Йен Пирс - Портрет

Не должен ли я быть благодарен вам, Уильям? Вы обличили Эвелин, показали, что она такое в действительности, заставили меня понять ошибочность моего поведения даже в моей дружбе с ней. Не должен ли я поблагодарить вас, старый друг, за еще одну оказанную мне услугу?

Но заодно вы уничтожили и значительную часть меня самого. Вы отняли мою веру в то, что я способен видеть сущность людей в их лицах и познавать их. Вы отняли ту, кого я любил, и подменили ее чем-то уродливым и чудовищным. Теперь я почти не способен вспомнить ту Эвелин, которую знал. Не осталось ничего, кроме этой прислоненной к стене картины, и висящего там трупа, и ненависти, которую она испытывала ко мне в момент смерти. Если бы не ваше беспощадное вмешательство, ничего не изменилось бы, я никогда ничего этого не узнал бы. Жизнь могла бы продолжаться, и у меня были бы моя жена, и особняк в Холланд-парке, и мои ученики, и мои богатства.

Большую часть моего изгнания я ненавидел ее, но последнее время это чувство ослабело. И даже та жуткая картина больше не возбуждает во мне прежнего омерзения. Жалею, что вы не видели этого полотна. Ведь Эвелин, знаете ли, все-таки была хорошим художником, чем-то экстраординарным. И картина являлась доказательством, которое убедило бы даже вас. Она научила себя испытывать высший предел страсти и поняла, как претворять все это в живопись. Никто из известных мне даже близко не подошел. Могу ли я вечно ненавидеть кого-то, кто сумел создать подобное? Кто преуспел, пока я всегда отворачивался и не решался, шел на компромиссы и искал одобрения людей вроде вас? Кто был готов рискнуть всем и потерять все. Конечно, я ненавижу ее за то, откуда все это взялось. Я ругал ее и презирал за то, что она была тем, чем была. Я пытался обрести силу пожелать счастья ее душе, пожелать со всей искренностью. Но не могу, пусть даже церковь как будто способна творить подобные чудеса. Мое прощение заключено только в памяти о ее шедевре, как ни ужасен он был.

Я теперь изгоню ее всю, она больше не должна проникать в мои мысли. Я найду другой способ обретать покой для моих ночей, чтобы не видеть эти образы, едва я закрою глаза. Я замещу их образом другого друга, еще более извращенного, чем была она. В этом портрете я написал вашу душу, Уильям, насколько это в моих силах. Теперь вам можно на него посмотреть. Давайте-ка я поверну мольберт, чтобы вам не надо было подниматься. Думаю, тому, что вам так трудно встать, причиной вино, которым я вас угостил. Сильный вкус, который вам так не нравится, прячет очень многое. Не тревожьтесь. Просто будете нетвердо держаться на ногах. Я это знаю. Мои бессонные ночи заставляли меня экспериментировать со многими настоями, и мне известно действие их всех. А этот вызывает только некоторую вялость и слабость, но к утрате сознания ни в коей мере не приводит.

Ну, так что вы думаете? Можете смотреть на себя такого, какой вы есть. Замечаете холодность, которую я поместил вокруг ваших глаз? Жестокость рта, расчетливость подбородка? Надеюсь, вы заметили, что фон абсолютно темен, ведь в мире никогда никого не существовало, кроме вас одного. Особенно я горжусь тенями: как видите, никакого преобладающего источника света нет, и создается впечатление, будто свет исходит изнутри вас. Вы освещаете холст, ибо вы источник незыблемости и истины. Сопоставьте его с предыдущим, и, надеюсь, вы увидите, что именно я хочу выразить. Ум, интеллектуальность присутствуют и здесь, культурность и способность ценить красоту. Но вы растратили свои дарования впустую, использовали их недостойно, утратили право на них.

Вы знаете, я им горжусь. Бесспорно, очень хороший ваш портрет. Обманчиво простой на первый взгляд, и только всматриваясь внимательно, вы начинаете видеть его тонкости. За последние несколько лет я, как мне кажется, проделал длинный путь. Я начинаю писать именно то, что хочу написать, а не приближение к нему.

Разумеется, он не завершен. Вы не могли этого не заметить. Безусловно. Когда дело идет о картинах, вы ничего не упускаете. Он не сбалансирован. Первый — это портрет человека цельного душой и телом, второй показывает коррупцию души, но, как вы заметили, вашей внешности я несколько польстил. Я сделал вас чуточку моложе, менее ослабевшим, чем на самом деле. Сознательный прием с моей стороны, я вовсе не возвращаюсь к прежним привычкам. Параллельная коррупция тела выйдет наружу в последней части триптиха, к которой я скоро приступлю. Разумеется, при моей жизни ее никто не увидит; ее можно будет выставить не больше, чем полотно Эвелин. Но она научила меня, что это не причина, чтобы отказаться писать что-то; быть может, наиболее правдивые картины вообще необходимо прятать.

