Вильям Каунитц - Месть Клеопатры

Проходя по двору, Бурке с интересом наблюдал, как один из играющих подпрыгнул и, схватив мяч, прижал его изо всех сил к груди, не желая бросать его в игру. Дойдя до выстроившихся в ряд гаражей, он свернул вправо и остановился перед дверью с табличкой «Контора».

Распахнув дверь в контору, он увидел средних лет даму в легком платье кремово цвета, восседающую за стеклянной стеной толщиною в полтора дюйма.

— Что вам угодно, сэр? — спросила она через микрофон.

— Я инспектор Бурке. Мне нужно повидаться с инспектором Романо.

— Ваше удостоверение.

Из стеклянной стены выдвинулся депозитарный стальной ящик.

Верзила Паули достал потрепанное удостоверение, положил его в ящик и понаблюдал за тем, как ящик вдвинули, а его удостоверение извлекли и вставили в компьютер. Программа персональных досье замелькала на мониторе, дойдя до второй буквы алфавита. Затем дама за стеклянной стеной набрала какой-то код — и на экране появилась фотография Бурке. Сравнив это лицо с тем, что маячило за стеклянной стеной, женщина опустила удостоверение Бурке в депозитарный ящик и тем же способом, что и взяла, вернула владельцу. А затем, пошуровав у себя под столом, отперла стальную дверь.

Проникнув в гараж Манхэттенского совета по общему и специальному среднему образованию, Бурке был встречен еще одной женщиной у еще одной двери. Женщина провела его по коридору, все двери здесь были снабжены числовыми замками. Бурке понял, что гаражи соединены общим коридором и превращены в анфиладу офисов.

Глава отдела специальных операций Романо уже ждал в конце коридора своего старинного друга. Пожимая ему руку, Романо сказал:

— Не собираюсь, Пол, спрашивать о твоем самочувствии. Но скажи, как держатся родственники Дилео и Леви?

— Держатся, — неопределенно отозвался Бурке, следуя за Романо в его спартанский кабинет. — Единственное, что хоть как-то поддерживает обеих вдов, это подготовка к похоронам с помощью капелланской службы. Леви хоронят первым — это, как тебе известно, состоится уже в ближайшие сутки. А заупокойную мессу по Дилео отслужат, скорее всего, во вторник.

На стенах кабинета не было ни картин, ни фотографий, да и куда ни брось взор в этом кабинете — нигде не найдешь ничего примечательного, позволяющего судить о характере или привычках его хозяина. На письменном столе не было ничего, кроме телефона и одного-единственного желтого карандаша. Наблюдая за тем, как его друг проходит за письменный стол, Бурке подумал: «В Королевстве Кривых Зеркал могут обитать только призраки».

Положив руки на стол ладонями вниз, Романо улыбнулся и сказал:

— Это ведь ты прозвал меня Бандюгой Джоем?

— Прошу прощения, но это действительно так. Мы учились тогда в Академии. Откуда мне было знать, что кличка к тебе пристанет?

Улыбка сошла с лица Романо, и оно приняло изможденный, бледный, безжизненный вид, причем лысая голова только усиливала сходство с черепом.

— Чем я могу тебе помочь, Пол?

Бурке положил на стол конверт из плотной бумаги. Романо взял его и осмотрел маркировку — женскую головку с тяжелым узлом волос, — головку, явно принадлежащую какой-нибудь знаменитой красавице древности. Головка была изображена на фоне трех горизонтальных золотых полос.

— Что это такое?

— Эта эмблема, так называемая «Золотая Клеопатра», должна служить гарантией, что в конверте содержится восьмидесятипяти-, а то и девяностопроцентный героин.

Лицо у Романо задергалось. Он сделал глубокий вдох, потер брови в надежде, что собеседник не заметит начавшегося у него тика, и осторожно поинтересовался:

— Что еще за «Клеопатра»?

— Название синдиката, убивающего моих парней. Существует, насколько нам известно, около двух лет. Наркотики в изящно оформленной упаковке, что означает намерение обзавестись клиентурой из верхних слоев общества. Раньше героин никогда не считался столь же шикарной штукой, как кокаин, но с появлением СПИДа многим расхотелось колоться. Этот синдикат чрезвычайно агрессивен и амбициозен: фирма веников не вяжет. И действительно, не вяжет. Их героин так чист, что его ни с чем не спутаешь, обеспечивает быстрый «улет» без типичной для кокаина «аварийной посадки» и… не требует шприца. Они создали «высоковольтную линию» с такими вот конвертиками даже в еврейских кварталах — собирают депонированные для них деньги и запускают весь цикл по новой. Наркодельцы, заботящиеся о собственной репутации. Мы пытались внедрить своих людей в эту сеть, и это уже стоило нам трех жизней.

