Марио Пьюзо - Крестный отец

Майкл улыбался, будто все это было веселой шуткой, но Кей передернуло:

— В твоего отца действительно стреляли гангстеры?

— Пятнадцать лет назад. А с тех пор все тихо-мирно, — Майкл уже стал опасаться, что для нее это слишком.

— Ты просто хочешь запугать меня, — приняла шутку Кей. — Решил, что тогда я за тебя не пойду! — она подтолкнула его локтем. — Остроумный замысел, ничего не скажешь.

Майкл продолжал улыбаться:

— А ты все-таки поразмысли на досуге.

— Нет, он и правда убил шестерых? — спросила Кей.

— Во всяком случае, об этом писали в газетах, — подтвердил Майкл. — Но доказать-то невозможно. Я думаю, в прошлом у этого парня тоже есть кое-что такое, о чем распространяться не стоит. Мне отец не рассказывал, но Том Хейген знает, хоть тоже не разговаривает на эту тему. Я как-то попробовал поддразнить его, мол, интересно, когда я буду достаточно взрослым, чтобы знать про Люку Брази. А он мне ответил: «Через сто лет». — Майкл отхлебнул вина. — Должно быть, его история так же безобразна, как сам Люка.

В самом деле, Люку Брази мог напугаться даже сатана. Достаточно было увидеть его, чтобы почувствовать опасность, Низкорослый, с бульдожьим широким лицом, он носил на себе каинову печать кошмара. Его темно-карие глаза казались мертвенными, в них не было тепла и света. Тонкие, словно резиновые, губы напоминали цветом сырое мясо.

Его репутация убийцы была не более легендарна, чем его преданность Крестному отцу. Люка Брази стал одним из тех краеугольных камней, на которых строилась мощь семейства дона Корлеоне. Второго Люку отыскать трудно, а может, и невозможно. Он не страшился ни полиции, ни бога, ни черта, ни общественного мнения. Но дон Корлеоне был тем единственным в мире существом, которого Люка любил и боялся, — по собственному выбору и по своей доброй воле. Представая перед очами дона Корлеоне, ужасный Люка Брази каменел от почтительности. Вот и сейчас, кое-как пробормотав слова поздравления и выразив надежду, что первенец будет наследником, он счастлив был уже тому, что мог преподнести дону свой подарок для новобрачных: пакет с банкнотами. Это было пределом его мечтаний.

Хейген отметил про себя перемену в поведении дона Корлеоне. С Люкой он вел себя, как государь, принимающий своего верного подданного — достойно, но без тени фамильярности. Каждым сказанным словом, каждым жестом дон подчеркивал, как здесь ценят Люку Брази, как дорожат им. Дон ни на минуту не засомневался, что подарок для новобрачных передан не в их, а в его руки. Он отнесся к этому с полным пониманием.

Денег в этом конверте наверняка было больше, чем в любом другом. Можно не сомневаться, что Люка Брази провел немало часов в мыслях о том, сколько преподнесут остальные и какую сумму надо подарить ему, чтобы показать, насколько выше его уважение к дону, как он предан ему. Поэтому Люка и стремился передать свой конверт вовсе не молодоженам, а лично хозяину, и дон спустил ему эту маленькую вольность, поблагодарив в самых изысканных и цветистых выражениях. Хейген с интересом наблюдал, как из-под свирепой оболочки проступает улыбка удовлетворения на страшном лице Люки Брази. Он поцеловал дону руку и удалился в стеклянную дверь, открытую для него Хейгеном. Благоразумный советник дона вежливо улыбнулся жуткому визитеру на прощанье, и тот в ответ тоже скривил свои резиновые губы в некоем подобии улыбки.

Когда он ушел, дон Корлеоне облегченно вздохнул. Люка Брази был единственным человеком, в присутствии которого дон нервничал. Нельзя было быть полностью уверенным, что сумеешь обуздать эту дикую силу, с ним требовалось обращаться так же осторожно, как с динамитом. Вито Корлеоне передернуло. Но ведь в случае нужды динамит можно использовать целенаправленно…

— Один Бонасера остался? — спросил он Тома Хейгена.

Том кивнул. Дон Корлеоне подумал еще немного, сдвинув брови, потом сказал:

— Прежде, чем пустить его, позови мне Сантино. Пусть поучится малость.

Разыскивая Санни, Хейген обошел весь сад. По дороге он предупредил Бонасера, что терпеть осталось недолго. Добрался до угла, где сидел Майкл Корлеоне со своей девицей, и спросил, не видел ли он Санни. Майкл отрицательно покачал головой. «Только не хватало, — подумал Том, — чтобы все это время Санни провозился с подружкой невесты. Жди тогда неприятностей. Здесь и жена Санни, и родичи этой вертихвостки. Такое бедствие может начаться…» Он торопливо двинулся к двери, за которой полчаса назад исчез Санни.

