Николай Свечин - Хроники сыска (сборник)

– Да, Иван Иваныч, ну и компания у нас подобралась: офени, скрыпинцы и конокрады. Обычная для сыщиков ситуация: все знаем, дело за пустяком – доказать! Какие мысли на этот счет?

– Хм… Перво-наперво по кабакам надо бы потолкаться, особенно там, где собираются извозчики. Осведомителей настропалить, чтоб землю носом рыли. Конокрадов, которые в остроге сидят, пощипать или подсадить к ним агента.

– А как вы полагаете, Быткин единственный был в городе подпольный извозопромышленник?

– А ведь неплохая мысль, Павел Афанасьевич, – с уважением произнес Здобнов. – Поискать? Приметы те же: лошадей часто меняет, фуража много берет, имеет большой двор… Околоточных нужно опросить.

– Вот это правильно. А еще хорошо бы найти человека, который смог бы разведать эти дела своими путями.

– Вот тут уже не совсем понимаю, – развел руками сыскной надзиратель.

– Допустим, кто-то приехал в Нижний. К примеру, из Москвы. Темный такой человек… Деньги имеет, но показать их не хочет; вот и разыскивает, куда без шума поместить капитал. А поскольку он чужой здесь, то ходит, осторожно интересуется, не пылит.

– Разрешите мне, Павел Афанасьевич! – вскричал Здобнов и тут же осекся.

– Вот-вот. Сам все понимаешь. Какой из тебя приезжий? Тут нужен свежий кто-то, кого в городе не знают. И такой, кажется, есть.

Лифляндец Яан Титус прибыл в Нижний три недели назад на должность начальника стола розыска. До этого он служил в московской сыскной полиции, где прошел путь от простого агента до заведующего ломбардным отрядом[4]; рекомендации от обер-полицмейстера имел самые хорошие.

Титус понравился Благово сразу: спокойный, наблюдательный, очень артистичный. Последнее выяснилось быстро, поскольку службу свою новичок начал с изучения города. Переодетый и загримированный, Яан преображался. Он создал типаж жуликоватого приказчика, лишившегося места и ищущего теперь, где бы чего прикарманить. В таком виде сыщик облазил все самые страшные притоны Гребешка и Гордеевки, завел приятелей в Грабиловке, подрался на Миллиошке. Подворотни, проходные дворы, подпольные кабаки-шланбои, воровские хазы и дома блатер-каинов[5] он заносил в особый журнал. Скоро Титус уже хорошо знал «карман России», оставаясь при этом неизвестным уголовному элементу города.

Благово решил сделать ставку именно на этого человека. Яан сразу понял новую роль и подошел к ней очень тщательно. Он перекрасил свои русые волосы в тускло-рыжий цвет, мастерски нарисовал веснушки на лице и руках, франтовато завил небольшие усики и обзавелся большим флаконом фабриолина. Ему выдали паспорт почетного гражданина города Москвы на подлинное имя и поселили сначала в номерах Зефировой на Ошаре. Хуже обстояло с деньгами: чтобы играть ловчилу с капиталами, нужно было иметь некоторые средства. В смете управления полиции подобные расходы не предусматривались. Благово подумал-подумал и отправился к вице-губернатору Всеволожскому.

Андрей Никитич Всеволожский сделался нижегородским вице-губернатором только в феврале и имел пока скромный чин надворного советника. Ранее он состоял чиновником особых поручений при министре внутренних дел, до того долго служил на Кавказе. По должности именно Всеволожский наблюдал деятельность полиции, но у Павла Афанасьевича имелись и иные соображения. Во-первых, вице-губернатор был умнее и деятельнее Кутайсова и многие вопросы решал с ходу, используя свои связи в столице. Во-вторых, он являлся одним из богатейших людей в России. В Петербургской, Московской и Пермской губерниях Всеволожскому принадлежало в общей сложности более полумиллиона десятин земли; имел он и золотые прииски, железоделательные заводы, доходные дома, паи в банках. Этот сказочно богатый человек, тем не менее, служил – разумеется, не из жалования. Андрей Никитич считал, что управлять страной должны люди образованные, ответственные и бескорыстные. Поскольку сам он был как раз из таких, то и не считал себя вправе уклоняться от государевой службы.

Всеволожский уже знал об убийстве и не удивился приходу сыщика. Благово сжато изложил вице-губернатору все, что удалось выяснить, высказал свои соображения и описал, как собирается ловить злодея. Узнав, что в убийстве, видимо, замешана целая преступная организация, занимающаяся конокрадством с большим размахом, Всеволожский пришел в волнение. Как человек государственный, он умел обобщать явления и смотрел на все под этим именно углом.