Подняв на него глаза, Романо спросил:

— На чем же засвечиваются ваши парни?

— Вот то-то и оно.

Романо вздохнул. Он понимал, что Бурке ждет помощи, которую он не мог ему предоставить.

А в голосе Бурке и впрямь зазвучали просительные, но вместе с тем и чуть ли не истерические нотки:

— Мы ведь не может отвязаться от них, простив им трех убитых агентов!

Романо задумчиво почесал ничтожный прыщик на адамовом яблоке. Смотрел он сейчас куда-то вдаль.

— А почему ты пришел ко мне?

Бурке резко подался вперед:

— Мне хотелось бы, чтобы ты задействовал кого-нибудь из твоих глубоко внедренных агентов для проникновения в синдикат «Клеопатра».

Глаза Романо на мгновение сверкнули. Он пристально посмотрел на собеседника, но ответил спокойно:

— У нас вообще нет внедренных агентов.

— Джой, трое убитых сотрудников…

Романо протестующе поднял руку:

— Знаешь, так давай лучше не будем! Договорились? Простой ответ заключается в том, что у нас нет внедренных агентов.

— Вздор. Это секрет Полишинеля для всего Бюро: глубже всех внедрены твои агенты.

— Не понимаю, о чем ты!

— О троих убитых сотрудниках, Джой!

Романо взял карандаш и принялся постукивать им по столу. Взгляд его, обращенный на Бурке, по-прежнему не выражал ничего.

— Мне вообще неизвестно, есть ли глубоко внедренные агенты во всем Бюро.

— Вздор! — рявкнул Верзила Паули, глядя Романо прямо в глаза.

— Столько лет работаешь в Бюро, а ничего относительно глубоко внедренных агентов так и не понял, — заметил Бандюга Джой. — У твоих внедренных агентов есть жены, дети. Ты организуешь для них явочные квартиры и поддельные документы, берешь для них в прокат спортивные автомобили, выдаешь им кучу денег, а они на уик-энд или посередине недельки заезжают навестить близких. Насколько я понимаю, глубоко внедренному агенту надлежит вести себя иначе. Мне рассказывали, что они отказываются от самих себя, лишь бы по-настоящему вжиться в «легенду». Ни об одном из них нигде не существует информации, что они служат в Бюро, все они проходят подготовку в ЦРУ. Это зомбированные агенты, у них нет собственной жизни.

— Это агенты, которые получают приказы и выполняют их.

— Тоже неверно. Они люди, которым поручена определенная миссия. И если бы такие люди были сейчас в моем распоряжении, то хоть расшибись, а я не позволил бы им вмешаться в расследование, связанное с наркобизнесом, потому что в наркобизнесе нет «хороших парней» и «плохих парней», а только всегда и всюду — одинаковая дрянь, вечно барахтающаяся в одном и том же пруду. И ни на кого из них нельзя положиться, потому что ни про одного не можешь со всей уверенностью сказать, на чьей стороне он сейчас играет.

— Я возмущен, как ты можешь говорить такое! На меня работают честные, самоотверженные профессионалы, но работенка у них препаршивая. И кто ты, в конце концов, такой, чтобы оскорблять моих ребят? Ты… ты… шпион паршивый!

Романо улыбнулся и заговорил чуть мягче:

— Извини меня, Пол. Мне не следовало говорить этого. Я знаю, что и ты, и твои ребята молодцы. На все сто процентов. Но реальность такова, что не проходит недели, чтобы какой-нибудь детектив не попался на торговле наркотиками. В Майами, скажем, это стало настолько обычным делом, что газеты даже не сообщают о новых случаях.

— Попадаются не только детективы, — пробурчал Верзила Паули.

— Я понимаю. Попадаются банкиры и крупные торговцы недвижимостью, ссужающие миллиарды преступным синдикатам, попадаются владельцы химических заводов, продающие им свою продукцию, попадаются в высшей степени респектабельные адвокатские конторы, в которых тщательнейшим образом исследуются все судебные процессы по наркотикам на предмет выявления ошибок, допущенных их коллегами, и профилактики в их дальнейшей преступной деятельности. И такие юристы летят первым классом в Колумбию и проводят там для наркобаронов учебные семинары. — Он выронил карандаш. — Это грязный пруд, это выгребная яма, и я никогда не направил бы туда глубоко внедренного агента, какими бы серьезными причинами это не было обусловлено. Но весь этот разговор представляет сугубо академический интерес, потому что, как я тебе уже сказал, я не распоряжаюсь такими агентами и, честное слово, кто ими распоряжается — не знаю. — Он посмотрел Бурке прямо в глаза, всем своим видом свидетельствуя высшую степень доверительности. — Честное слово, Пол, мне ничего не известно о глубоко внедренных агентах.