Игорь Фунт - Останусь лучше там…

Они не были готовы к такому отпору, мы были готовы к такой атаке! Без бронников, без света-шума-газа, налегке – боевики друг за другом исчезали-сваливались из дверных проемов, не успев прорваться внутрь вагона. Оборонявшиеся стреляли прицельно, одиночными – но кучно, в точку. Налет произошел во время очередной минутной остановки (стояли часто, пропуская пассажирские). О бандитском штурме нас курсанул машинист, своевременно снабженный радиосвязью без ведома начальника-майора, так что неожиданностью штурм обернулся для самих нападавших, работавших по схеме: первая с обрезанной крышей «Нива» останавливается в голове состава, две других атакуют по центру, замыкающая контролирует обстановку с хвоста поезда. Машиниста подвигли на сотрудничество фээсбэшные корочки да пара-тройка зеленых Франклинов, подменяющих собой в бескрайних, небогатых свежей зеленью степях, неиссякаемую веру в чудо.

Совместными с бригадой Ивана усилиями встретили врага одновременно по всем направлениям. Боевые действия были скоординированы заранее, в подготовке бойцов обоих отрядов можно не сомневаться. Первые входящие боевики (подозрительно уверенно, без оглядки, что в дальнейшем объяснилось довольно тривиально) тут же, практически бескровно, обездвижены. Вторая волна отброшена точным, точечным пистолетным огнем; остальные, кто просто бегом, кто – рывком со второй передачи исчезали за стеной взорванного колесами песка, смешивающегося с вихрем автоматных очередей с набирающего скорость «столыпина» вдогонку удирающей банде – это вступил в бой резерв майора – как в песне, блин! Что ж, вовремя.

Ну, за майора-то я не переживал – страсть к деньгам, написанную маслом от плова на его лице, мудрено скрыть. Как не скрыть ее, неутоленную страсть, не испитую жажду денег, у большинства населения гостеприимного южного региона бывшего Союза, что, впрочем, давало основание предположить беспрепятственный проход на Термез доверху забитого контрабандой паровозика… Золото в тайнике под полом нашего вагона ждало своего часа. Жара стала ощутимой, пробивала тело в пот.

– Расплавилось, как будешь выскребать? – Мы с Иваном сидели в одной из камер перед экранами ноутбуков, ождая сигнала об оплате.

– А прямо в печку, на слитки, – шутя в ответ.

– Не жалко? Реликты.

– Х-ха! Ты не поверишь: оно уйдет обратно в Ирак в обмен на оружие. А оружие-то, х-ха! – ваше, российское! – новое, блин… Недавно только выставки прошли. И вернется оно втридорога вновь сюда! – к тем, кого мы в вагончик не пустили, блин.

– «Ваше?..» – переспросил я, глядя в монитор.

– Хм, давно уже и не наш, и не ваш. Я грек по паспорту.

В соседней камере, затравленно съежившись, сидел пленник-киргиз, выловленный во время нападения и оставленный так, на всякий случай. Был он немного покоцанным, но живым. Разговор с пленником вели два спеца – Корякин и Слон, человек Ивана. В армейской бандане на голове, рваной гимнастерке, трико, кроссовках, боевик пытался юлить поначалу: «Плёхо говорю…» – Не прокатило. Пытался пробубнить-промямлить: «Думали типа коммерсанты… типа везут товар…» – На что ему жестко, с подогревом, отвечено: якобы мы – спецподразделение ФСБ России (большие красные корки под хлюпающий нос), об их нападении нас предупредил майор, и майор же сдал нам канал поставки наркоты в Термезе… куда мы сейчас и движемся. «Так что, брат, жить хочешь, тюрьма хочешь? Сибирь… нет? Говори, сука!» Он сказал, но сказал то, что и так было ясно.

Киргиз спрыгнул с поезда вместе со мной перед погранпунктом Турсунзадевского района – его вид выражал одно: он дома. Лицо не выдавало эмоций – поджарый, собранный степной зверек растворялся в сухой пыли: бочком-бочком, держа меня на прицеле щелками глаз. Только руки (вот!), повернутые ко мне раскрытыми ладонями (Восток!), выражали благодарность.

Я бежал ровной рысцой в сторону населенного пункта, представляя, что подумают обвешанные пулеметными лентами степенные аксакалы в Ширкентском ущелье о предательстве алчного шакала-майора. Двойной вдох, тройной выдох. Мне надо выйти на трассу Душанбе-Термез – документы военного, пропуск в погранзону, немного долларов вперемежку с рублями и сомони. Кинчев пел: «Трасса эм-девяносто пять!..» – Примерно то же напевал и я (громко сказано, лучше – рычал!), запыхавшись, выходя на Памирскую автомагистраль М-41.

Иван, получив уведомление о переводе денег, и я, соответственно проследивший движение по счетам, продублировали сообщения интернет-банкинга через контрагентов, пожали руки и молча разошлись. Он – готовиться к проезду границы, я в степь. Люди Кряка выйдут на первой же остановке в Узбекистане. Оружие, растворившееся в безграничных тайниках передвижной тюрьмы, – на майоре.

Украденное золото Вавилона, пролетев и объехав полмира, возвращалось домой, принеся нам (и нам тоже!) первую шестерку нолей. Что-то это чертовски-пронзительно напоминало.

