Ксения Рождественская - Мистическая Москва. Тайна дома на набережной

– Я запомню.

– В общем, Пашка рассказал мне много чего интересного… Правда, не знаю, порадует тебя это или огорчит.

– Говори скорее, не томи!

– Дом твой и правда не простой.

– Я и раньше это знала, – кивнула Анна.

– Все знали, но без лишних подробностей, – откликнулся Вовка. – Лучше слушай дальше. Основная масса жильцов – люди, так или иначе приближенные к правительству. Некоторые выполняют совсем страшные задания и потому пользуются особым положением.

– О каких заданиях ты говоришь? – напряглась девушка. – Что за работа у них такая?

– Палачи, – тихо произнес Вовка и, засвистев, уставился в сторону.

– Палачи?! – Аня остановилась и в ужасе вытаращилась на Вовку. – Те, которые казнят людей? Ты серьезно?

– Абсолютно. В нашем обществе очень много народа, неугодного людям на верхах. Поэтому время от времени за кем-то из них приезжает черный автомобиль и увозит в неизвестном направлении. Кого-то отправляют в ссылку. Кого-то расстреливают. Как раз эта миссия возлагается на так называемых палачей.

Аня не отрываясь смотрела на парня. От ужаса и отвращения она не могла вымолвить ни слова.

– Еще есть другая категория служителей закона. Те, кто все видит, слышит, подмечает, а затем докладывает об этом кому нужно, – продолжал Сергеев. – Сколько людей с их подачи увезли потом в неизвестном направлении, и не сосчитать. Иногда увозят целыми семьями. И это не какие-то отдельные случаи, а закономерность.

– Не может быть… – едва шевелящимися губами произнесла Аня. – Такого просто не может быть…

– И это говоришь ты? – усмехнулся Вовка. – Ты же живешь в этом доме, а значит, имеешь отношение к этой политике.

– Я?! При чем здесь я?!

– Прости, я не то имел в виду. Конечно же, я говорил о твоих родителях. Поинтересуйся у них, за какие такие заслуги они получили квартиру.

– Ты намекаешь, что папа доносил на близких ему людей? – возмутилась Аня и едва сдержалась, чтобы не залепить Вовке пощечину.

– Ни на что я не намекаю. Просто советую поговорить с родителями. Иначе неведение может плохо для тебя обернуться.

– Я уверена, что ни папа, ни тем более мама никогда не пошли бы на такую подлость, – твердо сказала Анна. – Папа очень добрый и справедливый. Раньше командовал армией. Ему доверяли сотни жизней, и каждого человека он старался сберечь.

– Война дело другое, – серьезно ответил Вовка. – Там все на виду. Там все по-честному. Если в тебя стреляют, ты тоже стреляешь в ответ. А сейчас идет негласная война. Сосед доносит на соседа, сын предает отца.

– По-моему, у тебя что-то случилось с головой, – презрительно фыркнула девушка. – Ты говоришь нелепые вещи. Ты сам-то себя слышишь?

– Слышу.

– И веришь в то, что говоришь?

– Как бы мне ни хотелось думать иначе, я чувствую, что все это правда. Пашка в первый раз был таким откровенным. Думаю, он и сам не помнит, что мне наговорил, потому что, когда немного отрезвел, принялся выспрашивать, о чем распинался. Я уверил его, что ничего особенного он не сказал, и Пашка вроде бы успокоился.

– Так, может, это был просто пьяный бред?

– Вряд ли. Слышала поговорку – что у трезвого на уме, то у пьяного на языке? – Сергеев немного помолчал, а затем добавил: – Если честно, я уже слышал подобные разговоры. Но не мог разобраться, что в них правда, а что вымысел. Но теперь уверен: просто так говорить не будут. А в твоем доме и правда живут не совсем обычные люди.

– Хорошо, допустим, ты прав, – дрожащим голосом сказала Аня. – Но ведь это не значит, что все жители – монстры! Наверняка среди них много порядочных людей.

– Наверняка, – согласился Вовка. – Но никто не знает, что кроется под личиной тех, которые честными глазами смотрят в глаза соседям и мило с ними здороваются, а потом идут выполнять свое черное дело.

– Как страшно ты говоришь! – поежилась Анна.

– Это и в самом деле страшно, – кивнул парень.

Некоторое время друзья шли молча. Разговаривать не хотелось. Они впервые подняли тему, которая была чуждой для них. Аня уже жалела, что попросила Вовку узнать правду. Теперь в каждом жителе своего дома она будет видеть потенциального врага. В каждой милой старушке – гнусную доносительницу. Теперь ей стало понятно, что имел в виду папа, когда сказал об ушах, которые имеются в стенах. Пожалуй, нужно будет поговорить с отцом, тот должен знать правду о доме. Надо его предупредить, чтобы не вел ни с кем из соседей доверительных бесед и вообще не говорил больше, чем следует. Хотя… наверняка папа и сам обо всем знает. Не зря же просил дочку не распускать язык и не болтать лишнего. Особенно о равенстве и справедливости.