Не знаю, да, в сущности, мне все равно. Я знаю только, что предвкушаю трудности завершающей части моего замысла. И на этот раз я момент не упущу. Это не будет скороспелый набросок для газеты, он не станет упущенной возможностью или неудачей. Я буду работать над вами, пока не доведу дело до конца, не беспокойтесь. По-моему, я говорил вам, как мне не удалось справиться с мальчиком, которого выбросило на пляж, так как я не знал его живым. Он был абстракцией, просто набором форм и оттенков. Теперь я сумею этого избежать. Я бесстрашно усилю зеленые тона, глаза будут направлены на смотрящего более прямо. То, как море съедает плоть и обнажает строение костей, я выпишу с любовью. Это будет выдающаяся работа, что-то, что запечатлеется в памяти и вытеснит образы, которые пляшут у меня в голове, когда я пытаюсь уснуть. Стоит любых усилий, по-моему. Даже вы одобрили бы, хоть вы и критик. В мыслях я уже вижу все так ясно.

Надеюсь, вы понимаете все это, ведь, по сути, инициатива принадлежит вам. В конце-то концов, вы тот, кто высказал мнение, что мне следует вернуться в Англию, а иного способа вернуться туда со спокойной совестью я не нахожу. Я не мог бы провести остаток своей жизни, наблюдая ваши успехи и зная, что в сердце вашем вы жестокий, безжалостный человек, готовый губить других без секундного раздумья. Ну конечно же, вы это понимаете? Такой человек не заслуживает ни восхищения, ни счастья. Я не мог бы стерпеть ваших хороших отзывов обо мне. И скверных тоже. Я не мог бы стать членом ни одного клуба, или участвовать в каких-либо выставках, или завязать отношения с какой-либо галереей, если бы вы имели к ним какое-то отношение, а вы имеете отношение к ним ко всем. Я не мог бы терпеливо сносить ваш грех и ваши успехи. На моем портрете я придал вашей коже зеленые и бурые оттенки, затенил ваше лицо, показывая, что мне известен мрак внутри вас.

Тот, который на мольберте, можно отправить на выставку Королевской академии. Прекрасная последняя дань памяти старого друга и, вполне вероятно, поспособствует моей карьере. Они же не поймут, что лесть, которую они видят, это далеко не только подобострастие, и будут платить, чтобы то же присутствовало и в их собственных портретах, и я с удовольствием окажу им такую любезность. Затем я презентую его вашей вдове. Я был последним, кто видел вас живым, вашим старейшим другом, — такой добрый жест, чтобы смягчить ее горе. Она будет благодарна, и — кто знает? — возможно, результатом станет нечто большее, чем благодарность. Я буду ей более хорошим мужем, чем вы, старый друг.

Шторм достиг предела. Нам надо поторопиться: иногда они завершаются так стремительно, что просто глохнешь от внезапной тишины, когда за несколько секунд ветер ураганной силы вдруг стихает. Вам надо почувствовать его во всей силе, иначе вы никогда не поймете, о чем я говорил. Это искупит все дни, которые вы проводили, сидя здесь и слушая меня. Вы должны попробовать, пусть сейчас вас и одолела слабость.

Я буду вас поддерживать и позабочусь, чтобы вы добрались до места. Не беспокойтесь. Я провожу вас до наилучшей смотровой площадки, чтобы вы могли увидеть, что такое истинная мощь.

Мы пойдем, я полагаю, по тропе над обрывами. Она необыкновенно красива в подобные ночи, когда ветер задувает, а земля влажная и скользкая из-за дождя. Совсем одни, потому что никакой островитянин не выйдет из дома в подобную ночь. Вы ощутите ужас перед опасностью, про который я говорил, и узнаете, что значит бояться. Это пьянит больше, чем вы способны вообразить, потому что подойти к самому краю — страшный риск. Многие люди оскользались там и падали. А всегда есть опасность упасть в море. И того, кто упадет в море, уже никому не спасти, как бы быстро они ни добежали до деревни и ни подняли тревогу. Даже самый сильный пловец не сумеет преодолеть подводные течения и избежать того, что его разобьет о скалы и выбросит на берег изломанного и истерзанного, когда море с ним покончит.

Так идемте же. Я не приму отказа.

Здесь: частный дом (фр.).

Мэр, адвокат (фр.).