Ник Кварри - Вендетта

Он вернулся в Америку, изменившуюся за короткое время очень значительно. Сухой закон вступил в силу и бутлегерство в стране стало развиваться гигантскими шагами. Мировая война закончилась, но началась другая — уличная. В каждом городе стали расти, соревнуясь по численности и жестокости, вооруженные банды. Они боролись за те баснословные доходы, которые открывал сухой закон — доходы превышали самые безумные мечтания. Паоло Регалбуто вышел из этой игры и занимался своим бизнесом, пока однажды к нему не пришел Харри Дитрих со своими вооруженными парнями…

Когда Хайм Рубин забрел в переулок позади свалки, было уже темно.

Привыкнув к темноте, он убедился, что там еще никого не было. Прислонившись к высокому деревянному забору, он зажал в уголке рта сигарету и прикурил от плоской зажигалки. Спрятав сигарету за ладонью, так что ее огонек нельзя было увидеть и в двух шагах, он стал ждать Паоло.

Этот переулок был вроде «ничейной земли» между Малой Италией и Еврейским гетто. Меньше, чем в двух кварталах находилось место, где Хайм впервые столкнулся с Паоло. Тогда они были парнишками. Хайм верховодил соседней шайкой ребят, все члены которой были здоровее его. Они тогда переходили с воровства на мелкое вымогательство. Одним из первых, с кого они содрали дань, оказался Джулио Бруно, которому приходилось пересекать их территорию со своей тележкой, чтобы возить дешевые продукты с рынка в свой ресторанчик.

В первый раз, когда его остановили, Джулио заплатил без разговоров. Во второй раз Паоло и его банда подловили их в переулке и здорово побили цепями и свинцовыми трубами. Шайка Хайма была больше, но они их застали врасплох. В первые несколько секунд яростной атаки трое из них, окровавленные и стонущие, были сброшены в канаву. Остальные, спасаясь, убежали. Хайм бежал по переулку, а Паоло бежал за ним по пятам. Переулок кончался тупиком. К забору, преградившему ему путь, были приставлены мусорные бачки. Вскочив коленями на один из них, Хайм выхватил пистолет 22-го калибра. Паоло отделяло от него три шага. Сжимая в своем мощном кулаке свинцовую трубку, он смотрел на пистолет.

— Я ведь достану тебя, — громко сказал Паоло. В те дни он говорил с таким ужасным акцентом, что Хайму пришлось напрячься, чтобы понять его. — Эти пульки слишком малы, чтобы остановить меня.

Хайм рассмеялся. Даже в молодости его смех вызывал озноб у взрослых мужчин.

— Но, тем не менее, они тебе сделают мало хорошего…

— То же я могу сказать об этой трубке, когда она расколет тебе голову, — ответил Паоло.

— В таком случае, пострадаем оба.

Паоло кивнул, думая, что этого достаточно.

— Дело в том, — начал он медленно, — что вы стали беспокоить Джулио Бруно. Он наш родственник. Никто его не смеет беспокоить. Сдирайте деньги с других…

Хайм поднялся на ноги, продолжая целиться в Паоло и придирчиво изучая этого сицилийского парня. На его решение повлияли отнюдь не размеры сицилийца или свинцовый отрезок, а то, что он прочитал в его темных глазах.

— Ладно, — наконец произнес Хайм. — Заметано. А теперь я собираюсь перелезть через забор. О'кей?

Паоло кивнул и не сдвинулся с места, пока Хайм не исчез за забором.

Хайм сдержал слово. Джулио Бруно больше не беспокоили. И не потому, что Хайм испугался Паоло и его шайки. Но вокруг было столько возможностей заработать на жизнь, что не стоило связываться с перевозчиком овощей из-за паршивой пары долларов. Так Паоло и Хайм встретились в первый раз.

Вторично они повстречались в армии. Хайм дал себя завербовать по ряду причин: тяга к массовому убийству и пара забитых до полусмерти, что числились за ним. В армии Паоло и Хайм испытывали друг к другу такие же родственные чувства, что и на улице. Но в лагере, куда их направили для подготовки, они оказались в окружении солдат, презрительно относившихся к жиду и макароннику. Клички их не волновали, но ни Паоло, ни Хайму не нравилось, что их так легкомысленно приняли. Однажды вечером в городке, недалеко от лагеря, они по очереди отловили и избили до потери сознания своих мучителей. После этого остальные солдаты оставили их в покое.

Снова у них возникли сложности, когда они попали на поле боя во Франции. Источником их был новоиспеченный лейтенант. Казалось, ему доставляло садистское удовольствие подстрекать других солдат к возобновлению оскорблений. Этому был положен конец во время атаки на немецкие траншеи. В какое-то мгновение Хайм оказался в зарослях кустарника наедине с лейтенантом. На фоне оружейной трескотни вокруг, три выстрела Хайма в лейтенанта не привлекли ничьего внимания. Но когда Хайм оглянулся, то увидел солдата из своего отделения, одного из мучителей, глазевшего на него и мертвого офицера. Прежде чем Хайм успел среагировать, за спиной солдата показался Паоло и раскроил ему прикладом голову. Разделенные этими двумя трупами, Хайм и Паоло долго стояли и смотрели друг на друга. Ни тогда, ни после об этом случае они между собой не говорили. А Хайм очень скоро и думать перестал. Но сейчас, увидев высокую, крепкую фигуру сицилийца, появившуюся в конце переулка за свалкой, он почему-то вспомнил.

