Наталья Александрова - Любовница тени

Вместо того чтобы тихонько крутить любовь на стороне, тщательно скрывая это от жены, этот идиот, мой бывший муж, приходил домой поздно ночью, воняющий французскими духами, часами сидел, уставившись в одну точку, ночью разговаривал во сне. В общем, мой ненаглядный супруг втюрился как последний дурак и даже не делал никаких попыток это от меня скрыть, одним словом, совершенно обнаглел.

Не подумайте, что для меня это было полной неожиданностью, но скрытый период его любовной горячки я все-таки прошляпила, так уж все совпало: на работе нервотрепка, да еще у меня тогда болела мама.

В конце концов мой муж набрался смелости и признался мне во всем: он, видите ли, любит другую и не хочет меня обманывать, но поскольку к Лешке он очень привязан, то еще ничего не решил и просит дать ему время подумать. И как я, по-вашему, должна была на это его заявление отреагировать? Держалась я на удивление спокойно, сцен ему не устраивала и не грозила, что немедленно выброшусь из окна, если он меня бросит.

Ну что ж, ждать так ждать, и у нас началась странная жизнь. Я готовила обеды. Обстирывала и обихаживала мужа по-прежнему, а он крутил любовь со своей лахудрой с моего, так сказать, официального согласия. Время шло, муж ничего не решал, а потом я поняла, что его-то как раз такое положение очень устраивает.

Первой не выдержала, естественно, я. Квартира у нас двухкомнатная, сын в одной комнате, мы — в другой. А диван один, он приходит поздно ночью и ложится рядом, выселить его на кухню я не могла, потому что мы должны были притворяться перед Лешкой. Сами посудите, куда это годится? И однажды, когда Лешки не было дома, я вытащила из кладовки чемодан и сказала мужу:

— Знаешь, дорогой, решай прямо сейчас — либо ты там, либо ты здесь. Я так больше не могу. С Лешкой объяснишься сам.

Он сказал, что я его вынудила к этому шагу, собрал чемодан и ушел.

Потом вернулся, прямо с лестницы попросил прощения и чуть ли не на коленях умолял меня, чтобы я не восстанавливала против него Лешку и разрешила с ним видеться. Да мне это и в голову не приходило! Он действительно обожал Лешку с детства, много с ним занимался, вечно ходил на все родительские собрания и праздники в детском саду. Словом, расстались мы почти по-хорошему, как интеллигентные люди, это свекровь моя так выразилась. Она в наши отношения не вмешивалась, вообще у нее свои друзья, поклонники, она вечно занята, бегает по театрам и выставкам, ей не до нас.

Это было почти два года назад, Лешка тогда заканчивал десятый класс, впереди был последний год в школе, самый ответственный. Муж по-прежнему продолжал заниматься Лешкиным воспитанием, вникал во все его учебные проблемы и довольно часто бывал у нас. Я была не против его присутствия, потому что тогда как раз устроилась работать в Витькину фирму, домой приходила не раньше девяти совершенно без сил, поэтому хорошо, что за Лешкой присматривал отец.

Лешка у нас был умненький. Еще в детстве он не играл с мальчишками во дворе, а сидел в уголке и читал книжки. В школе был круглым отличником, а в старших классах поступил в физматшколу, и учителя все в один голос кричали, что у нашего сына какие-то необычайные способности к физике. Господи, ну кому в наше время нужен физик? Тем не менее мой ребенок решил поступать в университет.

Мы с бывшим мужем устроили форменную баталию. Переругались вдрызг, он кричал, что я зарываю Лешкин талант в землю, а я — что он хочет, чтобы наш сын окончил свои дни в нищете. В конце концов последнее слово осталось за Лешкой, он собрался-таки в университет, а потом ему предложили поехать в Штаты по программе для школьников. Он сдал выпускные экзамены, поступил в университет и уехал на год в штат Джорджию. Его папочка вначале тоже был недоволен, даже высказал мне что-то про то, что я решила сплавить ребенка, потому что он мне тут мешает, но я быстро его укоротила и доказала, что Лешке там будет лучше и еще он выучит язык.

Когда из окна аэропорта я увидела Лешкин самолет в воздухе, слезы вдруг буквально хлынули из меня. Это очень странно, потому что плачу я крайне редко и только тогда, когда меня никто не видит. Борис, это моего бывшего зовут Борис, а сын — Алексей Борисыч, так вот Борька, кажется, первый раз в жизни увидел меня зареванной, всполошился, жалостливо посмотрел, а потом предложил:

— Поедем куда-нибудь, посидим.

Но я уже взяла себя в руки, к тому же надо было на работу, поэтому я вежливо поблагодарила его и отказалась.

Это было в прошлом августе, сейчас март, Лешки нет, но почему-то мы с Борисом все равно видимся довольно часто. Лешка из принципа пишет письма только на мой адрес, поэтому Борька вечно торчит здесь. Вообще-то он очень скучает по Лешке, иногда заходит в его комнату и просто там сидит.

