Сергей Зверев - Налейте бокалы, раздайте патроны!

Он промахнулся. Бледный барон, еще не веря своему счастью, опустив голову, напряженно дышал, на шее вздулась жила. Все обернулись — из-за угла дома выбежала Ольга. В руках она держала газету.

— Вы ведь еще ничего не знаете… В Сараево убили австрийского эрцгерцога Фердинанда! — взволнованно восклицала она. — Какой-то Гаврила Принцип… Это война!

«Боже, как она прекрасна! — подумал, глядя на нее, поручик. — Ради этой девушки можно пойти на все».

— Да, — протянул одутловатый помещик. — Приехали. А ведь это — война. Все, господа, сейчас уже точно не до дуэлей. Вы меня, конечно, извините, ваше дело молодое… Но я вам по-стариковски так скажу: теперь появились дела намного важнее!

Все присутствующие, глядя друг на друга, молча согласились — теперь уж действительно не до дуэли.

Спустя несколько часов все формальности, связанные с дуэлью и примирением противников, находились уже в завершающей стадии. Компания теперь восседала на веранде за накрытым столом.

— Я со своей стороны приношу извинения, — произнес барон, заглядывая в глаза Голицыну. — Ей-богу, ничего плохого не держал в уме. Прошу прощения у вас, поручик, и у вас, Ольга Александровна.

— Хорошо, — проявляя великодушие, кивнул Голицын. — Принимается.

Бывшие противники выпили «мировую».

— Вот и прекрасно, господа! — засуетилась хозяйка, мать Ольги — Тамара Никитична. — Все хорошо, что хорошо кончается. Так что оставим все плохое позади. Теперь нужно выпить и закусить, не правда ли?

— Правда, матушка, истинная правда! — прогудел помещик, секундант барона. — Вот и я то же всегда говорю — врагов и за границей достаточно, что же мы будем себя на радость им гробить?

— Не дождутся! — поддержал его корнет. — Мы им всем покажем!

— В таком случае мы — друзья! — громогласно провозгласил Корф. — Я так рад!

— Может, продолжим партию в штос? — невозмутимо предложил поручик.

Все расхохотались. Застольные разговоры, конечно же, шли исключительно о будущей войне. Все были полны чувства патриотизма.

— Мы этим тевтонам покажем!

— Внимание! — воскликнул помещик. — Я в Германии бывал, причем неоднократно. Что такое Германия — мыльный пузырь! Вся их хваленая техника — ничто. Стоит наступить на этот пузырь, наступить русской ногой, и он лопнет. — Он приподнялся из-за стола с рюмкой в руке: — Вот лозунг наших великих дней: все для фронта, все для победы!

Новости из газет, которых уже набрался целый ворох, сводились к одному: в результате покушения в Сараево убиты эрцгерцог Австро-Венгрии Фердинанд и его супруга. Убийство совершил боснийский серб Гаврило Принцип, восемнадцатилетний студент, связанный с националистической сербской организацией «Черная рука». Страсти за столом кипели, все говорили без остановки. Каждый старался высказать свою основную мысль о происходящем.

— Главная национальная задача России заключается в следующем, — перебивал всех один из гостей, известный питерский юрист с черной клинообразной бородкой, — освободить от австро-немецких и турецких оков все мировое славянство вкупе с православными греками и румынами и создать единую федерацию.

— Австро-Венгрия никогда добром не позволит России расчленить Оттоманскую империю, ибо тогда начнут волноваться ее собственные славянские подданные, — убеждал его сосед. — А Германия не позволит ослабить и унизить свою кровную сестру Австрию.

— Сербию мы должны будем поддержать при любых обстоятельствах и любой ценой. Это принципиально!

— А ведь сколько у нас немцев, особенно в армии, — позвенел чайной ложечкой помещик, — как с ними быть?

Неожиданно для него за столом возникла тишина. Помещик говорил эти слова без задней мысли. Но, прозвучав, они приобрели совершенно конкретный и неожиданный смысл. Все невольно уставились на барона, единственного здесь немца по национальности.

— Я — русский офицер, у меня присяга! — опередил всех Корф. — Ее Величество матушка-императрица тоже немка, но она прежде всего русская патриотка! А кайзер Вильгельм — кузен нашего государя императора! Надеюсь, ни у кого не возникнет сомнений в том, что…

— Какие могут быть сомнения! Все мы, безусловно, знаем вас, барон, как человека глубоко преданного России и государю императору, — развел руками юрист.

