Валерия Вербинина - Фиалковое зелье

Его превосходительству

военному министру Чернышёву.

От особого агента Сотникова.

Совершенно секретно.

Имею честь довести до сведения вашего превосходительства, что в приграничном австрийском городке господа Г. и Б. напились до такой степени, что оскорбили патриотические чувства гусара 16-го полка господина Иоганна Ферзена, который был вынужден вызвать одного из забияк, а именно господина Г., на дуэль. За исход оной дуэли господину Г., который лыка не вязал и не мог удержать в руках пистолета, надо, вне всяких сомнений, благодарить само небо, ибо пистолет господина Ферзена взорвался во время выстрела, вследствие чего продолжение дуэли сделалось решительно невозможным. Чем далее еду я с этими господами, тем более на них дивлюсь, ибо никогда прежде не встречал офицеров, с такой легкостью готовых запятнать честь своего мундира неблаговидными поступками. Засим остаюсь

вашего превосходительства

верный, преданный и покорнейший слуга,

агент Сотников.

– Должна сказать, что я нахожу ее совершенно невзрачной особой, – сказала Полина Степановна, глядя на маленький портрет, который она держала в руке. – И волосы черные! Нет, ну что мне делать с черными волосами?

Пока наши герои тряслись в скверной карете по буеракам и колдобинам Российской империи, которые в ней по неизвестной причине именуются дорогами, таинственная собеседница военного министра с комфортом передвигалась в превосходном экипаже, запряженном резвыми лошадьми. Верная привычке всем запасаться заранее, Полина Степановна захватила с собой невероятное количество вещей на все случаи жизни, так что ее карета больше походила на Ноев ковчег в миниатюре. Помимо вещей, Полина взяла с собой горничную Машу, в которой была вполне уверена, и кучера Пахома, который выглядел так представительно, так величаво, что встречные экипажи нередко сами уступали им дорогу.

По пути между станциями Полина Степановна размышляла о том, как ей лучше всего взяться за исполнение своего задания, важность которого была ей отлично известна. Портрет, присланный неведомым агентом Кавериным с Мадейры, некоторым образом являлся частью ее миссии, и все же Полина была портретом недовольна. На нем изображалось вялое, невыразительное личико, обрамленное черными локонами, которые составляли разительный контраст с собственным цветом волос нашей героини.

– Полина Степановна, так ведь всегда можно надеть чужие волосы, – заметила Маша и, чтобы подкрепить свои слова, достала из чехла роскошный парик с тугими завитыми локонами. Полина поглядела на него и насупилась.

– Не люблю парики, они глупо смотрятся, – проворчала она. – И вообще черные волосы мне не идут.

– Вам все идет, – решительно объявила Маша, отлично знавшая свою госпожу.

– Ты, Машенька, врушка, – вздохнула Полина. – Но ничего не поделаешь, придется смириться с этим монстром… Давай сюда парик.

– Вот сюда напустить локоны и сюда, – говорила Маша, колдуя над париком, – и совсем не будет видно, что это не ваши волосы.

– Совсем? – недоверчиво спросила Полина.

– Ей-богу, сударыня!

– Подай зеркало, – капризно распорядилась молодая женщина.

Зеркало явилось и объявило, что Полина Степановна на свете всех милее, всех румяней и белее, а кому это не нравится, тот волен искать себе другую сказку.

– Ну… ничего, – промямлила Полина, вертя головой так и эдак, чтобы лучше разглядеть себя.

– Да что там, вы смотритесь просто чудесно! – объявила Маша.

– Да уж, умеешь ты убеждать, – вздохнула ее госпожа и, отложив зеркало, принялась изучать досье с подробностями жизни своей будущей героини, которое Алексей Каверин также прислал с Мадейры.

Это был скучный перечень родственников, который следовало знать назубок, личных привычек (цвета, книги, любимая собачка в детстве) и прочих мелочей, которые могли в будущем совершенно не пригодиться, но если ими пренебречь, могли и погубить. Полина Степановна отложила досье и покачала головой.

– И все-таки мне совершенно непонятно, что делать с тетушкой… И с тобой, Маша!

– А что я? – заволновалась горничная. – Я же всегда при вас, Полина Степановна! Разве я когда вас подводила?

– Не в этом дело, просто у венской барышни не может быть русской горничной. То есть она может быть, но это вызовет массу ненужных расспросов… и, конечно, подозрений.

– Вы хотите обойтись без меня? – обиженно спросила Маша, надув губы.

