Дональд Томас - Забытые дела Шерлока Холмса

— Я предвидел, что вы с Лестрейдом совершите эту ошибку, Ватсон. Великое небо! Как только вышли утренние газеты, доктор Нил уже знал об аресте мисс Саббатини, проживавшей на Чепел-стрит в Беркхэмстеде. Нужно ли к этому что-то добавлять? Он понял, что она, не зная всей правды, невольно выдаст его и расскажет о том, как переписывала для него письма. И вы надеялись, что после всего этого он до трех часов дня будет сидеть дома и ждать, когда за ним явится полиция? Нил сбежал, не захватив с собой никаких вещей, что указывает на охватившую его панику, не так ли?

— Где же еще нам было его искать? И как вы нашли его?

— Мой дорогой друг, настоящий детектив обязан держать в уме множество разнообразных сведений. Конечно, ни один человек не в состоянии запомнить все железнодорожное расписание в Англии. Однако как минимум нужно знать, когда с Юстонского вокзала отходит поезд, прибывающий в Ливерпуль к отплытию трансатлантического парохода «Уайт стар лайн». Вы рассказывали, что доктор Нил родом из Чикаго. Значит, для него это был бы самый короткий путь домой, так? Я готов допустить, что вы отправили бы в Ливерпуль телеграмму с приказом арестовать доктора Нила, но с удовольствием съем свою шляпу, если это не nom de plume! [76]

Лестрейд поморщился от этих слов.

— Я уже находился на крупнейшем вокзале Северо-Западной железной дороги, — невозмутимо продолжал Холмс, — когда доктор Нил приехал в кебе к отбытию пятичасового поезда. Два моих приятеля, которых вы только что видели и кого мы, уважая их желание сохранить инкогнито, назовем Коновалом и Землекопом, встретились со мной на стоянке кебов. Доктор Нил, разумеется, не хотел рисковать, поэтому решил появиться на вокзале в последний момент. Он догадывался, что его будут искать и здесь. Мы заметили, как он вышел из кеба, а дальше все было совсем просто. Два моих помощника и ваш маленький, но очень удобный револьвер быстро убедили его снова сесть на пассажирское сиденье. Чаринг-Кросс? Безусловно, мистер Нил очень старался, чтобы миссис Слипер услышала, как он называет кебмену именно этот вокзал. Это лучший способ сбить полицию со следа.

В конце концов задержанного доставили в полицейский участок на Боу-стрит. Лестрейд, Холмс и я также отправились туда. Его передали дежурному констеблю и обвинили в вымогательстве посредством угроз, в соответствии с законом о воровстве от 1861 года. Доктор Нил отнесся к этому с полным равнодушием.

— Разумеется, вы арестовали не того человека, — дружелюбно сказал он. — Но я готов ответить на ваши вопросы. То, о чем я просил мисс Саббатини, было сделано для Уолтера Харпера. Он уверял, что помогает своему учителю, судебному врачу, если я правильно понял. О других письмах я ничего не знаю. Арестуйте его, джентльмены. Если это он убил девушек со Стэмфорд-стрит, то не остановится и перед шантажом. Вынужден признать, что показал себя глупцом, не догадавшись сразу о его намерениях.

Больше он не произнес ни слова.

— В худшем случае, — с сомнением в голосе произнес Лестрейд, — мне придется отпустить этого наивного простака.

— В худшем случае, — проворчал Холмс, — этот наивный простак окажется ламбетским отравителем.

Доказательства вины Нила, казалось, таяли с каждой минутой. Лестрейд спросил его, как вышло, что письма с обвинениями в убийстве Эллен Донуорт и Матильды Кловер были отправлены заранее — за день до того, как умерла первая, и почти за две недели до смерти второй. Кто, кроме самого убийцы, мог их написать?

— Полагаю, вам лучше задать этот вопрос тому, кто дал мне скопировать эти тексты, — добродушно ответил доктор Нил. — Уолтеру Харперу.

Дальше тянуть с арестом этого молодого человека было уже нельзя. Вечером Лестрейд отдал распоряжение своим «любимцам», как называл их Холмс, доставить Уолтера Харпера на Боу-стрит.

— Все идет к тому, — мрачно заметил инспектор, — что мы не сможем осудить доктора Нила за вымогательство, не обвинив его при этом и в убийстве.

Таким образом, на следующее утро американец занял место в шеренге мужчин, выстроившихся вдоль стены во дворе полицейского участка. Их было больше двух десятков, все в костюмах и шляпах. Самые высокие встали в середине шеренги, а те, кто меньше ростом, — по флангам, словно на групповой фотографии. Затем привели свидетелей. У полиции было достаточно времени, чтобы доставить в участок миссис Филлипс, в доме которой жила мисс Кловер. Помощники Лестрейда разыскали также Салли Мартин и Дженни Фрер — двух девушек «из той же породы», что и Матильда Кловер. В отличие от Люси Роуз, они всю неделю до ее смерти каждый вечер выходили на заработки и видели мужчину, с которым жертва ушла той роковой ночью.

