Единственное, что выдавало Сергиенко, который к этому времени уже успел избавиться от «оков» и по-прежнему сидел на полу у батареи, держа руки с переломанными большими пальцами за спиной, – это его лицо: бледное, вспотевшее и перекошенное от нестерпимой боли. Но капитан не придал этому особого значения, посчитав, что Алексею просто стало хреново. Вот и корчит гримасы.

– Ну, вот и хорошо, что ты меня понимаешь. Я позже перезвоню, – опер отложил смартфон и ухмыльнулся Сергиенко. – Что? Отбитые почки дают о себе знать? – уже позабыв о странном хрусте, оскалился Волошин. – И это хорошо, – он выдвинул верхний ящик письменного стола и извлек оттуда обычный противогаз с тянущейся от него короткой гофрированной трубкой. – А вот, как я и обещал, мое любимое орудие пыток. «Слоником» называется. Слыхал о таком? – и в его глазах заплясали адские язычки пламени.

– Да пошел ты, – еле слышно процедил сквозь стиснутые зубы Сергиенко – ему не терпелось набить морду своему обидчику, но он не торопил события – выжидал подходящего момента.

– Значит, не слыхал, – пропустив «послание» грузчика мимо ушей, продолжал капитан. – Жаль. Ну, ничего, мы восполним этот пробел. Но для начала выслушай небольшую лекцию о принципе действия «слоника». Так, для общего развития, – набрав в легкие побольше воздуха, мент дунул на запыленные «глазницы» противогаза и с ностальгией молвил: – Да уж, давненько я им не пользовался… ладно, проехали. Не об этом сейчас пойдет речь. А о том, что я натяну эту штуковину на твою тупоголовую башку и сдавлю в кулаке «хоботок», то есть трубку. Одним словом, перекрою тебе доступ к кислороду. При этом задохнуться не дам. Так как в самый последний момент, когда ты уже будешь готов откинуть копыта, я разожму пальцы, и через трубку снова начнет поступать воздух. А поступит его совсем немного. Знаешь почему? Да потому, что я опять сдавлю «хоботок». И так будет продолжаться до тех пор, пока ты не согласишься взять убийство подполковника Чижа на себя и не черканешь под мою диктовку чистосердечное признание. Вот тогда я от тебя и отстану. Хотя… – он задумался и перевел взгляд на мобильник, – нет, не отстану. Поиздеваюсь над тобой еще пару часиков – в качестве компенсации за то, что из-за твоего упрямства, говнюк, я задержался на службе и, как следствие, рассорился с любовницей, которая только и ждала, чтобы ее оттрахали по полной программе. Что ж, хватит болтать, пора и к делу переходить.

Но к делу Волошин так и не перешел. Сергиенко, который в его понимании до сих пор был намертво прикован наручниками к батарее и не мог оказать ему никакого сопротивления, вдруг вскочил на ноги и вмазал застигнутому врасплох оперу кулаком в челюсть. В этот удар грузчик вложил всю свою ярость и гнев, накопившиеся за время пребывания в негостеприимном ОВД, который своими методами работы мало чем отличался от НКВД или того же гестапо.

В общем, удар получился таким убойным, что капитана отбросило на письменный стол. Тот, старый и расшатанный, тут же сложился под ним карточным домиком.

– Убью, бл… – харкая кровью, прошипел Волошин и потянулся растопыренной пятерней к упавшей на пол резиновой дубинке.

Но не тут-то было – подоспевший Сергиенко отфутболил ее в дальний угол кабинета и навалился своим грузным телом на опера. У того даже дыхание захватило.

– Сейчас ты за все ответишь! – и грузчик схватил с тумбочки включенный на полную мощность вентилятор – ткнул его прямо в рожу капитану.

Бешено вращающиеся металлические лопасти забили по носу Волошина. Да что там забили! Заколошматили – причем с такой силой, что во все стороны моментально полетели брызги крови и ошметки содранной кожи. Они липли к оконному стеклу, к стенам и к лицу самого Сергиенко, который находился в так называемом состоянии аффекта и уже не отдавал отчета своим действиям.

Неизвестно, чем все это закончилось бы, если б на дикие вопли опера в кабинет не вломились двое сержантов, проходивших в это время по коридору. Несмотря на нестандартную ситуацию, они сориентировались быстро. Один из них отключил вентилятор, выдернув шнур из розетки. А другой оттащил от Волошина разошедшегося не на шутку грузчика, подсечкой уложил его на пол и принялся ожесточенно месить дубинкой.