— Естественно! О чем речь! — послышались голоса.

— Благодарю вас, господа, — признательно произнес барон и наклонил голову.

— Теперь — в действующую армию, — твердо проговорил Голицын. — Долг каждого военного быть там.

Его слова горячо поддержали все офицеры. Каждый высказал свою решимость взяться за оружие. Застолица шумела.

— Я тоже хочу сказать… — неожиданно раздался голос Ольги.

Все затихли, глядя на девушку, поднявшуюся из-за стола.

— В сложившейся ситуации долг каждой русской девушки — принять участие в войне, — гордо вскинула она голову. — Мы не можем оставаться в стороне. Я тоже русская патриотка и хочу помочь, чем могу. Может, хоть сестрой милосердия… Хотя я и всадница хорошая, и стрелять умею не хуже вас.

Рядом звякнула ложка. Тамара Никитична взволнованно, со слезами на глазах, глядела на дочь. Отец Ольги, покойный владелец имения — боевой офицер, воевавший в русско-японскую в Порт-Артуре, как мог обучал дочь военным премудростям. Хоть этого многие родственники и знакомые не одобряли, отец с детства брал девочку на маневры. Ольга читала не только женские романы, но и учебники Академии Генерального штаба, удивляя всех и восхищая отца, не чаявшего души в любимой дочери. В прошлом году Александр Петрович скончался от ран, полученных под Мукденом и Ляояном.

Последняя реплика Сеченовой была встречена гостями, скажем так, весьма сдержанно. Присутствующие всеми силами постарались скрыть невольно расплывающиеся в улыбке губы. Еще бы — боязнь мышей и военные действия, естественно, не вяжутся между собой. О мышах всем напомнил недавний маленький эпизод, произошедший здесь же в имении. Ольга, решившая удивить гостей своими кулинарными изысками, решительно отстранив кухарку, сама взялась печь какое-то удивительное печенье по старинному бабушкиному рецепту. Кухарка была все-таки оставлена в качестве помощницы. Как девушка деятельная, Сеченова приготовила восхитительное печенье. Во всяком случае, дивные ароматы, царившие в кухне, бесспорно, свидетельствовали об этом. И вот, идя с подносом к гостям, ожидавшим ароматный чай и сладости, в коридоре она встретилась с… мышью. Видимо, от испуга, вместо того чтобы в страхе бежать и спрятаться в какой-нибудь темный угол, маленькое серое существо вдруг ринулось к Ольге и, потеряв всякое понимание реальности, через мгновение оказалось у нее на туфельке. Реакция девушки была впечатляющей. Гости услышали пронзительный визг. Конечно же, печенье вместе с подносом полетело на пол.

Впрочем, это забавное происшествие было забыто всеми через мгновение. Теперь были темы поважнее. В порыве патриотизма все поднялись из-за стола.

над парком звучал гимн на слова князя Львова.

К тысяча девятьсот четырнадцатому году за гегемонию в Европе боролись две военно-политические группировки — Тройственный союз, куда входили Германия, Австро-Венгрия и Италия, и блок, называвшийся Тройственным согласием, или Антантой, в составе Великобритании, Франции и России.

Поводом для начала военных действий послужило убийство сербским националистом наследника австрийского престола эрцгерцога Фердинанда. Австро-Венгрия объявила войну Сербии, которую Россия считала своим союзником. В ответ Россия начала всеобщую мобилизацию. Первого августа тысяча девятьсот четырнадцатого года Германия объявила войну России. В свою очередь, Великобритания и Франция объявили войну Германии. Началась Первая мировая война.

Лето четырнадцатого года в России было охвачено забастовочным движением. Германия, конечно, учитывала это в своих расчетах. Но как показало дальнейшее развитие ситуации, в Берлине на этот счет жестоко ошиблись.

С началом войны словно по волшебству внутренние распри в Российской империи на долгое время прекратились. Народы, населявшие огромную страну, казалось, слились в одном чувстве, в одном порыве — дать отпор посягательству врага на справедливость, на право, на целостность, честь и достоинство Родины. Первые дни и недели войны были отмечены массовым проявлением самоотверженных и добрых чувств, которые повсеместно по России выразились в бесчисленных пожертвованиях, в организации сборов, в процентных отчислениях из жалованья и из заработка, в учреждении разных форм общественной помощи семействам лиц, ушедших на войну.