– Необходимо не только найти непосредственного убийцу, но и разрушить всю организацию, ежели она действительно существует. Тут дело чрезвычайной важности! Скорая война с Турцией неизбежна; ждать не более года. Россия к ней, как водится, не готова. Одной из важнейших составляющих военной силы государства является его конный потенциал. Здесь и кавалерия, и часть артиллерии, и гужевые потребности войска, с учетом неизбежной убыли от боевых действий. Военный министр Милютин хорошо это понимает, почему и ввел военно-конскую повинность и военно-конскую перепись. Как вы знаете, в уездах с января сего года созданы особые участки, подчиняющиеся губернскому по воинской повинности присутствию. Их задача – учет и предмобилизационная работа по конскому составу. Так эти мерзавцы сорвут нам мобилизацию! Опять же покража лошади у мужика лишает страну производительного работника и вселяет в народ неверие в дееспособность власти. Нельзя этого допустить! Не случайно дела о конокрадстве еще по указу Николая Павловича рассматриваются нашими судами вне очереди. Восемнадцать лошадей у одного мазурика… А сколько же их вообще свели?

– Хорошо бы послать запрос в Департамент общих дел министерства: пусть дадут справку по приволжским губерниям за три последних года.

– Запрос я завтра же телеграфирую, да еще со своей стороны постараюсь поторопить. Ваше решение о легендировании губернского секретаря Титуса я одобряю. Вот вам полторы тысячи рублей для него на первое время; понадобится еще – только скажите.

– Андрей Никитич, может возникнуть потребность показать значительные средства. До тридцати тысяч.

– Тридцать тысяч! – ахнул вице-губернатор.

– Я дам вам расписку.

– Какую еще расписку! – рассердился Всеволожский. – Как будто вы эти деньги для себя берете… Процентные бумаги подойдут?

– Подойдут.

Вице-губернатор вздохнул и полез в тумбу письменного стола.

Вечером того же дня произошло еще два события, связанных с расследованием убийства на Московском вокзале.

Вернувшись от Всеволожского, Благово снарядил было курьера в Макарьевскую часть за Здобновым. Он хотел, чтобы тот привез лавочника Архипова. Столь толкового человека, непьющего и наблюдательного, следовало принять заштатным агентом полиции или, проще говоря, осведомителем. Но Иван Иваныч неожиданно приехал сам и привез отставного унтера с собой.

– Ваше высокоблагородие, – доложил он, – господин Архипов выяснил важные сведения по известному вам делу и сообщил мне. Я счел своим долгом доставить его сюда для личного свидания с вами.

Торговец, оказавшийся рослым красивым мужчиной, по-военному четко доложил следующее:

– Сегодня поутру ко мне в лавку зашел неизвестный, и при нем подмастерье из красильни Каширина. Красильня находится в Пирожковской улице, через два дома от зарезанного Быткина. Они промеж себя о чем-то говорили, и я вдруг слышу: подмастерье сказал, что Быткин, мол, знал того человека, который его зарезал. До того я их совсем не понимал, потому говорили они на чудном каком-то, тарабарском, позвольте сказать, языке. А тут вдруг – по-нашему… Незнакомец-то еще сказал… Слова-то чудные какие, но я запомнил кой-что, слово в слово… Вот как он сказал: «капенить по лауде и пустить вохру, ежели юсы не отдаст, шонда хрустов»[6]. Вот. Прямо ума не приложу, что это такое, по-китайски разве… А когда мужик, мол, за узду схватился и кричать принялся, тот-де, офеня который, отошел сперва, но недалече, стоял и слушал. При виде же городового подобрался к Быткину и словно бы прижался к нему на миг. Тот охнул, обернулся через плечо и говорит: «Гаврила, ты чево?» – да и повалился на спину, а изо рта у него кровавая пена пошла. А парень-то боком-боком – и ходу. Молодой, кудрявый, и левое ухо у него снизу разорвано. Вот.

– Стало быть, убийцу зовут Гаврила, и он имеет особую примету – рваное левое ухо?

– Так точно!

– А подмастерье как кличут?

– Имя ему Леонид, а фамилию не спрашивал. У Каширина числится.

– Молодец, Архипов. Спасибо за помощь следствию. Сядьте и напишите все, что мне сейчас рассказали. И кстати – не хотите ли поступить к нам заштатным агентом? За порядком в Кунавине приглядывать и нам сообщать. Два пятьдесят помесячная оплата, а за важные сведения вроде сегодняшних – отдельные наградные, до семи рублей.

– Деньги нелишние, ваше высокоблагородие, но… мне бы от околоточного защиту какую получить. Это бы лучше. Мзду вымогает, замучил совсем. Не дал я ему на Пасху, так он санитарного инспектора прислал, грозит лавку мою закрыть. А у меня в лавке чистота и порядок, ваше высокоблагородие! Это он со злобы…