Юрий Бойко - Второе дыхание

…Антонов и Чернов вошли в небольшой предбанник. Здесь все дышало свежестью. Вагонка, которой были оббиты потолок и стены, – без единого сучка, пропитана желтой морилкой. Полки и лавки вдоль стен, как будто только что привезены из магазина.

Начальник заставы и старшина разделись, зашли в моечную и, постояв под душем, насухо вытерлись махровыми полотенцами. Надели фетровые колпаки, взяли простыни, распаренные веники и – в парилку. Печь-каменка уже раскалилась докрасна. Постояв немного внизу, полезли на среднюю полку.

Чернов зачерпнул кружкой из кадушки воды и полил камни. Парная наполнилась духовитым жаром.

Антонов перебрался на верхнюю полку и, расстелив простыню, лег на нее. Чернов взял в каждую руку по венику и, не торопясь, стал, словно веерами, опахивать ими его с боков. Едва прикасаясь к телу, проходил по ногам, спине, рукам. Веники плавно передвигались вдоль тела – от ног до головы и обратно. Шуршали – один по левому боку, второй по правому, затем по бедрам, пока не доходили до пяток. А потом снова от пяток до головы, от головы до пяток.

Антонов, лежащий на полке, ощущал приятный горячий ветерок.

Стало жарче – Чернов сделал паузу, поднял веники вверх, затем опустил их, но уже на плечи, туловище и снова прошелся ими по ногам. Затем – вдоль тела, потряс ими над лежащим в приятной дреме Антоновым. Заметив на его спине засверкавшие капельки пота, стал действовать энергичнее. Прошелся веником по спине, размазывая проступивший пот. Потом снова, как веерами, опахнул тело – энергично, легко.

Парил Чернов всегда сноровисто и со вкусом, чем и славился не только в комендатуре, но и во всем пограничном отряде. Не зря начальник отряда часто приезжал на заставу Антонова париться. Ну а если проверка какая – то вез с собой всех проверяющих.

От беспощадного жара занимало дух. Весь порозовевший, Антонов неподвижно лежал на верхней полке. Поддали еще пару, отдышались, присели на горячее дерево.

– Пора выходить.

Вышли в моечную и сразу под душ. Теплая струя сменялась прохладной, а та, в свою очередь, – холодной. Прекрасная закалка. Обмотались сухими простынями, сели за стол, выпили зеленого чаю.

– Пойду, подменю Зотова, – подвел итог банной процедуре Антонов. – А ты побудь еще.

Начальник заставы оделся и вышел. Появился Зотов, на ходу снял куртку.

– Ну что, Дмитрий Васильевич, добавим жару?

– Я не прочь.

И вновь все повторилось по отработанной схеме. И снова старшина, как жонглер, орудовал вениками.

Закончил париться заместитель начальника. Не успел еще одеться, а в предбанник уже заглядывает сержант Кравцов.

– С легким паром, товарищ старший лейтенант! Личный состав запускать можно?

– Запускай.

На следующий день начальник заставы собрал в канцелярии командиров отделений и расчетов на подведение итогов службы. Сержант Будников, тоже присутствовавший на совещании, и не подозревал, что станет в этот раз «героем». Впрочем, за время службы Юрий не раз удостаивался благодарностей, был награжден всеми знаками солдатской доблести. Но так, обращаясь по имени, начальник заставы говорил с ним впервые. Проанализировав результаты деятельности, он пожурил одних командиров, подбодрил других, а в завершение, обращаясь к нему, сказал:

– А ты, Юрий, работал молодцом. Спасибо тебе. Готовься сдавать станцию – замена твоя уже в пути.

Нет, это было не поощрение, просто похвала. Но не догадывался ни капитан Антонов, ни сослуживцы Юрия, как остро завидовал он тем, кто удостаивался такой похвалы. Почему? Толком объяснить он бы не сумел, но твердо знал: так, на равных, начальник заставы говорил не с каждым и в исключительных случаях. Чтобы услышать такое, нужно было не просто отлично знать свое дело, выполнять порученные обязанности без скидок на трудности – житейские, климатические, служебные. Нужно было добиться, чтобы все на заставе признавали в тебе мастера. И вот, наконец, капитан, которого Юрий безгранично уважал, дал понять, что ему это удалось. Ценность этой похвалы возрастала еще и потому, что дело, которым Юрий занимался во время службы, он очень любил.

Такой вот парадокс: когда-то ему казалось, что нет ничего теплее и дороже родного дома, теперь же, когда до увольнения в запас остались считанные месяцы, застава казалась Юрию дороже всего.

Будникову вспомнился день, когда он принимал дела от своего предшественника Вячеслава Сахарова. Тогда они начали с радиолокационной станции.

– Привык я к ней, – говорил Вячеслав, – теперь ты о ней заботиться будешь. А она не подведет. Честное слово.

