Сергей Рокотов - Вышел киллер из тумана

— Надо обустраивать личную жизнь. Хочу дома, семьи, детей… А крови с меня хватит. Я ее пролил достаточно. На всю жизнь хватит…

— Тебе что, жалко этих людей?

— Нет, тут что-то другое. Себя, может быть, жалко. Жалко нашего детства, городка нашего убогого, Волгу жалко, неба и облаков… Кто-то у нас все это отнял, Олежка.

— Ты говоришь такими словами, ты ли это вообще? Обычно ты меня обрывал, когда я начинал говорить подобные вещи.

— Так оборви теперь меня ты! — засмеялся Андрей. — Ладно, не будем нагонять друг на друга тоску, ничего, как-нибудь прорвемся… И вообще, ты позвонил не вовремя. У меня свидание.

— Деловое?

— Более чем. Через час встречаемся с известной вам Татьяной. На смотровой площадке Воробьевых гор.

— Молодец! — обрадовался за друга Олег. — Вот это ты молодец! Удачи тебе, Андрюха! Привет тебе от Аллы и Нади. Мы все тобой восхищаемся! И большой привет от нас всех Тане.

— Пока Олежка! Ты знаешь, о чем я мечтаю?

— Откуда же я могу знать? Тебя не поймешь, ты какой-то сегодня чудной, необычный…

— А мечтаю я о том, что сядем мы с тобой когда-нибудь вдвоем на нашем берегу Волги. Поглядим с высокого берега на ее течение. А потом спустимся вниз, сядем в лодку и поплывем, медленно так поплывем по течению. И не надо будет никого бояться, ни от кого прятаться, ни в кого стрелять, никого разоблачать…

— Это можно. Это здорово… Только почему вдвоем? Вчетвером.

— Можно и вчетвером. Только вот кто именно составит нам компанию, это еще большой вопрос… Жизнь сложна и непредсказуема, Олежка.

— Как кто? Ясно кто.

— Тебе всегда все было ясно. Ты всегда бросался вперед на что-то новое. Как, впрочем, и я. А вот теперь я начал во всем сомневаться… И в каком мне теперь надо двигаться направлении, я не знаю. Это еще никто мне не доказал. Ладно, все, Олежка. Звони. Не забывай. Удачи тебе.

— Пока, Андрюха. Спасибо тебе за все, что ты для нас сделал…

…Однако в следующий раз они поговорили только через несколько месяцев, уже в середине октября. Олег позвонил и сообщил, что они освоились на новом месте, никто их не преследует, он и Алла работают в юридической фирме у Владимира Кулагина, хорошо зарабатывают, что живут они с Аллой душа в душу, а месяц назад в Нью-Йорк приехала мать Аллы и теперь тоже живет с ними, что Надя усердно изучает английский язык. И вообще все хорошо. Только все очень тоскуют по России, по Москве. Разумеется, следят за тем, как развиваются события вокруг банка «Роскапиталинвест».

— Да, — вздохнул Андрей. — Банк продолжает процветать… Спихнули все беды на покойного Павленко и главного бухгалтера Софронова и бурными темпами помчались грабить дальше… Бывший вице-премьер стал членом Совета Федерации, и никакие счета в швейцарских банках ему не помешали. Хотя надо сказать, что некоторые счета и арестованы. Ты, наверное, слышал, что Софронов провел несколько месяцев в Бутырке и только недавно выпущен под подписку о невыезде по состоянию здоровья? У него случился инсульт.

— Слышал, конечно. Тут порой такие вещи становятся известны даже быстрее, чем в России.

Андрей хотел что-то сказать, но Олег перебил его.

— Ну как у тебя с Татьяной? — спросил Олег. — Аллу этот вопрос очень интересует. Тебе, кстати, большой привет от всех. Их сейчас нет дома, отправились тремя поколениями в супермаркет за покупками. Вот я и звоню, а то толком бы поговорить не дали, стали бы постоянно перебивать, задавать вопросы. Скучаем ведь, Андрюха, по России, ох, как скучаем… Так как же с Татьяной? Не узаконили еще ваши отношения?

— Нет, — ответил Андрей. — Мы вообще перестали с ней встречаться.

— Почему?

— А потому что она по-прежнему любит мужа, мертвого. А ко мне испытывает лишь благодарность, не более того. Да и то, непонятно за что, я ведь ничего не сделал и ей об этом говорил постоянно. Впрочем, это неважно… Я понял, что она меня не любит, и тоже перестал испытывать к ней какие-либо чувства. Тут ведь все взаимосвязано. А тебе могу сообщить что-то другое. Я все хочу сказать, но ты меня постоянно перебиваешь, тараторишь, слова не даешь произнести. Так вот, ты позвонил очень вовремя. Неделю назад Лена родила сына.

