Ричард Пратер - Убить клоуна

Что ж, теперь я знал наверняка: готовилось что-то очень малоприятное.

И я уже не был шеф-поваром. Я сам угодил в суп.

Дозвонившись до представителей закона, я сделал более приятный звонок, Дорис Миллер, а затем отправился к ней.

Она жила одна, занимая половину небольшого двухквартирного дома неподалеку от Макартур-парк. Когда я позвонил, Дорис открыла дверь и с улыбкой отступила назад, а я чуть не свалился прямо на нее. Когда в первой половине дня она появилась в моей конторе, визуальное воздействие оказалось столь ошеломляющим, что я не отрывал от нее глаз, а уж они послали соответствующие сигналы в мозг, — хотя тогда на ней было платье для улицы. Так вот, то, в чем она была сейчас, никак не годилось для прогулок по улицам. По крайней мере, по нашим улицам в таком виде ходить не принято. Ее одежду никак нельзя было назвать повседневной.

Я не специалист в описании женского платья — тем более женского белья, — скажу только, что на Дорис был бирюзового цвета халатик, который скорее обнажал, чем прикрывал ее тело, он был сшит из бархата и имел вырез в форме буквы "V", причем фасон разумел заглавную букву "V"; халатик так плотно облегал ее, что отсутствие нижнего белья невольно бросалось в глаза.

— Привет, Шелл, — обратилась она ко мне. — Что нам теперь делать?

— Да много чего.

Она с удивлением посмотрела на меня:

— Это как же? По-моему, ты сказал, что он умер.

— Он? Кто?

Признаюсь вам, все дело было в ее одежде. На несколько секунд в моей голове все перемешалось, но затем мне все-таки удалось сосредоточить свои скудные мыслительные способности на одной точке, и я с трудом выдавил из себя:

— А, ты о нем. — Глубоко вздохнув и взяв себя в руки, я продолжал: — Да, он умер, это верно. Вайс то есть.

— Но ведь это был наш единственный шанс, — печально сказала она.

— Наш лучший шанс, Дорис. Но не единственный. У нас есть неопровержимые улики: два гангстера из банды Квина только что пытались убить меня.

— Убить тебя?

Этот вопрос потребовал некоторых объяснений. Доведя свое повествование до текущего момента, я добавил:

— Когда из случайной обмолвки Квина я понял, что ему известно о смерти Вайса, мне стало ясно не только то, что именно он убил Флегга. Его признание было важно для меня и по другой причине: его слова убедили меня в невиновности Росса.

— Что ты хочешь сказать? — спросила она, нахмурившись. — Разве... разве ты не поверил мне? А я-то думала, Шелл...

Похоже, она здорово разозлилась, поэтому я поспешил прервать ее:

— Постой, не заводись. Видишь ли, детка, когда ты впорхнула в мою контору, я готов был взяться за твое дело, что бы ты мне ни рассказала: к примеру, что зеленые человечки пронзили тебя горячими лучами. Я бы решил, что надо искать источник излучения. По крайней мере, я взялся бы за расследование и стал бы искать этих человечков. Черт, может, я и нашел бы их. Но если бы я убедился, что на самом деле ничего подобного не было, то мог бы и отказаться от дела.

Она внимательно смотрела на меня, прикусив нижнюю губку своими белыми зубками.

— Ты хочешь сказать, что если бы считал Росса виновным, то не стал бы помогать ему.

— Конечно не стал бы.

Она еще больше нахмурила брови, а я продолжал с улыбкой:

— Но сейчас, Дорис, когда я убежден, что Росс действительно не виновен, спор наш носит чисто академический характер. Я пойду на все ради тебя. То есть, я хочу сказать, ради него. — Я помолчал. — Пусть тебя это не волнует.

Она не произнесла в ответ ни слова. Потом на ее лице появилось выражение любопытства, и она сказала:

— Я все еще... не совсем понимаю, почему ты вдруг убедился, что Флегга убил Квин. Я хочу сказать — ведь ты не узнал ничего нового. Он только сказал тебе о Вайсе... — Она не окончила фразу.

— Видишь ли, — возразил я, — даже такой тупица, как Квин, не убивает людей ради спортивного интереса или чтобы попрактиковаться в стрельбе. У него должна быть причина, и весьма основательная, чтобы пойти на это. Однако он приказал тем балбесам, которые поджидали меня на автомагистрали, закопать меня в землю поглубже и получше, чем картошку. Сомнений нет: совершенно ясно, что именно Квин организовал это покушение, достаточно одного того, что его привратник разрядил мой револьвер. Сам факт, что он попытался убить меня, доказывает его вину, поскольку я занимаюсь этим делом.

— Но ведь все это нельзя считать уликами, правда? — задумчиво спросила она.

