Хулия Наварро - Глиняная Библия

Одетая в костюм светлого цвета, без каких-либо особых украшений, если не считать сережек с жемчужинами, Мерседес Барреда быстро шла по бесконечным коридорам римского аэропорта Фьюмичино. По громкоговорителю объявили о прибытии самолета из Вены. Этим самолетом прилетел Бруно, и теперь они могли отправиться в дом Карло вместе. Ганс прилетел в Рим еще час назад.

Мерседес и Бруно крепко обнялись. Они не виделись уже больше года, хотя довольно часто разговаривали по телефону и переписывались через Интернет.

– Как твои дети? – спросила Мерседес.

– Сара уже стала бабушкой. У моей внучки Елены родился сын.

– Так ты теперь прадедушка! Впрочем, ты совсем не похож на древнего старикашку. А как твой сын Давид?

– Он закоренелый холостяк, так же как и ты.

– А твоя супруга?

– Когда я уезжал, Дебора кипела от возмущения. Мы уже пятьдесят лет спорим с ней об одном и том же. Она хочет, чтобы я больше об этом не думал. Она не понимает, что мы никогда не сможем этого забыть. Ей не хотелось, чтобы я сюда ехал. Видишь ли, хотя она и не желает этого признать, она боится за меня. Очень боится.

Мерседес кивнула. Она не винила Дебору за ее страхи и за то, что она пыталась удержать своего мужа. Мерседес даже испытывала к супруге Бруно симпатию, потому что Дебора была хорошей женщиной – доброй и молчаливой, всегда готовой оказать помощь другим людям. Впрочем, Дебора не отвечала Мерседес взаимностью. Когда Мерседес как-то раз приехала к Бруно в Вену, Дебора приняла ее со всем гостеприимством, на какое была способна, однако так и не смогла скрыть тот страх, который ей внушала «каталонка», как она за глаза называла Мерседес.

На самом деле Мерседес была француженкой. Ее отец бежал из Барселоны в самом конце гражданской войны в Испании. Он был анархистом, а еще очень добродушным и милым человеком. Находясь во Франции, он, как и многие другие испанцы, примкнул кдвижению Сопротивления, когда фашисты вошли в Париж. Тогда он и познакомился с матерью Мерседес, работавшей связной, и они влюбились друг в друга. У них родилась дочь – в самое неподходящее время и в самом неподходящем месте.

У Бруно Мюллера – такого же пожилого человека, как и его подруга Мерседес, – были белые как снег волосы и голубые глаза. Он хромал, а потому всегда ходил с тростью с серебряной рукояткой. Бруно родился в Вене и был музыкантом – выдающимся пианистом, как и его отец. Его семья существовала благодаря музыке и во имя музыки. Закрывая глаза, он представлял, как его мать, улыбаясь, играет на фортепиано в четыре руки с его старшей сестрой. Три года назад Бруно Мюллер вышел на пенсию. До этого он считался одним из лучших пианистов мира. Его сын Давид тоже посвятил себя музыке. Он был скрипачом и никогда не расставался с изящным инструментом изготовленным Гварини.

Ганс Гауссер приехал в дом Карло Чиприани на полчаса раньше своих друзей. Профессор Гауссер был уже в преклонном возрасте и выделялся высоким ростом – больше ста девяноста сантиметров – и чрезмерной худобой. Со стороны казалось, что он очень хрупкий человек, однако это было ошибочное впечатление.

Он уже много лет преподавал физику в Боннском университете, пытаясь разгадать тайны материи и исследуя секреты Вселенной.

Как и Карло, он был вдовцом, о нем заботилась его единственная дочь – Берта.

Два друга сидели и пили кофе, когда домоправительница привела в кабинет доктора только что приехавших Мерседес и Бруно. Они не стали тратить время на соблюдение приличий: они ведь собрались здесь для того, чтобы спланировать убийство.

– Итак, я введу вас в курс дела, – начал Карло Чиприани. – Сегодня утром я наткнулся в газете на фамилию Танненберг. Перед тем как позвонить вам, я, чтобы не терять времени, связался с агентством «Розыск и охрана». В прошлом я уже как-то обращался к ним, и по моему поручению они разыскивали Танненберга – может, вы даже об этом и помните… В общем, директор этого агентства, который когда-то был моим пациентом, позвонил мне несколько часов назад и сообщил, что в конгрессе археологов, проводимом в Риме в Палаццо Бранкаччо, действительно принимает участие некто, носящий фамилию Танненберг. Однако это вовсе не тот человек, которого мы ищем, потому что это женщина, и зовут ее Клара Танненберг, она гражданка Ирака. Ей тридцать пять лет и она замужем за влиятельным иракцем, тесно связанным с правящей верхушкой режима Саддама Хусейна. Она – археолог. Училась в Каире и в Соединенных Штатах и, несмотря на свою молодость, руководит, – по всей видимости, благодаря содействию своего мужа, тоже археолога, – какими-то там раскопками, которые все еще проводятся в Ираке. Ее муж учился во Франции и получил докторскую степень в Соединенных Штатах, где жил в течение долгого времени. Там они и познакомились, а затем и поженились – еще до того, как американцы решили наречь Саддама исчадием зла. Это ее первый приезд в Европу.