…Дабы испытанная вера ваша оказалась драгоценнее гибнущего, хотя и огнем испытываемого золота, к похвале и чести и славе в явление Иисуса Христа, зная, что не тленным серебром или золотом искуплены вы от суетной жизни, переданной вам от отцов, но драгоценною Кровью Христа, как непорочного и чистого Агнца… (из Евангелия)

Подполковник Ясенев сидел прямо, не шевелясь, перед дверью в кабинет начальника следственного управления. Просторную, светлую приемную генерала от безумно-весеннего московского солнца отделяло огромное, в рост, окно. С высоты четвертого этажа знаменитого на весь мир серого здания в центре столицы взгляд Александра Петровича проваливался в ярко-жгучую бесконечность. Он щурился. Хотелось улыбнуться. «Четырнадцать миллионов. Евро…» – Перед ним, спиной к солнечному потоку, восседала Марь-Иванна, секретарь генерала, симпатичная добрая женщина, аккуратно выстукивающая клавиатурой документы на подпись:

– Проходите, Александр Петрович.

– Спасибо. – Шеф встал, открыл дверь: – Здравия желаю, товарищ…

Разговор подходил к концу. Доклад произведен, первостепенные детали с руководством уточнили, дальнейшее направление работы обсудили. Беседовали в основном об операции по пресечению наркотрафика через Украину: не все там прошло гладко: жаль, не довели ниточку раскрытия до России, но… все понятно, могли потерять киевский конец. Сейчас в незалежной следственная группа, «важняки», вот закончим – и за местных возьмемся, тем более оптовики уже в разработке, а розницу всегда успеем прихлопнуть.

Тут автору не помешало бы вставить: «Генерал, сомкнув густые брови, пристально посмотрел на собеседника», но увы, подполковник Ясенев ни взглядом, ни намеком на подобострастность не располагал к откровенности, либо какой-то недоговоренности.

Генерал:

– Да, кстати! Информация об исчезнувшем в Украине криминальном золоте подтверждается?

– Никак нет, товарищ генерал-майор!

– Там без «наших» не обошлось. – Повернувшись к окну, начальство задержало задумчивый взор на прозрачной синеве неба.

Шеф, по-армейски подтянутый, в гражданском костюме, вышел из управления, поспешил на стоянку такси. Все указания оперативным группам прикрытия, захвата, дислоцированных в Узбекистане, сделаны – они уже движутся в назначенный квадрат. Остальное – дома по «электронке». В дипломате он нес разрешение на проведение заключительной фазы секретной операции по выявлению коррупционных связей среднеазиатских военных с боевиками.

Секунда на подходе к Термезу. Золото у старого сутенера Башмака (для Секунды – Ивана). Сколько сил отдано, чтобы вытащить эту осторожную крысу с теплого берега Флориды. Только нереальный выхлоп с продажи сокровищ Александра Македонского через обмен на оружие заставили поднять толстую задницу в прошлом арестанта-авторитета, «смотрящего» по зоне, а по совместительству осведомителя опера Ясенева, подсобившего впоследствии Башмаку свалить из России и безбедно устроиться на тихоокеанском побережье. «Всему свое время – пришла и твоя очередь ответить за базар!» – как говаривал в лагерную бытность Секунда незадолго до освобождения.

– Двести долларов! – румяные щеки над пухленькими губками приветливо заманивали клиента.

– Сколько? – переспросил Шеф замерзшую девчушку в соответствующем профессии антураже, промышлявшую тут же, в зоне видимости видеокамер при входе в управление.

– Сто пятьдесят!

– Сто пятьдесят? Х-ха!.. Долларов? Сэ-шэ-а! – Шеф хохотал, бодро влезая в машину.

Проститутка удивленно проводила такси взглядом, зябко ежась и доставая из сумочки сигареты в ожидании следующего высокопоставленного клиента.

Начальник «столыпина» дал отмашку – погранцы, привычно облазив поезд, постучав прикладами по стенам вагонов, стали потихоньку отползать. Все было обговорено заранее – руководство заставы не стало звать майора на чашку чаю, а то и чего покрепче, – пассажир майора спешил в Термез. «Попьем на обратном пути часа через четыре». – Капитан Чалый, командир погранотряда, смотрел на происходящее сверху с третьего этажа кирпичного здания пропускного железнодорожного пункта: солдаты вяло прохаживались вдоль вагонов. Начсостава сказал: в этот раз едет порожним, без товара, везет важного человека с охраной, имеющееся у бойцов оружие зарегистрировано. Смысл поездки – в документах, которые важный человек должен доставить черт его знает куда, так что вроде как все чисто, но оплата повышенная! – это радовало Чалого. Волновало другое: утром пришел высокий приказ с кодом контрразведки («Ну, это полбеды…»), чтобы через двадцать километров после пересечения узбекской части границы увести «столыпин» по развилке в тупик, дабы пропустить внеплановый встречный товарняк с каким-то секретным грузом. Будто бы ничего страшного: сплошь и рядом этакая фигня – смена направлений, но… После получения электронного уведомления ему перезвонил замначальника разведуправления, родственник по линии жены, и предупредил, будучи в курсе их приятельских с майором отношений, – ни в коем случае не говорить тому об остановке. «Ч-черт!» – Что-то было в этом, мягко сказать, неприятное. Может упрекнуть потом майор-то: «Деньги берешь, почему не сказал?»