Ева Ланска - Wampum

— Один Bellini, бутылку колы и одну минералку без газа с лимоном, пожалуйста! — бросил он в сторону бармену. — Смешать, но не взбалтывать. Или как там говорил Джеймс Бонд?

Пока Павлик следил за приготовлением своего любимого коктейля, Соня осторожно осматривалась. Ее интересовал один человек. Его жена погибла около месяца назад при странных и трагических обстоятельствах. Соне было важно увидеть его с молодой любовницей, чтобы кое-что понять, хотя бы для себя…

На сияющей софитами сцене стояли ведущие с папочками в руках. Они старательно читали сценарий и вполне сносно вели вечер.

— Почему же при всей помпе мне это напоминает интернатовскую самодеятельность? — тихо спросила Соня.

— Потому что это и есть самодеятельность. — Павлик держал в одной руке бокал, полный густой персиковой жидкости с пряным ароматом, а в другой бутылку воды. Воду он протянул Соне.

— Самойлова не видел? — Соня тянула искристую французскую минералку через трубочку, продолжая рассматривать окружающих.

— Не-а. Петрович пришел с новой пассией, стриптизершей. Она уже успела из него выдоить запись альбома и миллион долларов на первый клип.

— Миллион долларов? За нее что, Мадонна петь будет?

— Нет, петь будет она с подругой. Дуэт называется «Сестры „Ой“…

Соня прыснула, вода брызнула из разомкнутых губ. Несколько капелек покатились по подбородку. Павлик схватил салфетку и нежно промокнул ей рот.

— Тогда вам с Гариком тоже непременно надо в шоумены записаться! А что, будете называться «Братья „Уй“! — не унималась Соня.

— За миллион долларов я согласен на любое название. Сниматься у них в клипе этот будет, — Павлик кивнул в сторону сцены.

Соня обернулась.

«Ведущий», — одними губами произнес Павел.

Соня ухмыльнулась и покачала головой.

— Надо же, и не стыдно такой ерундой страдать? — недовольно протянула она. — Вроде уважаемый телеведущий, немолодой… В Москве, по-моему, уже и за миллион славу не купишь. Идея нужна. А идей у наших продюсеров нет, и не достанешь их ни за какие деньги. Им для своих артистов идей не хватает. На эстраде одно и то же.

— А еще прошел слух, что Брызоева заказала Фаина. — Почти не оглядываясь, Павел жестом остановил официанта, плывущего мимо с подносом канапе, ловко ухватил сразу два бутербродика с икрой; один он протянул Соне. Она замахала руками, отказываясь от угощения. Тогда Павел медленно, блаженно закатывая глаза, проглотил оба канапе.

— Нет, граждане, икра — это наше все! — захлебываясь слюной, пробубнил он.

— Фаина — это его бывшая? — вернула приятеля к прерванному разговору Соня.

— Не-е-е, Фаина — это любовница его бывшей! — Павлик многозначительно повел ухоженными бровями.

— А на дуэль она не пробовала его вызывать?

— О чем ты? У людей трагедия! А ты такая злая, испорченная и совершенно ничего не понимаешь в людях! А он страдает! Вот сидит за твоей спиной, весь в охране, как в хлебных крошках, и гипнотизирует твои ноги.

— Ты шутишь? Прекрати!

— Над моими шутками, между прочим, ты обычно смеешься.

На губах Сони появилась довольная улыбка.

— Так он с женой развелся?

— Ой, ну ты совсем отстала от жизни! Да разводятся, они разводятся, расслабься. Можешь спокойно принять его ухаживания. Я тебе настоятельно советую к нему внимательней приглядеться. Ты чего так хитро улыбаешься?

— Да вон, Паш, посмотри, мне Ухов со своего стола глазки строит. Вискаря набрался, по физиономии видно.

Выдержав паузу, Павлик обернулся и украдкой посмотрел на худощавого мужчину в очках. Рядом с ним за обильно накрытым столом расположилась пышная дама, усыпанная переливающимися в свете ламп драгоценностями. Она была явно навеселе. Во всяком случае, матрона часто заливалась громким гортанным смехом, а развлекал ее не кто иной, как Гарик, бесцеремонно устроившийся за их столиком.

— Дорогая, у тебя сегодня суперулов. На один крючок — сразу два олигарха. Два крутейших мужика.

