Ирина Беседина - Золотая тень Кадыкчана

– Пожалуй, ты прав. Но только сейчас ночь. Ты же знаешь, от дела я почти отошёл. Завтра утром решим, как всё организовать. За квартирой Близинского надо установить наблюдение. Узнать, с кем он живёт. Если один, дело простое.

– Да один он живёт, один. Я уверен. Я его проводил и посмотрел на окна. Окна были тёмные, пока он не пришёл. Свет горел недолго. Он почти сразу лёг спать. Я ушёл, когда у него погас свет.

– Поверим. Но на всякий случай завтра понаблюдаем. А послезавтра утром пораньше придём в гости. Сейчас оставайся у меня. Жены нет, отправилась детей навестить. Поспишь в зале на диване. Я пойду спать. Всё. Иди, ложись.

Репнин, зевая, направился в спальню.

«У, гад, даже чаем не напоил», – подумал Зеников.

Разделся, аккуратно повесил свои вещи на стул и лёг на диван.

Через пять минут в квартире установилась тишина. Затем послышался мерный докторский храп. Зеников ещё долго ворочался на диване, его воображение тревожили мечты о колымских сокровищах.

Убит ювелир, Близинский Лев Наумович, семидесяти семи лет от роду. Труп обнаружен приходящей в дом женщиной, которая убирала квартиру и готовила еду. Она обычно приходила к часу дня. Близинский не любил, когда его рано тревожили. Соседи ничего не слышали, не видели никого постороннего: ни входящих, ни выходящих.

Очевидно, похищены все имеющиеся ценности. Какие они и сколько, никто не мог сказать. После смерти жены Близинский жил замкнуто. Друзей домой не приглашал. Подруг, в силу возраста, у него не было. С соседями был весьма сух, необщителен. Поэтому понятые, несмотря на ужас открывшейся им картины, стремились удовлетворить своё любопытство. Им было интересно заглянуть за эти двери хотя бы в этот жуткий момент.

Преступники обыскали в квартире всё: содрали ковры, обои, картины, перевернули и разломали мебель, вскрыли сейф. Однако ни окурков, ни отпечатков пальцев, никаких либо других следов не оставили. Паркетина около тайника была тщательно протёрта. В последний момент следователь обратил внимание на выдвинутый ящик письменного стола и небольшую пачку писем в нём. Письма были из Томска от Романова Михаила Михайловича. И только на одном письме, лежавшем отдельно на крышке стола, нашли незнакомые свежие отпечатки пальцев.

Около восьми часов утра дворничиха видела входящего в подъезд мужчину. Мужчина был пожилой, невысокого роста, приятной внешности, одет прилично. Дворничиха заметила, что он был без шапки. Густая кудрявая короткая шевелюра её заменяла. Больше она никого не видела. Когда освободилась от домашних дел, позавтракала и немного отдохнула, вышла во двор закончить работу, увидала отъезжающую зелёную «Оку» с инвалидными знаками на стёклах. В ней сидели, кажется, трое мужчин. Она их не разглядела. Время было около половины двенадцатого.

Звонок раздался, когда следственная бригада заканчивала свою работу. Звонил Калинин. Трубку взял оперуполномоченный Огарёв. Калинина он знал.

– Лев Наумович! Здравствуй! Это я, Калинин, тебе звоню, как обещал. Мы можем встретиться, – услышал опер в трубке.

– Калинин, с тобой говорит опер Огарёв. Приезжай немедленно, – сказал он, – замочили твоего знакомого. По телефону не расскажешь. Я думаю, нам повезло, что ты его знаешь.

Калинин прибыл минут через двадцать. Увидев разрушения и следы издевательства на убитом, был потрясён.

– Боже мой! Я должен был отложить все дела, немедленно приехать после его звонка.

– О чём был звонок?

– Он мне звонил вчера и рассказывал о встрече в метро. Она его напугала. Я подумал, что слишком много лет прошло и ничего не может произойти от нечаянной встречи двух стариков. С утра был занят. А после полудня решил наведаться к Лёве. Позвонил ему, чтобы узнать, дома ли он, и приехать. Ваше сообщение выбило меня из колеи.

– Расскажи наконец толком, что за встреча? Почему надо было делать далеко идущие выводы из встречи в метро двух стариков? Каких стариков? – спросил Огарёв.

– Портрет, нарисованный дворничихой, очень похож на Зеникова. Проходимец, каких мало. Нигде не проявляется явно. Именно его встретил в метро Близинский. А знавал он его в 1939 году, когда отбывал наказание на одном из приисков Магаданской области. Ничего хорошего эта встреча не сулила, – пояснил Калинин.

– О, это очень интересно, откуда след тянется. Они что, поздоровались и разошлись? – продолжал выяснять Огарёв.

– Нет. Мы с ним хорошо провели вечерок у меня дома: поужинали, выпили, поговорили, в шахматишки сыграли. Он машину оставил и решил воспользоваться метро. Сел в угол вагона и слегка задремал. Почувствовал, что кто-то его пристально рассматривает. Открыл глаза. Увидел Зеникова, но не узнал сразу. Ну а тот заюлил глазами и на ближайшей остановке вышел.