Паоло подошел к нему. Пряча лицо в тени, не задавая вопросов, он ждал, когда Хайм заговорит.

— Это Харри Дитрих сработал, сказал Хайм, — это тот парень, который заходил к тебе в ресторан, чтобы толкнуть пойло Линча. Но сделал это не один. За рулем был какой-то итальянец, которого Дитрих иногда использует. Имени я его не знаю.

На какое-то время Паоло замер в тени, затем мягко спросил:

— А тот, кто бросил динамит?

— Этого я не знаю. Он новый человек в городе. Импортный талант.

— Где живет этот Дитрих?

— Думаю, где-то в Ричмонде. Точно не знаю.

— Найди. Узнай, куда он ходит вечером.

— Ты думаешь, у меня есть на это время? — огрызнулся тот. — Ты и так сорвал мне одно дельце.

— Ладно. Когда ты это сделаешь, я буду у тебя еще в большем долгу.

Настоящая торжественность, с какой были произнесены эти слова, дошла до Хайма. Он знал, что сицилийцы склонны к странным клятвам, а эта была совсем необычной.

— Я прощупаю, — сказал Хайм, отшвырнув окурок, затоптал его каблуком и исчез в темном переулке.

Паоло, очень спокойный, прежде чем пойти, постоял пару минут…

Девица сладострастно потянулась на большой измятой постели, сонно зевнула и стала смотреть, как одевается Харри Дитрих. Ее обнаженное тело было по-девичьи стройным, с маленькими остроконечными грудями. Ей едва перевалило за двадцать, но глаза выглядели на все пятьдесят. Когда Дитрих прошел в ванную, она соскользнула с кровати, надела пеньюар и золотистого цвета шелковый китайский халат. Не запахиваясь, она прошла в гостиную и налила себе в большой бокал коньяку. Сделав солидный глоток, она издала удовлетворенный вздох.

В том, что ее содержал Харри Дитрих, была одна весьма приятная особенность: выпивка, которой он обеспечивал ее квартиру, всегда была великолепна. Она опустилась на диван и сделала глоток поменьше, держа стакан изящными пальчиками с острыми кроваво-красными ногтями, гармонировавшими с ее купидоноподобными тонкими подкрашенными губами.

Харри вышел из ванной полностью одетый. Это была другая приятная особенность: спать он предпочитал у себя. После его ухода, она звонила молодому безработному саксофонисту, которого, содержала на те деньги, что оставлял ей каждую неделю Дитрих. Харри подмигнул ей.

— Все было чудесно, как никогда, детка.

Она надула губы:

— Если все хорошо, почему ты всегда уходишь домой? Там, где хорошо, надо быть подольше.

Он расплылся от удовольствия.

— Мне так больше нравится. Оставлять тебя чуточку голодной. Тогда горячей встречаешь…

Она продолжала дуться. Тогда он рассмеялся, потрепал ее по щеке и вышел. На маленьком лифте он спустился вниз и вышел через дверь с задней стороны дома, выходящую к маленькому участку для стоянки машин. Дитрих закрыл дверь, достал из кармана ключи от машины и направился к красно-коричневому «паккарду».

Паоло вышел из тени и обеими руками схватил Дитриха за горло. Дитрих попытался закричать, но Паоло сжал пальцы, препятствуя этому. Ключи выпали из рук, Дитрих стал дергаться и извиваться, пытаясь вырваться. Державшие за горло руки оторвали его от земли как пушинку. Паоло сильнее сдавил горло, но не до смерти, а только чтобы перехватило дыхание. Дитрих начал лягать его ногами, бить маленькими кулачками в грудь. Но мышцы у него начали слабеть и удары уже не имели силы. Паоло расставил ноги и продолжал держать его так, чтобы он лишь касался земли своими ботинками. И держал, пока тот не потерял сознания.

Из темноты выскочил Вито Риккобоне и нагнулся над выроненным Дитрихом. Разогнув пухлую фигуру, он нервно огляделся вокруг своими большими глазами на луноподобном лице. Вито родился пухлым, а также и нервным, но свои функции он выполнял идеально. Никого не увидев, он отпер заднюю дверцу «паккарда» и распахнул ее. Паоло швырнул бесчувственное тело Дитриха на пол машины, забрался туда сам и сел на заднее сиденье, наступив на Дитриха ногами. Вито захлопнул дверцу, обошел кругом машины и сел за руль. Заведя мотор, он вывел «паккард» с маленькой стоянки. Он не стал включать огни, пока на тихом ходу не проехал квартал. Паоло посмотрел на удаляющиеся дома.