Шерлок Холмс сохранял на лице выражение терпеливой покорности человека, который видит, что время расходуется впустую, но слишком хорошо воспитан, чтобы напоминать об этом. Вместе с Лестрейдом и еще двумя полицейскими он занял место в дальнем углу двора. Миссис Филлипс, подобно галеону под парусами, величественно проплыла вдоль шеренги. Она едва взглянула на доктора Нила и пошла дальше и только в самом конце строя остановилась и коснулась плеча невысокого мужчины. Следом за ней привели Салли Мартин и Дженни Фрер. Они также прошли мимо доктора Нила, хотя Салли убавила шаг и внимательно посмотрела на его ботинки. Затем они дружно указали на того же коренастого господина. После того как свидетели покинули участок, Холмс одарил Лестрейда сочувственным взглядом, полным вселенской скорби. Поскольку все три женщины опознали не доктора Нила, а Уолтера Харпера.

Когда Лестрейд вышел из кабинета, чтобы отдать распоряжение об аресте Харпера, Холмс отвернулся от окна и тихо произнес:

— Надеюсь, вы понимаете, мой дорогой друг, что я ни в коей мере не смеялся над вами?

— Хотелось бы верить, что у вас и в мыслях такого не было, — только и смог ответить я.

— Но меня все равно мучает вопрос, разрешили бы вы мне оказать вам помощь в расследовании или нет. До этого момента вы превосходно справлялись сами. Однако не могу не поделиться с вами наблюдением: ваши выводы оказались удивительным образом перепутаны. Уверен, вы не смогли бы уснуть спокойно, если бы невольно помогли недоумкам Лестрейда отправить на виселицу невинного человека.

— Давайте договоримся раз и навсегда, — раздраженно сказал я. — Это не мое дело, а наше. И вы можете, черт побери, вести его так, как посчитаете нужным!

— Превосходно, — улыбнулся он. — Тогда, если не возражаете, вернемся к нашему говорящему трупу.

Весь следующий день мы обследовали злачные места к югу от Темзы, в лабиринте улиц и переулков, где низкое небо всегда затянуто дымом паровозных труб, а стук колес проходящих поездов эхом отзывается под мостами и арками. Холмс начал поиски у Вестминстерского моста, возле входа в увенчанный куполом «Амфитеатр Эстли». Мы прошли вдоль стен мюзик-холла «Кентербери» и варьете Гатти, мимо красно-синих афиш с изображениями певцов, воздушных гимнастов, акробатов, дрессированных лошадей. Мы обыскивали каждый тупичок с одинаковыми, измазанными копотью и грязью кирпичными домами, нижние этажи которых были обклеены рекламой сигар, кондитерских изделий и лекарственных мазей. Обложки еженедельников типа «Всякой всячины» и журналов полицейской хроники, выставленных в витринах табачных киосков, анонсировали все те же новости об аресте доктора Нила.

Вечером мы купили билеты в «Кентербери», зрительный зал которого напоминал восточный дворец с куполообразным потолком и позолоченной лепниной в ложах и галереях. Здесь представляли «Балет рыб» — танцовщицы в серебристых трико выступали за тонким полупрозрачным занавесом, натянутым перед арочной сценой.

Во время наших редких посещений мюзик-холла Холмс мало интересовался самим шоу. Его больше занимал бар. Отсюда также можно было наблюдать за спектаклем, но задние окна выходили на улицу. Разговоры, громкий смех и звон бокалов, устрицы и бутерброды — других развлечений Холмс не искал.

Было бы глупо не замечать, что большинство посетителей бара составляли конторские клерки, изображающие людей из высшего общества, и уличные женщины в манто и шляпках, накрашенные чуть скромнее обычного. Мы с Холмсом сидели за круглым столом с мраморной столешницей, лакомились устрицами, запивали их рейнвейном и наблюдали за происходящим вокруг. Проходил час за часом, и внезапно я осознал, что мы смотрим представление по второму или даже третьему разу. Вдруг Холмс озадачил меня тем, что поднялся и улыбнулся одной из девушек, на мой взгляд ничем не отличавшейся от прочих.

— С днем рождения, моя дорогая! — приветливо сказал он. — С днем рождения, Люси Роуз!

— Прошу прощения?

Она обернулась с недовольным видом, но Холмс продолжал дружелюбно улыбаться.