– Мало ли бывает встреч? Почему ты уверен, что эта была роковой?

– Потому что Близинский ощущал, что за ним кто-то идёт. Потому-то, когда вспомнил Зеникова, позвонил мне в большой тревоге.

– Почему в тревоге? – продолжал выяснять Огарёв.

– Это длинная история. Перед войной и до 1948 года Зеников жил в Магаданской области. Завербовался туда в тридцать седьмом году. Он знал, что Близинский ювелир и был уверен, что у него есть золото. Память о золоте не стареет. Золото, корысть и смерть всегда сплетались в тугой узел.

– А твой друг был богат? – спросил следователь.

– Он был потомственный ювелир. Безусловно, не беден. Он уже не принимал заказы. Очень интересный старик. Когда рассказывал о своих путешествиях и приключениях, заслушаться можно было.

Калинин внёс определённую ясность в дело. Было очевидно, что Зеников выследил, где проживает ювелир Близинский. Человек, о котором говорила дворничиха, вполне мог быть Зениковым.

На следующий день Огарёв и Калинин беседовали у Огарёва в кабинете.

– Мы проверили Зеникова. Он ещё позавчера съехал с квартиры, – сказал Огарёв.

– Значит, он не исключал, что Близинский его тоже узнал и торопился, пока тот ни с кем не поделился впечатлением о встрече, – предположил Калинин.

– Скорее всего, он вспомнил, что оставил на столе конверт с письмом от друга Близинского. Только там есть единственные отпечатки пальцев. Если он профессионал, то понимает, к чему это может привести. Ясно, что Зеников был не один. Предположим, он принял в ограблении деятельное участие как наводчик, это очевидно. Иначе к чему ему было срываться с места его постоянного проживания? – решил Огарёв.

– Это выдаёт его с головой. У него есть веские причины покинуть это место. И отпечатки пальцев на письмах могут принадлежать ему. А фамилия на конверте случайно не Романов? – поинтересовался Калинин.

– Да, Романов. Вам знакома эта фамилия? – спросил следователь.

Калинин был твёрдо уверен, что Зеников имеет прямое отношение к смерти его друга.

– Эта фамилия мне знакома. С Романовым они были большие друзья, вместе сидели в лагере, и потом их пути часто перекрещивались.

– Однако Зеников где-то отсиживается. Залёг на запасной квартире, будет сидеть тихонечко, пока дело не прикроют за давностью. Надо делать фоторобот и разослать его по Москве, – решил Огарёв. – Ты видел его в натуре?

– Видел, очень давно. Представляю весьма смутно.

– Надо привлечь дворничиху.

– Давай составим фоторобот по моим воспоминаниям, а она подправит, – предложил Калинин.

Дворничиха подтвердила, что мужчина, которого она встретила рано утром во дворе, был очень похож на портрет, нарисованный Калининым. С её помощью портрет подправили, и он стал более достоверным. Калинин вновь высказал предположение, что бандиты могут отправиться в Томск к Романову.

– Письма лежали на столе. На них были свежие отпечатки пальцев. Адрес на конверте наверняка заинтересовал бандитов, – сказал Калинин.

– Почему ты так считаешь?

– Романов и Близинский вместе отбывали наказание на прииске Фролыч на Колыме. Они вместе прошли сложный путь. Зеников знает их по прииску. Как видите, он знал, что Близинский ювелир. Очевидно, знал, что у него есть золото и камни. Возможно, что бандиты захотят проверить, нет ли золота у Романова, – объяснял Калинин следователю.

– Через два дня – Новый год. А тут – работы непочатый край! Вот так всегда. Надо искать этого Зеникова. Он пока единственная ниточка в этом преступлении. Но он был не один, это очевидно. И если инвалидная машина та, которую надо искать, то преступников было трое.

– Я думаю, надо сообщить Романову о смерти Близинского. Вдруг бандиты явятся к нему на Новый год? Он семейный человек. Должен принять меры предосторожности. На всякий случай дам телеграмму.

– Ты что, с ума сошёл! – возмутился следователь. – Не ему надо дать телеграмму, а позвонить коллегам в Томск и предупредить о возможной ситуации. Ты же людям весь праздник испортишь! А, не дай бог, старик не выдержит известия? Я позвоню кому надо. А Зеникова надо искать пока здесь. И надо искать людей, которые могут узнать хоть какие-то пропавшие вещи. Он же ювелир, своего рода коллекционер. Мастер. Наверняка у него под стеклом в шкафах хранились сделанные им уникальные ювелирные изделия, которыми он гордился и показывал их своим редким гостям. Ты его давно знал, дружили. Неужели он никогда нигде не выставлялся, не было у него постоянных заказчиков, круга общения, коллег, с которыми он встречался? Человек не всегда жил замкнуто. Дети у него в конце концов есть? Вот, бери бумагу, садись и пиши всё, что вспомнишь. Человек жил и оставил свой след на земле.