— Пока нет. Но самое важное в смерти Вайса следующее: его убили, чтобы он не рассказал тебе, а может, и другим, о том, что ему известно об убийстве Флегга. Из этого следует, что единственным человеком, который имел основания опасаться признаний Вайса, был тот, кто убил Флегга. А из этого, в свою очередь, следует, что человек, убивший Вайса, и тот, кто пытался убить меня, — одно лицо. И всякий раз эти рассуждения приводят нас к Фрэнку Квину. Так что Вайс рассказал тебе правду.

Несколько минут она обдумывала мои слова, потом заговорила:

— Когда ты раскладываешь все по полочкам, это выглядит очень убедительно, Шелл. Но... честно говоря, какая выгода от этого Россу и мне? Твои рассуждения не помогут ему выбраться из тюрьмы.

— Верно. Но у нас впереди больше трех дней.

Она промолчала, и на этом мы закончили обсуждение дела. Трех дней было явно недостаточно, чтобы собрать улики, доказывающие вину Квина. Скорее на это потребовалось бы триста дней. Но я не стал говорить об этом Дорис.

Несколько минут мы провели в приятной беседе, потом она сказала:

— Я смертельно устала, Шелл. Наверное, мне лучше прилечь.

— Да ну?

Очевидно, на моем лице отразился отблеск тех мыслей, что вихрем пронеслись у меня в голове, потому что она добавила с улыбкой:

— Тебе лучше уйти. Я действительно чувствую себя разбитой.

— Ясно.

На этот раз в моем голосе прозвучали другие интонации, и даже мое собственное ухо уловило их.

Она проводила меня до двери и вышла вслед за мной на улицу. Когда я повернулся к ней, чтобы попрощаться, она подняла голову и посмотрела мне прямо в глаза. Ее влажные губы приоткрылись, уголки их слегка приподнялись, как будто она хотела улыбнуться. Возможно, так оно и было, впрочем, я не проверил правильность своей догадки, потому что обнял ее и прижал к себе.

Она не сопротивлялась, не отталкивала меня, я увидел, что она закрыла глаза, веки их плотно сомкнулись, а губы раскрылись и приблизились к моим. Мне показалось, что мои губы обожгла жидкая лава, горячая, влажная, пульсирующая, подвижная и трепещущая. Через несколько секунд, а может, и через минуту она уперлась ладонями мне в грудь и оттолкнула меня.

— Спокойной ночи, Шелл, — нежно сказала она и ушла, закрыв за собой дверь.

Я повернулся и побрел к своей машине; если бы в этот момент кто-нибудь захотел подстрелить меня, то он застал бы меня врасплох. Я ехал к городу с глупой улыбкой на все еще горевших губах и, только подъехав к центру Лос-Анджелеса, вспомнил, что следовало бы проверить, нет ли за мной хвоста.

Но я добрался без всяких приключений до полицейского участка и поднялся в лифте на третий этаж. Не успел я войти в комнату номер 314 отдела по расследованию убийств, как следом за мной в дверях появился Сэм.

Сэм — мой давний друг Фил Сэмсон, капитан отдела по расследованию убийств. Это плотный, крепко скроенный мужчина с мощными плечами и громадными ручищами с крупными костяшками пальцев. Он немного напоминает танк в человечьем обличье, а взгляд его карих глаз действует на бандитов сильнее ударов увесистой дубинки.

Мы поздоровались, и я спросил его:

— Что приключилось с Честером Вайсом, Сэм?

— Говорят, ты нашел его тело? — поинтересовался он.

— Верно. Он сообщил моей клиентке, некоей Дорис Миллер, интересную информацию относительно Фрэнка Квина.

Я коротко изложил ему основные факты по этому делу, а потом поведал о своей поездке к Квину и происшествии на автомагистрали; по ходу моего рассказа Сэм кивал, хмыкал и дважды взъерошивал свою седую шевелюру.

— Так, — задумчиво произнес он, когда я закончил свое повествование. — Тот джентльмен, которому ты выстрелил в лицо...

— Какой же он джентльмен?

— ...сейчас в морге. Звать его Артур Хей Грант, при жизни был известен под кличкой Турок Грант.

— А теперь стал Холодным Турком. Так вы нашли его?

Сэм кивнул:

— Мы подобрали автомат, валявшийся на автомагистрали, автомат Томпсона, — ни отпечатков пальцев, ни номера. Нашли и Гранта в машине неподалеку от Браш-Каньона, но не обнаружили ни водителя, ни свидетелей. Машина протерта до блеска, зарегистрирована на имя Гранта. Криминалисты еще проверяют машину и автомат.

— А Вайс? Я, конечно, знаю, кто его убил. Но каким образом Квин ухитрился сделать это?

— Ты знаешь... конечно, так? — Сэм покачал головой. — Вайс умер от сердечного приступа.

— Верно. Но это все равно что сказать: «Он умер потому, что смерть пришла». Скажи лучше, как им удалось его угробить?