Евгений Сухов - Охота на смотрящего

– Они вас убьют, товарищ подполковник!

– Это вряд ли, – после паузы высказался Беспалый. – Не хорони меня раньше времени. Блатные тоже понимают, что каждый из нас выполняет свою работу. Они воруют, а я их стерегу. Они вздумали бунтовать, а я их усмирять должен. Не бзди!

– А если все-таки решатся? – переспросил Голубок, во все глаза глядя на начальника.

– Ну что ж, стало быть, такова судьба. Но я вот что хочу тебе сказать: если они меня задержат, то на всякий случай нужно будет пустить по лесу собак. Ты хорошо меня понял, старший лейтенант Голубок?

– Так точно, товарищ подполковник!

– Так и передашь моему заму… Но не сразу, а этак через час-полтора.

– Я все понял, понял, – отвечал старлей. – Неужели вы думаете, что они затеяли бунт, чтобы ушел Варяг?

– Думаю, старлей. Кстати, как тебя зовут? А то фамилия у тебя уж какая-то несерьезная. Особенно для зоны.

– Семеном меня зовут.

– Вот такие пироги, Семен. Знаешь что? Посиди-ка ты в моем кабинете на телефоне. Если будут звонить из Москвы, скажешь, что Беспалый ведет переговоры с заключенными, подробностей никаких не знаешь.

– Есть, товарищ подполковник.

Спецназовцы отступили, и тотчас у заграждения поднялся белый флаг и в сторону баррикад затопал тощий человек с погонами старшего прапорщика.

Блатные даже не сразу поверили словам парламентера – прапорщика Елисеева, без пяти минут пенсионера, трижды «деда», – что на переговоры с ними собирается выйти сам хозяин колонии подполковник Беспалый. Причем, как передал прапорщик, Александр Тимофеевич согласился практически на все условия зэков, кроме одного – своих «сексотов», то бишь стукачей, сдавать не собирался. В ответ подполковник Беспалый выдвинул собственное требование – вести переговоры только с Варягом и Муллой.

Зэки совещались недолго, уже через десять минут сообщили старому прапору свое решение: условия приняты, барина ждут с нетерпением.

Подполковник Беспалый условия соглашения с зэками выполнял четко. Вертухаев, вооруженных автоматами, оставил в двадцати метрах от поломанных ограждений и, громко чеканя шаг, словно курсант в сержантской школе, пересек простреливаемую территорию, на несколько секунд задержался у заграждений, перекрывших тротуар, а потом, царапая яловые сапоги, стал перебираться через баррикаду. За ней его терпеливо ожидало две сотни зэков. Их глаза говорили красноречиво: «Вот ты и в нашей власти, начальник!»

Беспалый спускался прямо на их кривые взгляды, как на выставленные штыки. Но страха у него не было. Толпа блатных – не свора беспризорных псов, а данное слово – не пустой базар. Опытный тюремщик знал воров – уж они-то приучены держать слово.

– Послушай, барин, вот и пересеклись наши дорожки. Может, ты сразу свои портки скинешь? Мы ведь здесь все волшебники, способны даже из мужика состряпать Марью-царевну, – нехорошо оскалился молодой вор с похабной кличкой Умывальник.

Беспалый ухмыльнулся и зорким взглядом вырвал из толпы бунтовщиков сухощавого старика – самого авторитетного на зоне вора-рецидивиста Заки Зайдуллу по кличке Мулла. Беспалый знал, что Мулла в колонии был и судьей, и советчиком, и главным заводилой – все тайные замыслы и дела зэков вершились с ведома и одобрения Муллы. И Александр Беспалый не сомневался, что если действительно заключенные подстроили ему «шутку» с Варягом, то не обошлось тут без содействия старейшего уркагана, отмотавшего на зонах несколько десятилетий.

Беспалый слегка повернул голову в сторону Умывальника и вопросительно поглядел Мулле в глаза.

– Закрой хлебало, Умывальник! – одернул беспредельщика Мулла. – Не по чину вякаешь!

– Мулла, да ты чё? Я ж его на понт брал, – пристыженно отбрехался Умывальник.

– Сиди на жердочке и не чирикай! – грозно гаркнул Мулла и, повернувшись к Беспалому, печально посетовал: – Не та пошла молодежь, не уважают старших. Ты уж извини нахала, Александр Тимофеевич, он свое схлопочет. Ничего, что я к тебе по имени?

– Ничего, Заки Юсупович, ты человек почтенного возраста, тебе можно.

– Вот и ладненько. А блатные ведь – это та же самая волчья стая, а в стае подрастающая молодежь должна уважать вожаков.

Беспалый не торопил события – чувствовалось, что Заки Зайдулла настроен на душевную волну. Мулла осторожно взял подполковника под локоть и повел прочь от баррикадных нагромождений, в сторону бараков.

– Так вот что я хотел сказать, Александр Тимофеевич. Мы все хищные, зубастые рыбы. И мы, как положено в стае, придерживаемся традиций. Ты знаешь, как охотятся хищные рыбы хариусы?