— Ага, крутейших мужика. Лучше скажи — две светские тургеневские барышни. Сидят и строят мне глазки, как куклы фарфоровые. А я, видимо, должна подойти и пригласить кого-то из них на танец? Или бутылку шампанского им отправить? Или придумать, как позатейливей подкинуть фантик от конфетки с моим номером телефона? А потом сидеть и ждать, пока они помнутся да повыделываются недельку? После они соизволят позвонить, будут мычать что-то невразумительное в трубку, пока я не возьму инициативу в свои руки и не предложу поужинать. Они начнут выяснять, куда я хочу пойти, делая вид, будто это их интересует! Я притворюсь, что выбрала место, они сначала прикинутся, что согласны, а потом навяжут мне что-то свое! Но самое интересное в том, что, как только мы присядем в ресторане, они начнут хватать меня за коленки без всякой застенчивости и ложной скромности. Ведь если баба их так настойчиво добивалась, значит, им можно все и сразу! — Соня залпом допила воду из бутылки. — Мир перевернулся, мой друг! Сильная половина человечества поменялась местами со слабой. А я так и не научилась брать мужиков приступом или измором, ибо всегда думала, что должно быть наоборот.

За спиной у Сони выросла огромная фигура Брызоева. Хорошо сложенный, но немного располневший кудрявый брюнет в иссиня-черном костюме Бриони производил впечатление человека, который может требовать от жизни очень многого и ухитряется от нее брать еще больше.

— Привет, красавица.

Мгновение Соня сидела без движения, а потом медленно повернулась. Выглядел Брызоев внушительно.

— Мы знакомы? — Она кокетливо поправила волосы.

— Руслан, — Брызоев протянул руку Соне.

— София.

Брызоев поднес руку Сони к своим губам и галантно поцеловал кончики пальцев. Павлик поспешил деликатно ретироваться, напоследок кинув пронзительный взгляд: «Не проспи свой шанс, детка!» — так и читалось в его глазах.

Тусклый свет библиотеки хорошо сочетался с торжественной тишиной, придавая бесконечным полкам с книгами особую величественность.

Соня тихо, как кошка, ступала по мраморному полу. Ее волосы были забраны назад в небрежный «хвостик». Одета она была до того просто, что никто бы не узнал в ней роковую женщину со светских тусовок.

— Здравствуйте, — Соня стянула с носа большие темные очки, так как почувствовала, что иначе библиотекарь не пойдет с ней на контакт, — мне нужны все газетные издания за январь восемьдесят второго года.

Пожилая дама в вязаной кофте, застегнутой на все пуговицы, строго посмотрела на Соню.

— Вы записаны у нас?

Соня достала из кошелька удостоверение журналиста и показала его библиотекарю.

— Пройдите в дальний зал. Смотрите на корешки. Ищите там нужные даты.

«Правда». «Известия». «Комсомольская правда». «Труд».

Соня смотрела на полки и пыталась вспомнить точную дату, когда пропал ее отец. Она помнила, что был январь, потому что мама убивалась по папе на фоне новогодней елки. Она помнила, что они ели вареники всей семьей, как папе достался вареник с комочком соли, и он долго плевался. Елку убрали в феврале. Она к этому времени осыпалась, и игрушки на ней смотрелись нелепо и грустно.

«Папа… Какое странное слово», — Соня поймала себя на мысли, что она ни разу во взрослом возрасте не произносила этого слова.

Соня сгребла все московские издания за все числа с восьмого по двадцать восьмое января и отправилась за стол.

«Происшествия дня». «Происшествия недели». «ЧП дня». «Криминальная сводка». У Сони перед глазами мелькал калейдоскоп из газетных статей. «Воробьев. Леонид Воробьев. Леонид Сергеевич Воробьев». Ее глаза впивались в черные строчки мелкого текста. Но фамилии отца ей найти не удавалось.

Вдруг библиотечный зал пронзил резкий звук ее мобильного телефона. Соня вскочила от неожиданности и запустила руку в сумку.

— Але! — Соня старалась говорить тише под недовольными взглядами посетителей библиотеки.

— Софа, привет, это Тульцев. — Знакомый нагловатый голос офицера милиции раздался в телефонной трубке.

— Привет. Что у тебя?

— У меня как всегда все самое лучшее!

Соня зажала телефон между плечом и ухом и достала из сумки записную книжку.

— Говори.

— Большой Патриарший, дом 22. Елена Шутова застрелена, пуля в лоб с близкого расстояния.

— Это бегунья-то наша?

— Да, олимпийская.

— Ром, кому-нибудь еще звонили?

— Пока нет. Но для эксклюзива нужно поспешить.

— Супер. Спасибо. Еду.

Серебристый «мини» юрко проскочил между вялодвижущимися автомобилями. Через пятнадцать минут Соня парковалась среди милицейских машин у высокого кирпичного дома.

Тульцев стоял у подъезда и курил.

Перед тем как выйти из машины, Соня достала кошелек, отсчитала несколько стодолларовых купюр, свернула их и положила в карман твидового пиджака.