Наталья Александрова - Охота на гиену

Милицейская бригада в составе трех человек развернулась вовсю. Врач осматривал тело, эксперт колдовал над замком и разбитым графином на предмет отпечатков, опер снимал показания с работников школы.

Начал он с тети Поли и завхоза Ивана Семеновича, но начал неудачно, тетю Полю назвал бабулей, чего делать было нельзя ни в коем случае, ибо тетя Поля, имевшая не только внуков, но и одного правнука, старухой себя не считала и на «бабулю» очень обиделась. Поэтому она замкнулась в гордом молчании, и, кроме фразы «Я вошла, а она лежит», опер ничего не добился.

Иван Семенович тоже был немногословен. Тетя Поля принесла ему ключ в полдевятого, он поужинал под «Санта-Барбару», после десяти вышел на улицу, осмотрел все двери снаружи, замки были в порядке, а на окнах первого этажа у них решетки, так что на них смотреть. Потом в одиннадцать завхоз посмотрел «Вести» и лег спать, и спал до полвосьмого утра и никакого шума ночью не слышал.

Вызвали Аллу Константиновну, как последнего человека, не считая тети Поли, который видел директрису живой. Опер задал ей кучу вопросов: а не была ли потерпевшая в тот вечер чем-то расстроенной, а не ждала ли она кого-нибудь, когда осталась вечером одна, и множество других. Алла на все вопросы честно отвечала «нет».

Приехала специальная машина, директрису увезли. Потом собрались и милиционеры, эксперт забрал с собой и нож, и розу, и осколки графина. Кабинет директора велели закрыть и ничего там не трогать, маленький директрисин сейф опечатали. Распростившись с милицией, Алла заглянула в раздевалку в тети-Полин закуток. Тетя Поля с завхозом Иваном Семеновичем пили чай.

На тарелке лежали пирожки с капустой и печенье.

— Садитесь с нами,. Алла Константиновна.

— Ох, не знаю, мутит что-то, кусок в горло не идет. И как вы все так спокойно воспринимаете?

— Что ж теперь, ни пить, ни есть? Организм свое требует, и к тому же, — тетя Поля понизила голос, — ты скажи честно: неужели так сильно расстроилась?

Алла прислушалась к себе и с некоторым стыдом поняла, что совершенно не расстроилась.

Сотрудник отдела по борьбе с особо тяжкими преступлениями городского УВД Сергей Гусев пришел домой под вечер. Поднимаясь по лестнице — лифт не работал, — он вспомнил, что дома у него теперь никого, а он забыл купить хлеба, и с остальными продуктами у него напряженка, так что ужинать нечем. Он посмотрел на часы: вполне приличное время, пол-одиннадцатого, и позвонил в соседнюю квартиру.

— Кто там? — раздался женский голос.

— Это я, тетя Надя, Сергей.

Дверь открылась сразу же.

— Заходи, опять небось голодный…

— Да неудобно, теть Надя, Сан Саныча беспокоить, мне бы хлебца взаймы.

— Заходи, нет его пока, сегодня до одиннадцати у него лекции. Заходи, поешь хоть один раз в день нормально.

Сергей шагнул в квартиру к соседке, с которой знаком был уже лет пятнадцать, с тех пор как въехала к ним в дом по обмену молодая женщина с девочкой. Мать с тетей Надей подружилась сразу же, наверное, много общего у них было: обе разведенные, остались с детьми, А он на тети-Надину дочку, эту кнопку с косичками, сначала и внимания не обратил, разница у них была в шесть лет, а потом как-то встретил на лестнице шестилетнюю Алену с расквашенным носом, всю зареванную, стало жалко ее ужасно.

Малолетних Алениных обидчиков он нашел и научил уму-разуму, и с тех пор стал Алену опекать. Потом прошло время, он вырос, в армию ушел, и письма ему писали все втроем: мать, Алена и тетя Надя. Когда он вернулся, учиться пошел, новые друзья, девушки, потом женился, и все закрутилось.

Алена в это время потихоньку выросла и как-то сразу выскочила замуж, а он даже на свадьбе не был, в командировке несколько месяцев проболтался. Он тогда все время в командировки ездил, чтобы дома не видеть, как мать с женой ссорятся. Мать Нинку сразу невзлюбила. Сначала-то не показывала этого, старалась ладить ради него, а потом пошли у них раздоры. Нинка, конечно, виновата, лишний раз не промолчит. Мать ему как-то сказала: ты для нее, для Нинки, перевалочный пункт, пока она что-то лучшее не нашла. Это она про то, что Нинка из провинции и за него вышла из-за прописки. Он тогда наорал на мать, до сих пор стыдно, а теперь, выходит, права мать была.

А мать после того скандала как-то поскучнела, все молчит, а потом вдруг собралась отдыхать в деревню, сказала, к подруге школьной. Поехала, да там и осталась жить, оказалась, что не подруга это, а старый друг ее, давно они не виделись, а встретились случайно. Только один раз потом мать приехала, вещи забрала и сказала, что они там в сельсовете расписались. Уже несколько лет так живут, мать в тамошнюю школу устроилась математику преподавать, ее с руками оторвали — еще бы, заслуженная учительница! Теперь по утрам школьный автобус прямо возле их дома останавливается, и директор то дров привезет, то еще чего-нибудь. Очень мать там уважают, а пока она работает, муж по хозяйству управляется.

