Антон Чиж - Опасная фамилия

– Что я должна сделать? – спросила Ани так, как не всякий послушный ребенок способен.

– Как это трудно, однако… Не думал, что вот так придется. Ну, что ж, скажу вам напрямик. Я стерпел, что вы указали на первый салон, мимо которого мы проезжали, даже не пожелав заглянуть в достойное заведение. Я стерпел, что вы выбрали самые простые кольца и отказались от всех украшений. Но немыслимо, чтобы вы были совершенно равнодушны к платью невесты. Что обо мне подумают! Ани, прошу вас одуматься. У нас принято потакать любым капризам невесты. Это самое счастливое и радостное время в жизни девушки. Любые желания ее немедленно удовлетворяются. И я готов…

– Я совершенно счастлива, – сказала Ани и отвернулась.

– Вы ведете себя немыслимо, – продолжил Андрей Викторович, не в силах остановиться. – Мало того, что ничего не просите, ни подарков, ни украшений, ни конфет, ни развлечений, так еще это! Если сами не можете решиться, у вас есть свояченица. В конце концов, обратитесь за советом к моей сестре или матушке. Только не экономьте! Всему же есть свой резон. Издержите столько, чтобы всем были видны мои… наши возможности.

Ани взяла верхний журнал, развернула его на середине и указала на модель со шлейфом. Голову модели украшала лучистая коронка с крупными камнями.

– Будет достаточно дорого для вашей невесты?

Андрей Викторович скрипнул зубами, но улыбнулся. Ему пригодился долгий опыт чиновничьего восхождения, когда надо уметь подстроиться к любой человеческой слабости высшего начальника.

– Дорогая, если вам оно нравится, я буду счастлив…

– Вот и чудесно, – сказала Ани, бросив журнал. – Только прежде позвольте один вопрос. Или у вас не принято, чтоб невесты задавали вопросы?

Жених выразил покорность.

– Вот вы, господин Ярцев, упрекаете меня, что я равнодушна к украшениям и прочим радостям… Простите, но я не закончила… Благодарю вас. Вы упрекнули, что у меня нет желаний, приличных для невесты чиновника с такими перспективами, как у вас. Так вот, я желаю знать: вы меня любите, Андрей Викторович?

Ярцев оказался в положении человека, который ждал, что ему кинут мяч, а прилетел пудовый камень. Долгое молчание и поиск, что бы сказать, были самым худшим из ответов. Ярцев отчетливо понимал это, но на язык не шло ничего полагаемого в таком случае романтического или приятного для дамы.

– Разумеется, как же иначе, – быстро сказал он и сам почувствовал, насколько это должно выглядеть в ее глазах нелепо, и от того сильнее разозлился. – Как вы можете спрашивать меня об этом! – продолжил он с напором, каким старался стереть промашку. – Ежели я просил вашей руки, как может быть иначе…

– Вы не ответили на мой вопрос, – сказал она тихо.

– Анна! Ани! Анечка… Что же вы такое говорите! Если изволите… Да, я люблю вас, хотя мужчине в моем положении это не совсем прилично говорить в открытую, тем более в подобном месте. Вам этого достаточно?

– Андрей Викторович, вы умный человек, иначе не сделали бы карьеру на государственной службе. Прошу вас, подумайте и взвесьте еще раз: стоит ли то, что вам обещали, скучной и бесполезной жизни с нелюбимым человеком. Серой, лживой и, возможно, долгой.

– Кто вам сказал… – начал Ярцев, но вовремя сообразил, что любое продолжение будет хуже молчания. – Я буду самым счастливым человеком, когда вы станете моей женой, – сказал он. – У нас будет счастливая семья, которой все будут втайне завидовать. А вы станете чудесной супругой, я уверен.

– Стерпится – слюбится. Так у вас говорят? – спросила она.

Ярцев не нашелся, что ответить.

– Будем считать, что счастье – это привычка, – сказала Ани, вставая. – Выберите на свое усмотрение самое дорогое платье, здесь или в любом салоне. Я прибуду на примерки столько раз, сколько потребуется. Я действительно в этом ничего не понимаю. Сейчас мне надо идти. Пожалуйста, не провожайте, я возьму извозчика.

Она вышла так быстро, что Ярцев не успел даже встать перед дамой, а не то что раскрыть перед ней дверь.

Красовская, пребывая за стенкой, нашла ответ на свой вопрос, но решила не появляться до тех пор, пока колокольчик в руке жениха не лопнет от натуги. А лучше всего – пусть он уйдет без прощаний. Такого клиента она потеряла бы без всякого сожаления.

