Федор Московцев - Темные изумрудные волны

Они вышли из комнаты, не сговариваясь. Пошли по узкому коридору, их руки при этом соприкасались. Он почувствовал её опьяняющий запах, и кровь прилила к его лицу. Но в последнюю секунду он вдруг передумал, и повел её не в свою комнату, а в отцовский кабинет.

Там царил интимный полумрак – как раз подходящее освещение для того, что они задумали, и о чем договорились при помощи двух взглядов и одного кивка. Но он включил свет и нарушил установленную договоренность. Она это поняла, и, забравшись с ногами в кресло, села съежившись, как кошка перед прыжком.

– Это книги твоего отца? – спросила она, кивнув в сторону полок, занимавших целую стену, от пола до потолка.

– Да.

– И он их все прочитал?

– А ты думаешь, в кого я такой умный?! – улыбнулся Андрей.

Обитель книг огласилась веселым смехом. Маша стала выглядеть более непринужденно. Она уже сидела, закинув ногу на ногу.

Они немного поговорили об учебе. Стараясь выглядеть бесстрастным, Андрей сообщил Маше, что постелет ей тут, в отцовском кабинете. Она молчала, и он, натягивая наволочку на подушку, стал рассказывать очередной смешной случай.

– … Дубов – он из Молдавии, его фамилия у нас, как единица тупости. Мы говорим – это два дуба, а это тупо, как три дуба, и так далее. Одним словом, это реальный дуб, образцово-показательный дуб, дуб из дубов. Недавно мы сидим на занятии, а Дубову приспичило, и он спросил соседа, как зовут преподавателя. Сосед перед этим читал автомобильный журнал, и решил подшутить. Записывай, говорит он, а то забудешь: Ягуаров Лев Леопардович. Дубов старательно записал все в блокнот, повторил про себя для надежности, и стал тянуть руку. Все, кто слышал, сидели, еле сдерживая смех – неужели этот придурок повёлся? Преподаватель обратил внимание на Дубова и спросил, что ему нужно. «Лев Леопардович», – неуверенно произнес он, и тут все засмеялись. Преподаватель невозмутимо посмотрел на Дубова поверх очков и спросил, кого тот называет Львом Леопардовичем. Все притихли. И тогда Дубов, набрав в легкие побольше воздуха, сказал уже смелее: «Вы же Лев Леопардович. У меня так записано: Ягуаров Лев Леопардович. Вот я и спрашиваю: Лев Леопардович, можно мне выйти в туалет?» Тут все полегли со смеху. Даже преподаватель улыбнулся. Он сказал: – Идите, голубчик, но после занятия останетесь. Поговорим о зоологии.

Закончив рассказ, Андрей посмотрел на Машу. Да, он снова заслужил её смех. Он достал из шкафа одеяло и аккуратно положил на кровать:

– Все готово. Прошу. Ванная и туалет по коридору направо, телефон – на столе. Что еще…

Маша встала с кресла и томно потянулась. Взгляд Андрея снова скользнул по её груди.

– Ты такой заботливый. Волшебство, мечта любой девушки, – услышал он её неестественно-развязный голос.

Беспомощно улыбаясь, он стоял молча, борясь с желанием.

Она присела на письменный стол, и повернулась к окну:

– Институт через дорогу. Удобно. С утра можно выспаться. Торопиться не надо, одна минута – и ты в аудитории. Ты поэтому пошел в медицинский?

«Знаю я эти штучки», – подумал Андрей и что-то невнятно пробормотал в ответ.

Поняв, что её игру не поддерживают, Маша опустилась в кресло, показывая своим видом, что разговор окончен.

«А может?..» – промелькнуло у Андрея в голове. Он мягко улыбнулся, обнажив красивые белые зубы, стараясь в свою улыбку вложить максимум обаяния. Когда заговорил, в его голосе зазвучали ласковые и дружелюбные нотки, как будто перед ним была не едва знакомая девушка, а горячо любимая сестра:

– Извини, если что не так… Располагайся с комфортом… Пульт от телевизора…

Взгляд его забегал по комнате.

– … В общем, не стесняйся… Если не хочешь утром с ним встречаться, – кивок в сторону комнаты, в которой спал Михаил, – я тебя провожу.

Маша немного покраснела, она была озадачена и смущена. Увидев, что попал в «десятку», Андрей неожиданно растерялся: Михаил не был лучшим другом, – всего-навсего «нужный человек», – но он был гость.

– Раньше под окнами ночь напролёт шумели эти старые венгерские автобусы, уходившие в аэропорт. Родители ужасно жаловались. Теперь ходят маршрутки, они не шумят. Ты будешь спать спокойно.

– Надеюсь, что нет… – улыбнулась она.

– Спокойной ночи, – пробормотал Андрей, едва владея собой, и вышел, оставив девушку в недоумении.