Недавно мать звонила, наверное, тетя Надя написала про их с Нинкой развод, он, Сергей, ее спрашивает, как, мол, живете, а она сразу: вам бы так жить!

Пока он так раздумывал и мыл руки, Надежда поставила на стол в кухне тарелку с мясом и тушеными овощами, положила салат, отрезала хлеба. Сергей ел, поглядывая по сторонам.

— Что так смотришь, кухню мы отремонтировали и занавески новые.

— А, то-то я смотрю, светлее как-то стало.

Убрав пустую тарелку, она налила ему стакан крепкого чаю с лимоном и отрезала здоровенный кусок домашней ватрушки. Пока он не спеша пил чай, она сидела напротив, собираясь с духом, потом решилась:

— Что, с Нинкой-то вы разъехались?

— Да, она на развод подавать будет.

— А Максимка где?

— Пока у тещи находится, — отвернулся Сергей.

— Видела Нинку тут третьего дня, за вещами она приезжала.

— Одна приезжала? — встрепенулся Сергей.

— А ты будто не знаешь, что не одна.

Был с ней какой-то хмырь на иномарке.

— На «тойоте»? Хмырь-то был на «тойоте»?

— А по мне хоть на «мерседесе», я их не различаю!

— Ну ты, тетя Надя, даешь, «тойоту» от «мерседеса» отличить не можешь.

— Да зачем мне это? Ты лучше вот что скажи, у вас там опять аврал, что ты домой через два дня на третий приходишь?

— Да у нас все время аврал, сама знаешь, как сейчас с преступностью.

— Новое дело, что ли?

Сергей замялся.

— Теть Надя, знаешь ведь, что не положено.

— И ты меня знаешь, — рассердилась Надежда, — разве я когда-нибудь трепалась?

Расскажи уж, даром, что ли, кормлю тебя.

— Очень ты криминалом интересуешься, лучше бы телевизор смотрела.

— В жизни интереснее. Так что за новое дело?

— Можно сказать, что новое, это кроме всех старых. — Он покрутил головой. — Убили директора школы, прямо в ее кабинете. Утром нянечка вошла в кабинет, а она там лежит ножом зарезанная, и на ней роза красная и записка «С днем рождения!».

— А что, у нее действительно день рождения был?

— Вот именно, как раз в этот день, это кто-то ее так поздравить решил. А кабинет был снаружи заперт, с замком все чисто, никто никого подозрительного не видел, нянька клянется, что из дверей вечером никто не выходил, а на саму няньку думать смешно — это старушка, божий одуванчик.

— Ой, Сережа, тебе ли удивляться. Да в школе можно неделю по пустым классам и коридорам прятаться, никто не найдет. Ты же, можно сказать, вырос в школе!

— Завтра пойду туда на месте разбираться, меня только сегодня на это дело бросили.

Сергей заметил, что Надежда беспокойно ходит по кухне, то посматривает на улицу из-за занавески, то подходит к входной двери.

— Ты что, тетя Надя, беспокоишься?

Придет, никуда не денется. , Надежда смутилась.

— Да я так, привыкла Алену высматривать по вечерам, вот и…

Ну, тетя Надя, привыкла она Алену высматривать, да Алена уже пять лет здесь не живет! Стесняется признаться, что ждет не дождется своего Сан Саныча, соскучилась за день.

Сергей вздохнул.

— Эх, меня бы кто так ждал!

— Не горюй, Сережа, какие твои годы, найдешь себе…

— Да, они сейчас все хотят на «тойотах» ездить.

Надежда махнула рукой.

— Да брось ты, жить ведь не с «тойотой», а с человеком.

Она вгляделась в темноту за окном.

— Ой, идет вроде.

— Ну я пойду, спасибо, тетя Надя, за ужин.

— Иди, хлеба вот возьми на завтрак.

Войдя в свою квартиру, Сергей прислушался. Вот шаги на лестнице, дверь соседей открылась, послышался смех и звук поцелуя. Сергей усмехнулся: ну дают старички!

Подойдя к школе, Сергей услышал гвалт, шум, дикий визг и понял: перемена.

С одной стороны, это хорошо, учителя не на уроках, всех можно оторвать от дела, а с другой стороны, в такой кутерьме нормально разговаривать невозможно. Он пошел в учительскую, спросил завуча, но Аллы Константиновны в школе не оказалось, ее вызвали в РОНО. Сергей побродил по школе, заглянул в директорский кабинет, его открыла секретарь. Значит, директриса сидела за столом, убийца вошел, и она его спокойно подпустила к себе, он достал нож, убил ее, потом уложил на пол, положил розу, записку и спокойно вышел, погасив свет и заперев дверь. Значит, знакомый ее. А может быть, все было не так. Убийца подождал ее в комнате перед кабинетом, убил, потом перетащил труп в кабинет, оформил красиво, с розой, и ушел. Но тогда женщина должна была быть в пальто. Директор ведь одевается не в общей раздевалке, а у себя в кабинете, такая уж у него привилегия. Сергей заглянул в шкаф. Вон пальто, висит.