Сахаров говорил о станции, как о живом существе, и это немного смешило Юрия. Но виду он не подавал, внимательно слушал Вячеслава, отмечая про себя, что технику тот содержал в образцовом виде.

– А теперь, – Сахаров хлопнул Юрия по плечу, проверяй по комплектности, хотя сразу могу предупредить – все в ажуре.

Не спеша проверили работоспособность станции, ее укомплектованность. Там же, в помещении поста технического наблюдения, Юрий обратил внимание на вымпел, вручавшийся лучшему расчету.

Перехватив его взгляд, Вячеслав сказал:

– Видишь, как мы служили (он так и сказал «мы», подразумевая не только экипаж, но и станцию), не подкачай. О нас всегда только хорошее говорили. А ты вроде как эстафету принимаешь.

Юрий кивнул в ответ – не подкачаю, а про себя подумал: «Нелегко придется – ведь все познается в сравнении, будут сопоставлять… Впрочем, не боги горшки обжигают. И Вячеслав когда-то начинал. И он не сразу достиг совершенства».

– Не подведем, – сказал он, – и у нас расчет будет лучшим.

Расчет РЛС, который принял под свое начало Будников, – состоял из трех человек. Андрей Наговицин и Александр Менщиков призывались вместе. Сергей Изюров – на полгода позже их. О каждом из солдат Сахаров отзывался в превосходных тонах. Произвели они приятное впечатление и на Юрия.

– Что ж, будем охранять границу вместе, – сказал он, когда представлявший его коллективу расчета капитан Антонов ушел.

Его добродушный настрой сразу передался сослуживцам. Во всяком случае, Юрию так показалось. «Это хорошо, что понимают с полуслова, – подумал он, – спасибо тебе, сержант Сахаров, что научил ребят “чувствовать командира”». Но радовался он преждевременно. Не прошло и недели, как поймал себя на мысли, что управлять своей «гвардией» будет не так просто, как на первый взгляд представлялось. Он ощутил отчужденность ребят в отношении к себе. Она не была ярко выраженной, но тем не менее проявлялась. В чем? Во всевозможных шутках в его адрес.

Особенно усердствовал Наговицин. Энергичный, с постоянно оценивающим взглядом, он не пропускал ни одного удобного случая, чтобы не задеть новоиспеченного командира.

– Слушайте меня внимательно, – требовал Будников на занятии по строевой, – строевая стойка принимается по команде: «Становись». Стоять нужно прямо, без напряжения. Каблуки поставить вместе, а носки развернуть по линии фронта на ширину ступни. Понятно?

– Не совсем, – отвечал Наговицин. – Я насчет линии фронта. Во время войны, читал, было много фронтов. Какой именно имеется в виду?

На занятии по специальной Наговицин делал вид, что ему не по силам заменить предохранитель в вышедшей из строя станции. В городке следопытства постоянно путался в определении направления движения учебного нарушителя. Это Наговицин, считавшийся на заставе одним из лучших следопытов.

Будников задумался над создавшимся положением. Да, он был требовательным, полагая любой иной подход к подчиненным мягкотелостью. Да, он строго спрашивал с Изюрова, Менщикова и Наговицина по любому поводу. Но разве не на это его наставляли в учебке? Может, слишком часто повторял давно усвоенные им истины? Так почему на аналогичных занятиях не подтрунивали над Виктором Кравцовым, начальником отделения службы собак? Ведь он тоже напоминал солдатам, как принимается строевая стойка, заставлял их бегать кроссы, проводил набившие всем оскомину занятия по специальной подготовке.

Эти вопросы не давали Юрию покоя, однако обратиться за помощью к начальнику заставы он не решался.

Но на то и считался Антонов лучшим командиром не только в комендатуре, но и во всем отряде – он сразу заметил растерянность Будникова. Знал, как ему помочь, но решил: «Пусть разберется во всем сам».

– Понаблюдайте, как работает с солдатами Кравцов, – посоветовал он Юрию на одном из совещаний.

«Понаблюдайте… Что тут наблюдать и так все ясно – хотят легкой жизни», – подумал Будников, но к совету Антонова прислушался. Стал незаметно присматриваться к Виктору. Как к человеку и командиру. Кравцова отличали два качества – откровенность и вежливость. Однако во всем, что он говорил, чувствовалась некоторая недосказанность. «Сдержанный», – решил про себя Будников.

Спустя некоторое время, Юрий «открыл» Кравцова с другой стороны. Он видел, как Сергей работает с солдатами, и все чаще и чаще ловил себя на мысли, что характер у того не командирский. Будников никогда не слышал, чтобы Кравцов когда-либо повысил голос на солдат. Даже если те в чем-то допускали серьезные огрехи. Впрочем, не так, что-то другое в поведении Кравцова поражало Будникова.