— А это кто? — спросила Кей Майкла, глядя вслед Тому. — Ты назвал мне его братом, когда знакомил, но фамилия у него не ваша и на итальянца он совсем не похож.

— Том живет у нас с двенадцати лет. Остался без отца, без матери, болтался по улицам, трахому где-то прихватил. Его привел Санни как-то вечером, идти ему было некуда. Заночевал, а потом и вовсе остался у нас. Так и жил, пока не женился.

Кей Адамс оживилась.

— Как это романтично! — воскликнула она. — У твоего отца, должно быть, доброе сердце. Усыновить чужого мальчишку, когда в семье и так куча детей!

Майкл не стал вдаваться в тот факт, что для итальянской семьи четверо детей совсем не много. Он только уточнил:

— Тома не усыновили. Он просто жил с нами.

— Почему? — удивилась Кей.

Майкл усмехнулся.

— Просто мой отец считает, что это было бы непорядочно по отношению к родителям Тома. Ведь он бы сменил фамилию.

— О! — только и сказала Кей Адамс.

Они увидели, как Том с Санни прошли в стеклянную дверь кабинета, а потом, следуя приглашающему жесту Хейгена, в эту же дверь заторопился Америго Бонасера.

— Как они могут лезть к твоему отцу с делами в такой день? — возмутилась Кей.

Майкл рассмеялся:

— Да потому, что они знают обычай. Ни один сицилиец не может отказать в просьбе в день свадьбы дочери. И трудно найти дурака, который упустил бы подобный случай.

Когда Люси Манчини подобрала подол своего розового платья и взбежала по ступенькам, лицо Санни, разгоряченное выпитым вином, еще пугало ее. Но ведь она сама заманивала его всю прошлую неделю, вполне понимая, чем это должно кончиться. На счету у Люси уже было два любовных приключения, но радости они ей не дали, да и длились не больше недели каждое. Последний ее возлюбленный даже бросил ей упрек, что на нее не угодишь. Люси поняла это однозначно и до окончания колледжа уклонялась от любовных свиданий.

Но легенды о мужской стати Санни Корлеоне, которых она наслушалась этим летом, воспламенили ее воображение. Однажды, возясь на кухне в доме Корлеоне, где бурно готовились к свадьбе Конни, Люси услышала излияния самой Сандры, жены Сантино. Недалекая добродушная Сандра утверждала, что ставит свечку в церкви всякий раз, когда Санни находит себе подружку, потому что брачная постель с первой ночи пугает ее. Женщины захихикали, а Люси испытала прилив желания.

Сейчас, спеша навстречу Санни, она вся горела. На верхней площадке Санни схватил ее за руку и повлек в одну из ближайших спален. Ее ноги ослабели, едва за ними захлопнулась дверь.

Губы Санни, горькие от табака, нашли ее губы.

Их близость превзошла все ожидания. Это было невероятное, немыслимое наслаждение, от которого Люси чуть не рыдала в экстазе. Она была безмерно благодарна Санни за эту сладостную, ни с чем не сравнимую пытку и впервые в жизни достигла вершин блаженства.

Когда он отпустил ее, Люси в изнеможении прислонилась к нему и так они простояли, недвижимые, довольно долго, пока не услышали деликатный стук в дверь. Санни быстро привел себя в порядок, подперев одновременно дверь спиной, чтобы никто не вошел. Люси неверными движениями расправила свое розовое платье. Глаза ее сияли.

— Ты здесь, Санни? — позвал из-за двери тихий голос Тома Хейгена.

Санни облегченно улыбнулся Люси:

— Да, Том. А в чем дело?

Так же тихо Том ответил:

— Дон зовет тебя к себе в кабинет. Прямо сейчас.

Звук его шагов удалился по коридору. Санни выждал немного, поцеловал Люси и выскользнул за дверь.

Люси медленно причесалась, поправила платье, одернула ленты на нем. Когда она вернулась в сад и заняла свое место рядом с Конни, та спросила обиженно:

— Ты где была, Люси? Похоже, тебя напоили за это время. Не бросай меня больше, ладно?

Ничего не говоря, Люси подставила свой бокал, и новобрачный налил ей до самого верха темного густого вина, понимающе улыбнувшись. Люси опрокинула бокал залпом. Ее колотил нервный озноб. Поверх края бокала она поискала глазами Санни Корлеоне. Никто другой на свете больше не существовал для нее. Наклонясь к самому уху невесты, Люси лукаво прошептала:

— Через пару часов ты сама все узнаешь.

Конни хихикнула.

Люси выпрямилась и, как школьница, аккуратно сложила руки на скатерти. Она выглядела так, будто похитила у новобрачной сокровище.