– То, что ты сказал, ужасно, – наконец снова подала голос Аня. – Но это реальность, и нам никуда от нее не деться. Значит, будем жить дальше, только уже с оглядкой.

Вовка обратил на нее странный продолжительный взгляд и снова засвистел.

– Почему ты молчишь? – всполошилась Анна. – Или тебе известно что-то еще?

– Известно. Но я не знаю, стоит ли говорить…

– Выкладывай все, что знаешь!

– Видишь ли, ваш дом славится не только тем, что в нем живут выдающиеся люди, но еще и тем, что эти люди время от времени пропадают из своих квартир.

– Что значит – пропадают? – похолодела Аня.

– То и значит. Жили люди, жили… и вдруг испарились, словно их и не было. Пашка сказал, что вы уже третья семья в вашей квартире. А ведь дому всего шесть лет! Куда, спрашивается, подевались предыдущие жильцы?

– Переехали, – помертвевшими губами ответила девушка.

– Может, и так. Но я сомневаюсь, чтобы кто-то из них мог добровольно покинуть такое комфортабельное жилье.

– Я попрошу папу узнать, что с ними произошло. Думаю, ты зря наводишь панику.

– Буду счастлив, если ты окажешься права, – серьезно ответил Вовка. – Но есть еще один момент, который лично меня настораживает. Ты в каком подъезде живешь?

– В десятом. А что?

– В вашем доме нет одиннадцатого подъезда. Ты в курсе данного факта?

– Никогда не обращала на это внимания.

– А стоило бы! Во время строительства, в тысяча девятьсот тридцатом году, произошел пожар. Кроме того, поджимали сроки, и было принято решение поделить площадь одиннадцатого подъезда между десятым и двенадцатым подъездами.

– И что с того?

– Понятно, что квартиры этого подъезда присоединили к другим квартирам. Но в подъезде должны быть лестницы, лифты, лестничные клетки. Куда они делись, а?

– Что значит – куда делись? – нахмурилась Анна.

– Жилая площадь была поделена между квартирами двух соседних подъездов, а все подсобные помещения как будто испарились. Тебе не кажется это странным?

– По-моему, ты неспроста мне про них говоришь, – медленно произнесла девушка. – Выкладывай свои соображения.

– Соображения не мои, так Пашка сказал. В общем, скорее всего, эти помещения ушли под… межстенные ходы.

– Межстенные ходы? Зачем они нужны?

– А ты не догадываешься? – Сергеев сверлил подругу взглядом, и Аня почувствовала, как каждая клеточка ее тела наполняется диким, первобытным страхом.

Конечно, она догадалась. Просто она боялась признаться в этом даже самой себе. Ох, не зря ей посреди ночи мерещились чьи-то шаги и невидимые глаза! И папа прекрасно знает, что дочке они не привиделись. Именно поэтому родители переселили ее в другую комнату, чтобы в их доме подобных разговоров больше не было. Что же теперь делать, а? Жить, как прежде, уже не получится. Вот если бы папа согласился поделиться с ней своими знаниями… Тогда бы ей было намного проще перенести столь страшные новости.

– Что молчишь, дочь командарма? – грустно спросил Вовка.

– А что тут скажешь… – развела она руками.

Друзья повернули назад и за всю обратную дорогу не сказали друг другу ни слова. Анна чувствовала, что Сергеев отдалился от нее, и не понимала почему. Девушка была уверена, что ее отец не причастен ни к доносам, ни тем более к казням. И все же Вовка сейчас стал другим. Чужим. Он уже не смотрел на нее восхищенными глазами – теперь в них поселились растерянность и страх. А ведь совсем недавно им было так хорошо вместе.

– Пока, – торопливо сказал парень, когда дошли до ворот парка.

– Пока, – кивнула Анна, заметив про себя, что Вовка не спросил, как обычно, когда у нее будет свободное время, чтобы сбегать в кино или побродить по улицам. Развернувшись, она пошла дальше, наступая на опавшие листья и думая только об одном – как скоротечно счастье.

Сергеев по-прежнему стоял у ворот и смотрел Ане вслед. У него даже заболело сердце от вида ее сжавшейся, беззащитной фигурки. Но он не мог найти в себе сил, чтобы проводить до подъезда. Не мог, потому что его голова буквально раскалывалась от информации, которую Вовка не пожелал сообщить сейчас подруге. И главной в этом списке была особая новость – в десятый подъезд селили тех людей, которым вскоре суждено исчезнуть из жизни.