В это утро Сержа раздражала любая мелочь. Шум и крики вокзала отдавались эхом и врезались в затылок занозой. Смех носильщиков в белых фартуках и с ремнями, перекинутыми через плечо, казался издевкой. Встречающие мельтешили перед глазами. Ковровая дорожка, расстеленная в начале перрона, у которой собралась толпа генералов и полковников вперемежку с господами в штатском, казалась глупой и неуместной. Но особенно – военный оркестр, тихонько продувавший трубы. Вонь солярки и сырого металла омерзительно лезла в нос. Его несильно толкнули и не извинились. На перроне уже собралась толпа встречающих, глазевшая на торжественное собрание военных. Через нее предстояло пробираться. Все это было глупо, ненужно и чрезвычайно досадно. И особо глупо, что забыл портсигар, и теперь желание выкурить утреннюю сигару настигло и саднило занозой. Всегда спокойный и сдержанный, Серж был близок к тому, чтобы спустить раздражение на первого встречного. Ему настолько не хотелось тратить время на такую ерунду, что, всегда пунктуальный до секунды, он чуть было не опоздал и появился на вокзале за десять минут до прихода киевского поезда.

Стараясь никого не задеть, он брезгливо пробирался по перрону, держась самого края, тем рискуя оказаться на рельсах от сильного толчка. Цифры на перроне указывали остановку вагонов, до нужного оставалась дюжина шагов. Серж остановился, чтобы пропустить бесцеремонных господ, встречающих пассажиров второго и третьего класса, как всегда, крикливых и взволнованных, как будто их бесценные друзья и родственники потеряются или уедут обратно, если они опоздают хоть на пару мгновений. Он счел за лучшее оставаться, где стоял, поближе к официальной делегации, которой сторонились, дождаться прибытия поезда и уже тогда подойти.

Серж заложил руки за спину и стал бесцельно смотреть по сторонам, но везде натыкался на что-то грязное, глупое или ничтожное. Иного и быть не могло. Он машинально повернулся влево и заметил, что из суеты перрона за ним наблюдают. Господин, что ощупал его цепким взглядом, тут же отвернулся. Но Серж был отчего-то уверен, что объектом наблюдения был именно он. Господин, позволивший себе такой вызывающий, по его мнению, поступок, был ему не знаком. С первого взгляда он казался крепким, ладно сбитым и скорее подтянутым, чем полноватым. Одет в добротный черный костюм, правильно облегающий тело. Перчатки тонкой кожи, строгая заколка в галстуке и легкая шляпа модного фасона говорили о том, что незнакомец если не принадлежит к высшему обществу, то, во всяком случае, держит себя джентльменом. Словно ощутив интерес, он повернулся и посмотрел Сержу прямо в глаза. И хоть между ними было не менее десяти шагов, Серж смутился, отвел взгляд и окончательно разозлился. Было во взгляде незнакомца что-то такое странное, словно наставленный холодный клинок, который еще не коснулся горла, но при любом неловком движении вонзится без жалости. К тому же незнакомец был счастливым обладателем роскошных усов.

Серж упрямо смотрел на генералов и оркестр, но успел заметить рядом с усачом комический персонаж. Господин невысокого роста кутался в пальто до ушей, нацепил на нос черные очки и выглядел шпионом с газетных карикатур. Но нелепость его вида не отменяла тревожного чувства, что возбуждал его спутник. Серж ощущал затылком его взгляд, или так казалось. Посмотреть в глаза ему не хватило духу.

Паровоз устало свистнул и вкатился под крышу вокзала, кутаясь в клубы пара, как кокетка в меховом манто. Замедляя ход, состав шел вдоль перрона. Самые нетерпеливые из встречающих побежали за ним. Произошла обычная в таких случаях суматоха, – к счастью, вдалеке от вагонов первого класса. Стоило паровозу встать, обдав перрон салютом пара, как генералы выстроились полукругом у подножки вагона, а оркестр грянул марш «на встречу», фальшивя в меди и духовых. Только барабаны били в такт.

Увидев, что его вагон встал, где надо, Серж позволил себе немного полюбопытствовать. Со ступенек сбежал проводник, стремительно протер поручни и исчез. А на верхней ступеньке уже появился полный генерал, строгий до последней щетинки седых усов. Он оглядел воинство, застывшее в почетном карауле, остался доволен и, лениво вскинув руку к козырьку, тут же взялся за поручни и стал боязливо спускаться. Несколько рук подхватили его и мягко поставили на землю.

Военные церемонии всегда развлекали Сержа. Но даже этот маленький парад не рассеял его хандры. Оркестр играл уж больно громко и отчаянно. Он пошел к вагону, из которого показались первые пассажиры. Неприятный господин с фальшивым инкогнито куда-то исчезли. Встав напротив выхода, Серж желал только одного: поскорее убраться из этой вокзальной кутерьмы.