Сергей Зверев - Налейте бокалы, раздайте патроны!

— Неужели тебе не нужен любимый, обвешанный наградами, словно новогодняя елка игрушками? — попробовал отшутиться поручик.

— Мне нужен просто любимый, который будет рядом со мной, — не успокаивалась Сеченова. — А если вдруг тебя ранят?

— Ранения только украшают мужчину, — гнул свою линию офицер. — Это ведь широко известная истина. Так что вытрем слезы — все будет хорошо.

— А я окончательно решила, что мое место если и не на фронте, то где-то рядом, — объявила девушка, судорожно комкая платок. — Ведь во время войны тысяча восемьсот двенадцатого года благородные барышни и корпию щипали, и за ранеными ходили…

Наконец наступил момент прощания.

— Мне пора! — Голицын вставил ногу в стремя, а спустя секунду оказался верхом на кауром жеребце. — Даст бог, скоро свидимся!

— Я тоже в это верю! — всхлипнула Ольга. — Обещай мне, что будешь носить ладанку! Она уже раз спасла тебе жизнь и спасет еще раз!

— Обязательно. Ты же знаешь — теперь она всегда со мной!

Горела медь инструментов духовых оркестров. Маршировали полки. Атмосфера всеобщего ликования захватывала всех. Начиналась война.

Прошло несколько месяцев…

Война, названная с самого начала просто и ясно «Отечественная», набирала свои обороты. Такое название она получила неслучайно. В народных массах все происходящее сейчас воспринималось аналогично событиям тысяча восемьсот двенадцатого года, вызвавшим тогда небывалый подъем лучших чувств в русском обществе. Подобная задача была поставлена и сейчас. Эта война должна была создать такой же эффект — сплотить российское общество, такое разное, особенно в последние годы. Однако все не стало таким простым, как виделось вначале, и оказалось совсем не таким скоротечным, как могло показаться. Эта война была уже новой формации — использование пулеметов, минометов, подводных лодок, самолетов, новых тактических схем…

В штабе русского Северо-Западного фронта в этот день было оживленно. На совещании, проходившем на втором этаже небольшого домика, командующий, генерал Жилинский, планировал наступление. Тут же присутствовали генералы Самсонов, Ренненкампф и Орановский.

Северо-Западный фронт готовился к удару по Восточной Пруссии, дабы оттянуть силы немцев от Парижа. Наступать приходилось в сложных условиях. Времени на подготовку операции практически не было: ее срочность диктовалась просьбой о помощи со стороны Франции, подвергшейся мощному удару германской армии. Французский посол в России Палеолог взывал к Николаю II: «Я умоляю Ваше Величество приказать Вашим войскам немедленное наступление, иначе французская армия рискует быть раздавленной».

В составе фронта находились две армии. 1-я — генерала Ренненкампфа и 2-я — под командованием генерала Самсонова. По замыслу операции, разработанной в Ставке под руководством Верховного главнокомандующего великого князя Николая Николаевича, этими частями и планировалось осуществить наступательную Восточно-Прусскую операцию.

Основные детали были уже обсуждены, но оставались еще некоторые важные моменты.

— Новости у меня по этому поводу следующие, — кашлянул Жилинский. — По нашим данным, пока, правда, непроверенным, немцы собираются использовать на этом участке фронта новое оружие. Причем, надо сказать, доселе невиданное.

— Интересно, ваше превосходительство, — иронично сказал начальник штаба Орановский и прищурился. — Что же это за чудо такое?

— Да вот действительно чудо. И называется оно танк.

— Танк… танк, — вмешался в разговор Ренненкампф. — Это не сухопутный ли крейсер? Что-то я слышал этакое… — генерал пригладил волосы, поблескивая пронзительным взглядом живых, быстрых глаз. Благородное лицо и пышные усы придавали ему солидный и внушительный вид.

— Вот именно, Павел Карлович, сухопутный крейсер. Самодвижущийся железный сундук с пулеметами и пушкой, на траках. Жуткое сооружение именуется «танком». Надо сказать, что разработки ведутся и у нас, и у союзников, но первой к решению этого вопроса подошла Германия. Это супероружие способно решить если не ход войны, то исход наступления на этом участке фронта: никакого, так сказать, противоядия против танков нет.

— Так уж и нет? — недоверчиво протянул Самсонов. — Вот аэропланы: тоже, казалось бы, никаких средств против них не существует. Бомбят позиции направо и налево, спасу нет, солдаты разбегаются во все стороны. Однако же на каждый замок находится ключ… Да вот хотя бы взять происшествие недельной давности. Простой казак из обычной трехлинейки с двух, заметьте, выстрелов, сбил вражеский аэроплан.