– Она имеет какое-то отношение к нему? – спросила Мерседес.

– К Танненбергу? – переспросил Карло. – Вполне возможно. Может быть, она – его дочь. И если это действительно так, то через нее мы сможем добраться до него. Как и вы, я не верю, что он уже умер, пусть даже на том кладбище и есть надгробная плита с его именем и именами его родителей.

– Нет, он не умер, – поддержала его Мерседес. – Я в этом уверена. Все эти годы я чувствовала, что этот подонок еще жив. Как сказал Карло, эта женщина вполне может оказаться его дочерью.

– Или внучкой, – добавил Ганс. – Ему сейчас должно быть где-то под девяносто.

– Карло, что мы предпримем? – спросил Бруно.

– Будем следить за ней, куда бы она ни направилась. Агентство «Розыск и охрана» сможет послать в Ирак нескольких человек, хотя это обойдется нам весьма недешево. А еще нам следует отдавать себе отчет в том, что, если этот придурок Джордж Буш все же примет решение вторгнуться в Ирак, нам придется искать себе других помощников.

– Почему? – в голосе Мерседес чувствовалось нетерпение.

– Потому что для того, чтобы отправиться в страну, охваченную войной, нужны люди, которые являются не просто частными сыщиками.

– Ты прав, – согласился Ганс. – Нам надо выработать тактику действий. Что мы предпримем, если эта Клара Танненберг и в самом деле имеет какое-то отношение к нему и если мы его найдем? Я вот что вам скажу: нам нужен профессионал… Нам нужен человек, способный убить не раздумывая. Если он еще жив, то должен умереть, а если нет…

– А если нет, то должны умереть его дети, его внуки и вообще все, в ком течет его кровь.

В голосе Мерседес чувствовалась ярость. Она явно была не в состоянии испытывать хоть какое-то сострадание к этому человеку.

– Я согласен, – сказал Ганс. – А ты, Бруно?

Один из наиболее почитаемых пианистов последней трети двадцатого века без тени сомнения кивнул в знак согласия.

– Вот и прекрасно. Нам известна какая-нибудь организация. в распоряжении которой имеются наемники, способные выполнить подобного рода задание? – спросила Мерседес, обращаясь к Карло.

– Завтра мне сообщат о двух или трех таких организациях; Директор агентства «Розыск и охрана» – мой друг, и он уверяет, что есть две британские компании, с которыми работают бывшие сотрудники британской спецслужбы САС и бывшие спецназовцы едва ли не из половины стран мира. Также еще есть на примете американская компания, занимающаяся вопросами международной безопасности, хотя слово «безопасность» в данном случае можно смело ставить в кавычки. У них в распоряжении имеется практически частная армия, солдаты которой готовы отправиться в. любой уголок мира, чтобы сражаться там за что угодно – лишь бы им за это хорошо заплатили. По-моему, эта компания называется «Глоубал Груп». В общем, завтра мы примем какое-то решение.

– Хорошо, но нам – всем четверым – следует четко осознавать, что все Танненберги должны умереть, в том числе женщины и даже дети. Вы согласны с этим? – спросил Ганс.

– Излишний вопрос, – ответила Мерседес. – Мы почти всю свою жизнь готовились к этому моменту. Я не остановлюсь и перед тем, чтобы убить его собственными руками.

Эти слова ни у кого из присутствующих не вызвали ни малейшего удивления: они все испытывали к Танненбергу такую же ненависть, как и она, – ненависть, которая переросла в неукротимую жажду мести еще тогда, когда жизнь этих четверых превратилась в ад!

– Слово предоставляется госпоже Танненберг.

Мужчина, председательствующий на заседании, посвященном культурному наследию Месопотамии, сошел с трибуны, освободив место изящной женщине, которая, прижав к груди несколько листков, решительно направилась к трибуне, чтобы выступить перед собравшимися.

Клара Танненберг сильно нервничала: она понимала, как много сейчас поставлено на карту. Разыскав глазами в зале своего мужа, Клара увидела, что он улыбается, стараясь ее приободрить.