Эллис Питерс - Датское лето

Судя по тому, как заблестели серые глаза Марка, он с удовольствием предвкушал приключение. Ему, самому неопытному из слуг своего господина, оказали такое доверие! И хотя Марк понимал, что выбран на эту роль именно в силу своего скромного положения, он в то же время сознавал, как много зависит от того, насколько ловко он выполнит порученное. Он не должен льстить и прославлять, но в то же время в его задачу входит дать почувствовать, как важно единство епископов.

— Однако нет ли чего-нибудь такого, что мне следует знать о положении дел в Гуинедде? — осведомился брат Марк. — Церковная политика должна считаться со светской, а я не осведомлен о происходящем в Уэльсе. Хорошо бы мне знать, какие темы не следует затрагивать, а о чем можно и поговорить. Тем более что придется ехать в Бангор. А если там двор принца? Возможно, мне надо будет давать отчет офицерам Овейна. Или даже самому Овейну!

— Вполне возможно, — согласился Хью, — так как обычно принц ухитряется узнавать о любом незнакомце, появившемся в его владениях. Если ты столкнешься с Овейном, то поймешь, что он достаточно прост в обращении. Можешь передать ему от меня привет. Кадфаэль тоже с ним встречался, думаю, по крайней мере дважды. Принц — человек великодушный, и это проявляется во всем. Только не упоминай при нем о братьях! Возможно, для него это до сих пор больной вопрос.

— Братья во все века приносили погибель владениям валлийских принцев, — горестно заметил Кадфаэль. — Валлийским принцам следовало бы иметь по одному сыну. А то отец создает свое княжество и устанавливает в нем сильную власть, а после его смерти три, четыре, а то и пять сыновей, и законных, и незаконнорожденных, требуют свою равную долю, причитающуюся им по закону. Затем один убивает другого, чтобы увеличить свою долю, и закон ничего не может с этим поделать. Иногда я задумываюсь о том, что произойдет, когда не станет Овейна. У него уже есть сыновья, и могут появиться еще. Интересно, уничтожат ли они все, что создал их отец?

— Даст бог, — пылко возразил Хью, — Овейн проживет еще лет тридцать, а может быть, и дольше. Ведь ему всего сорок с небольшим. Мне всегда легко иметь дело с Овейном: он верен своему слову и умеет сохранять хладнокровие. Если бы старшим был Кадваладр и власть была бы у него в руках, у нас на этой границе непрерывно шла бы война.

— Этот Кадваладр — тот самый брат, о котором лучше не упоминать при Овейне? — спросил Марк. — А чем он навлек на себя гнев?

— Многим из того, что он выделывает уже не первый год. Должно быть, Овейн его любит, иначе давно бы позволил кому-нибудь избавить себя от этой чумы. Однако на сей раз он вляпался в убийство. Прошлой осенью отряд из ближайших соратников Кадваладра заманил в ловушку и убил принца Дехеубарта. Бог его знает, по какой причине! Этот молодой человек был его союзником, да к тому же помолвлен с дочерью Овейна, так что это был совершенно бессмысленный поступок. И хотя сам Кадваладр не фигурирует в этом деле, Овейн сразу же смекнул, по чьему приказу действовали, ведь никто не осмелился бы на такое по собственной воле.

Кадфаэль вспомнил, как потрясло всех это убийство, а также как быстро преступника настигло возмездие. Овейн Гуинеддский, исполненный праведного гнева, послал своего сына Хайвела с наказом изгнать Кадваладра с принадлежавших ему земель в Середиджионе и сжечь его замок в Ллабадарне. Молодой человек, которому едва исполнилось двадцать лет, выполнил это поручение с большим удовольствием и весьма основательно. Несомненно, у Кадваладра имелись друзья и сторонники, которые готовы были предоставить ему крышу над головой, и все же принц оказался совершенно бездомным и безземельным. «Интересно, — подумал Кадфаэль, — где сейчас скрывается преступник и не пойдет ли он по той же дорожке, что и Джеффри де Мандевиль, который собирает вокруг себя отбросы Северного Уэльса — преступников и мятежников — и вместе с ними грабит законопослушных людей?»

— А что стало с этим Кадваладром? — Марк проявил вполне понятное любопытство.

— Его лишили всех владений. Овейн не оставил ему ни пяди земли. Теперь у Кадваладра нет никакой собственности в Уэльсе.

— Однако он все еще на свободе и где-то скрывается, — озабоченно заметил Кадфаэль. — Не такой он человек, чтобы кротко снести наказание. Можно ожидать неприятностей. Насколько я понимаю, ты пускаешься в рискованное предприятие. Думаю, тебе не следует отправляться в путь одному.