У себя в комнате он какое-то время ходил взад-вперед, проигрывая возможные варианты событий – как прошедших, так и будущих. Потом застелил диван и в изнеможении опустился на него. Так лежал он, уставившись в потолок – подавленный и недовольный самим собой. Сердце бешено стучало. Он вспомнил, что, уходя от Маши, пятясь к двери, он, возможно, увидел нечто такое, что не должен был видеть. Это был просящий взгляд брошенной девочки, с которой никто не хочет играть, которую никто не воспринимает всерьез. Да, это было так, – какую-то долю секунды перед тем, как её красивые черные глаза вновь стали равнодушными.

Тихо скрипнула дверь, и в темном дверном проеме появился стройный Машин силуэт.

– Андрюшка! – шепотом позвала она. – Я хотела спросить…

– Да, заходи… – не давая ей договорить, отозвался он, тяжело дыша.

Осторожно ступая босыми ногами, она прошла в комнату, с любопытством озираясь, и остановилась, не дойдя трех шагов до окна. Так она стояла, держа левую ногу на носке, её щиколотка при этом чуть заметно дрожала. Проведя рукой по животу, спросила с придыханием:

– Это окно выходит во двор?

Как будто все, что её интересовало в этом доме – это окна и то, в какую сторону они выходят.

– Да, – ответил Андрей, гостеприимно распахнув одеяло, – ты присядь, стоять же неудобно…

Она присела на край дивана, обхватив колени руками:

– Ты один в семье?

– У меня есть младший брат, – ответил он, распахивая одеяло еще шире, и заботливо прибавил, – заберись с ногами на диван, приляг, тебе же холодно…

Она послушно легла спиной к нему, и он укрыл её одеялом.

– Твой брат намного моложе тебя?

– На десять лет.

– Это ваша общая комната?

– Нет, он спит в зале.

Диван был узкий, они лежали, тесно прижавшись друг к другу.

– Тебе неудобно?

– Нет, мне хорошо… – ответил Андрей. – Твоя одежда, она может помяться… К ней прилипнут волосы, пыль, мы не сможем её с утра почистить… Надо бы снять её…

– Да, я не подумала, – ответила Маша будничным тоном. Повернувшись на спину, она принялась стягивать с себя блузку. Небрежно бросив её на пол, стала снимать джинсы. Потом повернулась к нему лицом:

– Всем мужикам нужно только одно – побыстрее раздеться. А поговорить?

– Видишь ли, – хрипло ответил он, целуя её почти по-дружески, – Михаил тебе не пара. Он мужлан, бросающий тень на всех остальных. Он не стоит и следа, оставленного твоей красивой ножкой на полу! И еще – твоя красота. Мало кто видит, что незаурядная красота скрывает тонкий ум, высокий интеллект. Увидев тебя, парни просто теряют голову. В таком состоянии не до общения…

Они лежали, лаская друг друга ленивыми движениями, так, будто делали это уже много-много раз.

– Моя мама говорит, что я – обычная. И я всегда думала, что со мной неинтересно, что только со мной можно так разговаривать, как этот… хмырь. Других можно обхаживать, как принцесс, а со мной – вот так, или в постель, или – до свидания.

– Какие твои годы, – ответил Андрей отеческим тоном, чувствуя, что сердце вот-вот выпрыгнет из груди, – запомни: кто бы что ни говорил: ты – самая лучшая на свете девочка, ты – принцесса из принцесс, парням за счастье просто провести время с тобой, не говоря уж… обо всем остальном!

Говорил он страстно, с воодушевлением, – слова, которые сами по себе не имеют никакого смысла, но выражают желание. Её глаза были полузакрыты, ресницы, казалось, отбрасывали голубоватые ночные тени на её щеки, влажные губы поблескивали, небольшая упругая грудь тяжело вздымалась. Вместе с её дыханием наружу вырывалось пламя, таившееся у неё в груди, он же не мог распознать, что она ощущает в эту минуту. Она обвила его шею тонкими руками, и горячая волна захлестнула Андрея. Они припали губами друг к другу, и в ночной тишине стоны наслаждения слились с неторопливыми гаммами громкого храпа спящего автомеханика.

…Вынырнув из омута блаженства, обретя способность говорить, он спросил:

– Послушай… Ты – чудо! Но за что мне… такой подарок?

– Какой же ты наивный! – откликнулась она. – Это я решила сделать себе подарок. У меня послезавтра день рождения. Вот, думаю, волшебный случай вырваться в реальный мир отношений между мужчинами и женщинами.

Они стояли под душем, обнявшись. Андрей ничего не видел, и не ощущал, думая о том, что произошло, и как себя дальше вести. Не будучи ханжой, он все-таки считал, что девушка, расставаясь с невинностью, должна обставить это как-нибудь иначе. Все вокруг казалось зыбким и расплывчатым, как их отражение в запотевшем зеркале, которое она разглядывала.