Генерал от кавалерии Самсонов был крупным, крепким человеком с орлиным носом, черной подстриженной бородой. При взгляде на него становилось ясно, что он не из компании карьеристов-лизоблюдов. Это — типичный русский генерал, в свое время прозванный в войсках за богатырскую стать «Самсоном Самсонычем».

— Ну, вы, батенька, не равняйте почти невесомую конструкцию на крыльях и бронированный ящик, — махнул рукой Жилинский. — Это совершенно разные вещи. Естественно, впоследствии будут найдены действенные способы борьбы с этими чудовищами, но сегодня — сами понимаете.

— Да уж. Сейчас надо подумать, как нам нейтрализовать его?

Генералы погрузились в размышления. Что такое «танк», генералы представляли себе весьма смутно.

— Нет, все-таки какие подлые времена настали! — очнулся Жилинский. — Ну разве это все можно назвать войной? По-моему, вряд ли. Ведь вы возьмите прежние времена! Я не говорю уж об исходе самого сражения, о проигрыше или выигрыше конкретной операции. Жизнь солдата чаще всего зависела от его выучки, военного умения, смекалки, наконец. Вот раньше — лихие кавалерийские атаки, романтика и упоение боем, «эскадрон, шашки наголо!..». А теперь прет на тебя такое бронированное чудовище, и ничего поделать нельзя, и шашка его не берет…

— Развитие техники — естественный процесс, так сказать, — пожал плечами Орановский. — Не век же было пещерным людям камнями да палками бросаться.

— Да я все понимаю, Владимир Александрович, но ведь никакого удовольствия в такой войне нет и быть не может. Теперь перспектива вырисовывается вообще мрачная: все решать будут машины, так, что ли?

— Я думаю, что именно ими многое будет решаться уже в следующей войне, — задумчиво сказал Ренненкампф.

Появившийся адъютант Жилинского сообщил о том, что к командующему прибыл поручик Голицын с рекомендательным письмом.

В дверях показался Голицын. В отличие от многих шаркунов, уже успевших получить награды ни за что ни про что, он уже побывал в самом пекле, о чем свидетельствовали и «Анна» 3-й степени «С мечами» на груди, и забинтованная голова — офицер прибыл прямо из госпиталя. Похоже было, что его обещания, данные Ольге, не остались пустыми словами и были подкреплены реальными делами. Поручик отдал командующему письмо и свежие петербургские газеты.

Жилинский прочел рекомендательное письмо, написанное родственником поручика, влиятельным придворным, князем Свирским. Князь писал о том, что «уступая настоятельным просьбам поручика, прошу отправить его после госпиталя на самый опасный участок фронта»…

— Постойте… — вдруг вспомнил Самсонов, с интересом присматривавшийся к офицеру, — уж не тот ли вы поручик Голицын, который в тысяча девятьсот тринадцатом году, во время маневров в Галиции, проник к пограничной полосе между Россией и Австро-Венгерской империей и, несмотря на протесты австрийского часового, зачеркнул на пограничном столбе слово «Австрия» и написал «Россия»?

— Так точно, я! — молодцевато ответил поручик. — Это было, ваше превосходительство, пари. За этот поступок я честно отсидел на гауптвахте.

— А не тот ли вы поручик Голицын, который в прошлогодние автомобильные гонки в Петербурге выиграл первый приз? — продолжил «опрос» Орановский.

— Так точно, ваше превосходительство, я.

— Это какую же скорость вам удалось достигнуть в мае тринадцатого?

— Двести один километр в час, — скромно ответил поручик. — Четырехцилиндровый двигатель, мощностью двести литров.

— Невероятно, господа! Двести один! — покачал головой командующий. — Разве мы могли еще недавно представить себе такое, а?

— Да уж. Одно слово — технический прогресс. Повсюду он — и в мирной жизни, и на войне, — согласился Орановский.

Жилинский, просматривая свежие газеты, заметно помрачнел.

— Две недели назад барон Корф геройски погиб… С небольшим отрядом отправился на захват вражеской батареи, никто не вернулся. Попали под обстрел. Его обезображенное тело потом отыскали, — задумчиво сказал командующий, читая списки погибших, пленных и пропавших без вести офицеров, которые печатали тогдашние газеты. — Вы, кажется, его хорошо знали, поручик?