Тогда в августе после отъезда Лешки мне очень не понравилась жалость во взгляде моего бывшего мужа. Поэтому я, недолго думая, завела себе любовника, вернее, не то чтобы любовника, а так, сердечного приятеля. Мы немного повстречались, а потом как-то само собой все прошло. Борька на это время куда-то пропал, потом опять появился. Там у него с его лахудрой, по-моему, не очень-то. У нее есть сын, помладше Лешки, очень избалованный. Сама Борькина новая жена очень деловая, крутая, много работает. Я ее как-то видела: одета хорошо, может произвести впечатление. Непонятно, что она могла найти в моем бывшем муже, он-то как раз не красавец, росту среднего, сам тощий. Зарабатывал он не ахти как, с ним мы перебивались, а новая жена купила ему машину, чтобы он ее на работу возил, а после отъезда Лешки устроила его в банк, он вообще-то хороший программист, соображает в этом деле. Я никогда не расспрашиваю моего бывшего мужа о его личных делах: мы официально развелись, он для меня лишь отец моего ребенка, какое мне дело до его отношений с женой и комплексов вины? У меня своих проблем хватает.

Зазвонил дверной звонок. Я поковыляла открывать. Увидев меня в халате, Борька удивился:

— Ты заболела, что ли?

— Да нет, ничего. Слушай, мне так неудобно. Я тебя с места сорвала, а письмо-то на работе осталось.

Он расстроился, но виду не подал.

— А я уже машину на стоянку поставил, думал, посидим, чаю попьем.

Вот еще, чаем я его буду поить, пусть его жена поит и кормит!

— Извини, у меня и к чаю ничего нет, стоически держалась я.

— А это ничего, я тут принес, — он протянул мне пакет.

Я заглянула: сыр, ветчина, даже батон и торт шоколадно-вафельный, мой любимый, кокосовый. Ну надо же! Пахло очень вкусно, есть хотелось зверски. И я проявила слабость — согласилась на чай.

— Ну ладно, ставь чайник, я сейчас. Я взяла пузырек перекиси водорода, вату, бинт и удалилась в ванную. Когда я заставила себя взглянуть на свое колено, мне стало плохо. Колготки буквально заскорузли от грязи и крови, все это засохло, стянулось и вид имело ужасный. Я вылила на вату перекиси, стала промокать, но там нужен был не аптечный пузырек, а цистерна. Терпение никогда не входило в число моих добродетелей, я дернула за колготки и, не удержавшись, застонала. Тут же раздался стук в дверь, и Борькин обеспокоенный голос спросил:

— Милка, ты там жива? Что случилось? Открой!

Пришлось открыть. Борька посмотрел на мою коленку и выволок меня на кухню, где было больше света.

— И ты с этим сидела весь день? Что там у вас, аптечки нет?

Если бы он знал, что я с этим не сидела, а шлялась по холоду и грязи, по чужим дворам и подъездам, что бы он, интересно, тогда сказал? Борис усадил меня на стул посредине кухни, разорвал старое полотенце на салфетки, налил в тазик теплой воды и положил мокрую салфетку мне на колено.

— Вот держи, долго надо сидеть, чтобы отмокло. Слушай, тебе же укол надо делать против столбняка.

— Да отстань ты! Укол еще я буду делать, йодом помажь, и все.

— Как тебя угораздило-то?

— Ну, бежала за троллейбусом и упала. Он был такой заботливый, прямо курица-наседка. Меняя салфетку, Борька опустился передо мной на колени, так ему было удобнее.

— Ну вот видишь, Сейчас отойдет и грязи станет меньше.

Халат мешал, тогда он расстегнул нижнюю пуговицу. Мне совершенно не хотелось сидеть перед ним в таком виде, я сделала попытку встать, но он прямо закричал на меня:

— Не дури, сиди на месте, ты что, не понимаешь, инфекция попадет, будет заражение!

Я подчинилась. Он еще долго возился, промывал перекисью, потом нашел в холодильнике синтомициновую мазь, туго забинтовал мою многострадальную коленку и, наконец, отпустил меня с миром. Потом мы пили чай. Мне стало лучше, и я наконец обрела способность соображать.

В голове, как на пленке, замелькали кадры пережитого дня. Страшно жалко стало себя, вспомнила Витьку, Леру, потерянные деньги.

Я вспомнила о перчатке, которая точно валялась там, под тумбочкой, когда я была в Лериной квартире в первый раз. Если допустить, что это была Лерина перчатка, а я в этом почти уверена, то, значит, Лера все-таки побывала в своей квартире, а потом куда-то делась. Во всяком случае, муж ее видел и должен знать, где она. К телефону он не подходит. А если сейчас поехать туда, поговорить с ним спокойно, рассказать про деньги, припугнуть, наконец, то он может дать мне какую-нибудь информацию, тогда будет что завтра рассказать Витьке. Тут я заметила, что Борис стоит в дверях кухни и внимательно на меня смотрит.