— Быть того не может! — воскликнул Олег.

— Значит, может, — засмеялся Андрей.

— Я даже не знал, что она была беременна… — не уставал поражаться Олег.

— Другого способа родить пока еще не изобрели.

— А тогда ты знал о ее беременности? Ну, тогда, в мае?

— Знал, разумеется. Она сама мне об этом сказала. Да и заметно уже было. Только, разумеется, не с такого расстояния, на котором вы находились друг от друга. Да и одета она была соответственно. Тебе, когда ты звонил, я говорить об этом не стал, зачем тебе в те дни были нужны лишние переживания? К тому же Лена была уверена, что ребенок не от тебя.

— А… — хотел что-то спросить Олег, но вдруг осекся и спросил совсем другое: — А откуда тебе стало известно, что она родила?

— Мне позвонил Георгий Романович. И я вчера был у них дома на Котельнической. Знаешь, как назвали сына?

Олег молчал, о чем-то напряженно думал.

— Чувствую, что ты догадался. Правильно догадался, его назвали Олегом. Дедушка с бабушкой, правда, хотели Георгием, в честь деда, но Лена настояла на своем. Если бы ты видел, как он похож на тебя! Просто копия.

— Но этого не может быть! — воскликнул Олег. — Почти не может быть. Неужели… — он призадумался. — Это было в начале января… Один раз за долгое время… Всего один раз… Мы вдвоем встречали Рождество. А потом снова страшно поссорились, и она стала пропадать целыми днями, не ночевала дома… Она жила с этим… Ладно, не хочу об этом… А с начала марта я ее вообще не видел. До нашего отъезда… Неужели?..

— Говорю только то, что видел. Факт есть факт, одно лицо… Глаза такие же голубые, форма бровей, форма губ… Ну просто вылитый ты, только в миниатюре… Олежка, я же тебя помню ребенком… Не таким маленьким, разумеется, — снова засмеялся Андрей. — Мировой пацан, толстый такой, золотистые кудряшки, складочки на ручках и ножках! Пять килограммов весил при рождении. А за неделю наверняка еще прибавил. Дедушка с бабушкой на него буквально не надышатся… Видел бы ты их лица! Что же ты молчишь?

В трубке воцарилась пауза. Потом раздался кашель.

— А как она… Лена? — спросил наконец Олег. — Как она себя чувствует?

— Чувствует хорошо, роды прошли удачно. Хотя, конечно, родители очень волновались, сам понимаешь, тридцать шесть лет, первые роды… Но все прошло благополучно.

— Я не совсем об этом. Как она… вообще? — сбивчиво спрашивал Олег, с трудом подбирая правильные слова для вопросов.

— Как вообще, говоришь? Что я могу сказать? Сильно поправилась. Похорошела после родов, я бы сказал, даже помолодела. Но главное в другом. Она счастлива, Олежка. У нее такое счастье в глазах. Особенно когда она смотрит на маленького Олега Хмельницкого. Глаза у нее такие. Как тебе сказать? Ну, радостью светятся. И еще чем-то, каким-то новым пониманием жизни, что ли, восприятием всего окружающего. И это поразило меня больше всего. Хотя удивляться тут в общем-то нечему, наверное, все женщины меняются после того, как становятся матерями. Но все же… А поразила меня, наверное, перемена, произошедшая с ней. Она очень переменилась с того майского дня, когда… Ну… Когда я увидел ее в первый раз… А, ладно… И знаешь, что она мне сказала?

— Что?

— А сказала она вот что: «Я была тяжело больна, Андрей. А теперь я выздоровела, теперь мне хорошо… Мне есть для чего жить».

Теперь довольно долго молчали оба. И наконец Андрей произнес тихо и задумчиво, каким-то совсем необычным для себя тоном:

— Жизнь, Олежка, возможно, и хороша именно своей непредсказуемостью. Ждешь одного, а происходит совсем другое… И никто не может ответить, что ждет нас в будущем, и с кем мы поплывем на лодке по нашей Волге на край света… Так что, будем жить дальше и ждать от жизни новых сюрпризов. А они обязательно будут…

Олег молчал. Он не знал, как возразить на эти слова своего старого друга, которому он обязан жизнью. Впрочем, ему вовсе и не хотелось ничего возражать.