– Ты же не умеешь говорить по-немецки в совершенстве? Значит, будешь жить на отдельной квартире с Пахомом и встречаться со мной, только когда я прикажу.

– Полина Степановна! Ну я же по-французски умею… от вашего парикмахера выучилась… и по-немецки немножко… Неужели этого мало?

– Этого недостаточно, Машенька, – вздохнула Полина. – Вот если бы ты знала немецкий, как его знают жители страны, или хотя бы с грехом пополам португальский, чтобы я выдала тебя за свою горничную, которую я привезла с Мадейры, или…

Она задумалась.

– Или что? – поспешно спросила Маша.

– Или вообще не говорила бы, – закончила Полина.

– То есть была бы немая? – с надеждой спросила горничная.

Полина Степановна кивнула.

– Вот тогда я могла бы тебя оставить, а иначе…

– Так я больше ни слова не скажу! – торжественно объявила Маша. – Как только прибудем в Австрию, молчок! Ни словечка! И клещами из меня ничего не вытянут!

– Надо бы тогда потренироваться заранее, – с сомнением заметила практичная Полина. – Потому что кто привык разговаривать, тому трудно остановиться.

– Хорошо, – покорно ответила служанка. – Так я молчу?

– Ну, попробуй помолчать.

– Разговаривать мне нельзя, – оживилась Маша. – Ну а мычать хотя бы можно?

– Можно, – великодушно разрешила ее госпожа.

Она была уверена, что бойкая Маша, у которой был весьма острый язычок, не продержится и получаса, однако служанка и в самом деле погрузилась в молчание и не прерывала его. Решив ее испытать, Полина Степановна попросила:

– Маша, подай мне зеркало!

Маша закивала, что-то неразборчиво промычала и вручила госпоже зеркало.

– А что, – задумчиво промолвила Полина, – пожалуй, кое-что у нас может получиться. Маша, теперь слушай внимательно: я – человек, который хочет побольше узнать про твою госпожу. Теперь тебя зовут Мария, и на имя Маша ты откликаться не должна. Послушай-ка, Мария! Правда, что твоя мадемуазель ужасная зануда?

– Да ну вас! – оскорбилась Маша. – Сами вы зануды, каких поискать!

– Ага, Машенька, попалась! – покачала головой Полина Степановна. – Получается, ты все-таки не можешь меня сопровождать.

– Полина Степановна! Ну я клянусь… Я сегодня весь день буду молчать! Ни словечка больше не скажу!

– Маша, ты уже обещала и не сдержала свое слово!

– Нет, Полина Степановна, это другое! Испытайте меня еще раз!

– Хорошо, – с сомнением в голосе отозвалась ее собеседница. – Итак, еще раз. Мария, это правда, что твоя госпожа на редкость противная особа?

Маша в ответ замычала и затрясла головой.

– А, да ты немая! Что же госпожа тебя держит? Ты, верно, дурочка, да?

Маша открыла было рот, чтобы обидеться, но вовремя вспомнила, что говорить нельзя, и только развела руками, показывая полное смирение.

Видя, что Маша настроена решительно, Полина Степановна пошла в атаку и от лица мифического неизвестного принялась честить себя, Машу и Пахома на все корки. Но Маша только молчала, разве что лишь порою протестующе мычала и вообще казалась прямо-таки образцовой немой.

– Маша, честное слово, ты меня удивляешь, – призналась Полина Степановна. В следующее мгновение их экипаж издал какой-то сдавленный чавкающий звук, дернулся и остановился.

– Это еще что такое! – возмутилась Полина и высунулась наружу. – Пахом! Пахомушка, что там такое?

– Да лужа, сударыня! – ответил кучер с убитым видом.

– И что с ней, почему мы стоим? – изумилась Полина.

– Да это не лужа, – кипятился кучер, – это какое-то болото! А с виду лужа как лужа, кто же знал, что прямо на дороге у них такое… – Он поудобнее перехватил вожжи и хлестнул лошадей. – Но, родимые! Вывозите!

Но родимые не вывезли. Экипаж застрял в трясине крепко, и хуже всего было то, что эта трясина неведомым образом образовалась аккурат посреди дороги.

– Конечно, весенние дожди виноваты, – подытожила Полина Степановна, брезгливо оглядев желтоватую глинистую жижу, в которую их экипаж провалился на глубину чуть ли не в полметра. – И казнокрады, правительство же выделяет деньги на улучшение дорог, причем немалые!

Маша замычала и энергично закивала.