– Нет, Заки Юсупович, не знаю. Расскажи.

– Первой на добычу набрасывается самая крупная рыба, так сказать, в авторитете, потом идет рыба поменьше, и только в последнюю очередь – мелочь.

Подполковник Беспалый не отдергивал руку – странный все-таки этот старик Мулла.

– Не хочешь ли ты сказать, Заки, что будешь лапать меня первым?

Неожиданно Мулла рассмеялся. Смех у старика оказался звонким, почти юношеским.

– А ты остряк, Александр Тимофеевич!

– Возможно. И все-таки, Мулла, я бы хотел поговорить о деле.

– Александр Тимофеевич, ты хочешь сорвать торжественный прием. Конечно, мы, зэки, не так богаты, как ГУИН. Я не смогу угостить тебя отменным коньячком, но зэковский чифирек ты можешь отведать сполна!

Подполковник Беспалый начал слегка раздражаться. Он высвободил локоть и, повернувшись лицом к старому зэку, сказал:

– Мулла, зачем терять драгоценное время? До рассвета осталось не так много. Давай перейдем к делу, Мулла.

– О каком деле ты говоришь, Александр Тимофеевич? Что может быть важнее человеческого общения? Вот скажи мне, когда мы с тобой в последний раз говорили по душам?

– А тебе ведь и не положено по душам со мной говорить, ты же вор! Что тогда люди подумают? И почему это вдруг ты сейчас решил от понятий отойти? Может, причина какая имеется?

– Все ты понимаешь, Александр Тимофеевич, – заметил Мулла, – тебя не проведешь. Это ты верно говоришь, от понятий я не отойду.

Беспалый занервничал и спросил в лоб:

– Короче, Мулла, где Варяг?

– О Аллах! – Старый зэк поднял глаза к небу. – Как же ты нетерпелив, начальник. Неужели тебе не о чем поговорить со стариком?

– Как-нибудь в следующий раз.

– Не обижайся на откровенные слова, Александр Тимофеевич, но Варяг не желает к тебе выходить. Так что я говорю от его имени.

– С чего бы такое пренебрежение?

– Да уж и не знаю. Может, есть за что?

– А мне, Мулла, думается, что причина здесь совсем в другом, – со значением протянул Беспалый.

Мулла в свою очередь многозначительно посмотрел на подполковника и задумчиво произнес:

– Причин всегда много, хозяин.

– Ну да ладно, Мулла, хватит философствовать… Сколько у вас убитых? Как-никак, я отвечаю не только за то, чтобы вы от звонка до звонка тянули свой срок, но еще и чтобы каждый из вас остался целехонек. Что молчишь, Мулла, неужели ты мне в таком пустячке откажешь? Показал бы покойничков – ведь потом все равно придется их хоронить. Считать вместе придется.

Мулла похлопал начальника колонии по плечу. Получилось снисходительно.

– Зачем отдавал приказ стрелять, хозяин? Неужели ты решил, что мы сможем снести заграждения? Или ломануть в тайгу?

– А вот здесь я бы еще засомневался.

– Куда же нам бежать, на смерть? Ты же мудрый человек, Александр Тимофеевич, не первый год в баринах ходишь. Ребята просто куражатся, пар выпускают. Сам понимаешь, здесь у тебя не санаторий. На твоей зоне уж почитай годков пять не бузили.

– Шесть, – проговорил сквозь зубы Беспалый.

– Вот видишь, шесть… Просто пора пришла душу отвести, плечи расправить. А ты ОМОН вызвал, начальник… И всяких других специалистов. – Последнее слово Мулла произнес с нажимом, даже как-то скорбно.

– Вот-вот, и я про то же, – подхватил невозмутимо Беспалый. – Хочу взглянуть, все ли снайперские пули попали в цель.

– Ну, если ты так настаиваешь, тогда пойдем, – неожиданно согласился Заки Зайдулла и неторопливым шагом повел Беспалого к бараку.

Поднявшись по невысокому крыльцу, вошли в помещение.

– Вон они, – кивнул Мулла, – под простынкой лежат.

Начальник колонии подошел к трупам, сложенным в углу аккуратным рядком.

– Четверо, – бесцветно и даже как-то немного разочарованно прозвучал его голос.

Ноги убитых невинно выглядывали из-под серого савана.

– Взглянуть желаешь?

Беспалый кивнул и, взяв в костистую горсть грубую ткань, осторожно, как будто опасаясь, что курносая и на него обронит свой невеселый взгляд, стал стаскивать ее с убитых.

Застывшие, осунувшиеся и как-то сразу постаревшие лица: Венька Ежов, Сергей Прохоров. Этих Беспалый хорошо помнил живыми; старшему из них минуло всегo-то тридцать годков. Третьего он не узнал – видно, сидел в зоне недавно, не высовываясь, а тут на тебе, угораздило высунуться.