Хью исподтишка изучал лицо Марка, внешне бесстрастное, и глаза, блестевшие от еле сдерживаемого веселья.

— Насколько мне помнится, — вмешался в разговор Хью, — Марк намекнул, что путешествует не один?

— Да, действительно! — согласился Кадфаэль, пристально вглядываясь в лицо молодого человека: если бы не предательская искорка смеха в глазах, оно могло бы показаться серьезным. — Ты что-то недоговариваешь, мой мальчик! Давай-ка выкладывай!

— Но я же сказал, что еду в Бангор. Епископ Жильбер — нормандец, он говорит по-французски и по-английски, а епископ Меуриг — только по-валлийски. Ни он, ни его люди не знают ни слова по-английски, а моя латынь пригодилась бы мне только среди клириков. Вот почему мне позволено взять с собой переводчика. Среди приближенных епископа Роже такого человека нет. Я предложил одну кандидатуру, и оказалось, что епископ хорошо помнит это имя.

Искорка смеха превратилась в сияние, озарившее лицо Марка, и наконец-то Кадфаэль все понял.

— Я приберег самое лучшее на закуску. — Марк уже хохотал. — У меня есть разрешение взять своего человека, конечно, если аббат Радульфус позволит ему отлучиться. Я пообещал аббату, что путешествие займет самое большее десять дней. Так как же я могу потерпеть неудачу, — вопросил Марк, — если ты, Кадфаэль, едешь со мной?

Перед братом Кадфаэлем неожиданно приоткрывалась дверь, и для него было делом принципа и даже чести принять предложение и войти в нее, тем более если это была дверь в Уэльс! Кадфаэль, можно сказать, пустился вперед рысью, покуда она ненароком не захлопнулась. Тем более что на этот раз предстояла не какая-нибудь короткая вылазка через границу в Повис, а несколько дней езды верхом в обществе, о котором Кадфаэль мог только мечтать. Предстояло проделать приличный путь по прибрежным землям Гуинедда. Времени будет довольно и для того, чтобы обсудить каждый день, который они провели врозь, и чтобы помолчать, когда все будет сказано. Вот он — сюрприз брата Марка! Вот уж поистине, какие богатые дары может поднести тот, кто по собственной воле отказался от всего! Мир полон благословенных маленьких чудес.

— Сынок, — сердечно сказал Кадфаэль, — да за такой подарок я буду тебе всю дорогу конюхом, а не только переводчиком. Никто не смог бы сейчас меня обрадовать больше, чем ты! А отец Радульфус действительно разрешил мне ехать?

— Да, — заверил Марк, — и он сказал, что ты можешь выбрать себе на конюшне лошадь. У тебя есть два дня и для передачи дел Эдмунду и Винфриду на то время, пока тебя не будет, и для усердного посещения церковных служб, дабы твоя заблудшая душа была защищена все время на пути в Бангор и обратно.

— Я насквозь добродетелен, — с величайшим удовольствием провозгласил Кадфаэль. — Разве небеса только что не подтвердили это, отправив меня в Уэльс? И неужели ты думаешь, что именно теперь я рискну попасть в немилость?

Поскольку из миссии Марка не делалось секрета, все происходящее вызвало большой интерес у обитателей аббатства, которые надавали множество советов относительно того, как Марку получше справиться с порученным делом. Особенно старался старый брат Дафидд, давно уже обосновавшийся в лазарете аббатства. Он не видел свой родной Диффрин Клуид целых сорок лет, но был убежден, что знает его как свои пять пальцев. Радость по поводу возрождения епархии была несколько омрачена назначением нормандца, но волнение вернуло старику интерес к жизни, он сделался словоохотливым и, перейдя на родной язык, делился своими воспоминаниями с Кадфаэлем. В отличие от него, аббат Радульфус вместо напутствий дал лишь свое благословение. Эта миссия — дело одного Марка, поэтому аббат тактично воздержался от советов. Приор Роберт вообще не произнес ни слова по поводу поездки в Уэльс, но в молчании его ощущалось неодобрение: при дворе епископов был бы гораздо уместнее посланник с такой осанкой и достоинством, как у него.

Брат Кадфаэль просмотрел запасы снадобий, передал свой садик на попечение брату Винфриду и на всякий случай нанес визит в приют святого Жиля, чтобы удостовериться, что там есть все необходимое и брат Овейн прекрасно управляется со своими подопечными. Затем Кадфаэль со спокойной душой отправился на конюшню и с наслаждением принялся выбирать лошадь для поездки. Именно там вскоре после полудня и обнаружил его Хью. Брат Кадфаэль осматривал красивую чалую кобылу, которая терлась об его руку.