Борис Акунин - Внеклассное чтение. Том 2

Старец передернулся и вдруг с тревогой спросил:

— Николай Александрович, я тут в интернете прочел, что растения тоже боль чувствуют, тоже могут любить или ненавидеть. К одному садовнику листочками тянутся, от другого норовят отодвинуться. Как думаете, правда или нет?

— Не знаю.

— Если правда, то все, конец мне, — печально сказал Сысой. — От голода умру. Как почувствую, что капусту с морковкой жалко, тут-то мне со святыми упокой. Эх, Николай Александрович, Добро — опасная штука, если к нему приохотить человека без тормозов, вроде меня. Вы — другое дело, вы во всем меру знаете.

Эти слова, вовсе не показавшиеся Фандорину комплиментом, были произнесены уважительно и даже, кажется, с завистью. Впрочем, старец тут же просветлел, улыбнулся.

— Ничего, Господь милостив, даст пропитание. Буду йогурты диетические кушать, синтетические белки. Пшеницу тоже чего жалеть — все равно бы осыпалась. Плоды, которые не с ветки сорваны, а сами упали, тоже сгодятся. Такие даже еще вкусней… Ну вот, поговорил с вами, и на душе легче стало. А теперь вы мне расскажите, зачем пришли.

И Николас рассказал, за чем пришел — всю правду, без малейшей утайки. — …Если кто-то и может мне помочь, то только вы. — Такими словами закончил он свою готическую новеллу.

Сысой насупился, долго ничего не говорил. Потом шлепнул пухлой ладонью по столу, выругался по-грузински и вдруг превратился из святого отшельника в прежнего флибустьера.

— Шени деда! Раньше бы я вашу проблему легко решил. Узнал бы, кто на вас наехал. Если серьезный человек — разрулил бы ситуацию. Если несерьезный, поручил бы своему департаменту безопасности. Помните, какие были орлы? Нет их больше. Уволил, с выходным пособием. Теперь на других работают. Один Гиви со мной остался. Его куда только не звали, большие деньги давали — отказался. Тут у меня ключником служит. А сам даже в Бога не верует. Во всяком случае, это он так думает. Я бы вам его одолжил, Гиви и один много что может. Но не пойдет он, не захочет меня оставлять… 

— Но ведь прочие ваши структуры целы! Бизнес продолжается! Значит, и связи остались!

— Какие связи? — развел руками бывший олигарх. — Говорю же, траст всем управляет. У меня и денег никаких нет. Половина дохода на благотворительность идет, половина жене и дочке. Жена, конечно, у меня шалава, прости Господи за нехорошее слово (тут старец перекрестил рот), но она же не виновата, что такой на свет родилась. Вот и в Писании речено: «И сказал Господь Осии: иди, возьми себе жену блудницу и детей блуда; ибо сильно блудодействует земля сия, отступив от Господа». Не под силу мне вас от суетного мира защитить. Ушел я из него, Николай Александрович. Совсем, безвозвратно.

— Значит, спасения нет?

Николас побледнел. Неужели рухнула последняя надежда? Нежели долгое путешествие из Москвы было пустой тратой времени?

— Спасение, раб Божий, всегда есть, — назидательно ответил Сысой, вновь превращаясь в святого старца. — Это я тебя в миру не могу от зла защитить, а здесь, на этом острове благости, запросто. Бери Алтын, бери детей, ставь избушку — я помогу. Будете жить да радоваться. Никто вас здесь не тронет.

Ника на секунду зажмурился, представив себе лесную идиллию.

Картина обрисовалась такая: вот он сам, в перепоясанной рубахе навыпуск, с топором в руке тешет бревно; вот Геля и Эраст, оба в лапоточках, несут корзинки с земляникой; а вот главный редактор газеты «Эросс», в платочке, с коромыслом через плечо.

— Нет, не получится, — сказал он вслух. — Алтын здесь не сможет.

— Это ничего, что она из магометан, — не так понял его старец. — Бог-то один, а всё прочее — формальности.

Идя по шоссе обратно к железной дороге, Фандорин думал о предстоящем объяснении с женой.

Очень вероятно, что она с беглым мужем вообще разговаривать не захочет. Нечего надеяться на то, что Валя успел заменить в почтовом ящике записку. Скорее всего, ассистент уже нянчит свой сломанный нос где-нибудь за тридевять земель, спешно эвакуированный Мамоной подальше от неприятностей.

Стало быть, Алтын знает лишь, что муж ни с того ни с сего вдруг устал от семейной жизни и возжелал пожить в одиночестве. Помыслить страшно, в каком она сейчас пребывает негодовании. И ведь даже позвонить нельзя — наверняка прослушивают.

Нужно будет исхитриться и найти способ подстеречь ее где-нибудь в безопасном месте. Сначала она, конечно, накричит. Может даже ударить — прецеденты были. Но потом, когда он, наконец, расскажет о случившемся несчастье, они вместе найдут какое-нибудь решение.

Какое?

К прежней жизни, теперь представлявшейся утраченным раем, возврата быть не могло. Значит, выход только один — бегство.

Захочет ли Алтын с ним бежать, бросив дом, работу, родной город?

Неизвестно.

А если захочет, то куда бежать? За границу? Как это сказал храбрый капитан Волков? «За своего бандосы тебя точно порешат, я их повадки знаю. Хоть в Австралию умотай — всё равно достанут».

Вот и получалось, что здесь, в лесу, под опекой мудрого Сысоя, безопасней. Никаким бандитам в голову не придет.

А что? Всё главное, из чего состоит жизнь, тут есть. Алтын будет воспитывать детей, он станет ассистентом у Сысоя — в конце концов, оба они занимаются, в общем-то, одним и тем же делом: помогают людям, которым трудно.

Кому из паломников нужно духовное наставление или молитва — будут идти к старцу. Кому довольно практического совета — к Николасу.

И будет у них простая, ясная, добрая жизнь. Как у Поля и Виргинии.

Сзади зашелестели шины, скрипнули тормоза. Низменные звуки цивилизации вернули Николаса к реальности.

Рядом с пешеходом остановился большой автомобиль с темными стеклами. Испугаться Фандорин не успел, потому что одно из них опустилось — за рулем, слава Богу, была женщина. Молодая, стильная и очень, очень красивая, это было очевидно даже несмотря на то, что половину ее лица закрывали огромные сиреневые очки.

— Извините, вы местный? — спросила Венера, поглаживая рукой пышный воротник из чернобурки.

Странно, но у Фандорина возникло ощущение, что он эту красавицу уже где-то видел.

Быть может, на картине Крамского? Такой же холодный день, посверкивающий серебром мех, и прекрасная незнакомка с надменным, требовательным взглядом.

Тряхнув головой, отогнал наваждение. Должно быть, очередная паломница. Видимо, и у нее тоже стряслось какое-то несчастье, от которых, увы, не спасают ни красота, ни богатство.

— Мне бы разобраться, где я нахожусь. — Красавица беспомощно улыбнулась. — Я абсолютная топографическая идиотка. Даже не понимаю, в каком направлении еду. У меня тут есть карта, но я в ней запуталась. Не посмотрите?

Николас тоже улыбнулся — извечной мужской улыбкой, означавшей примерно следующее: о, современные хозяйки жизни, как быстро теряете вы уверенность и апломб, столкнувшись с неженскими атрибутами — дорогой, картой, простором.

Разве можно было отказать в столь невинной и отчасти даже лестной просьбе?

Он открыл дверцу, сел на пружинистое кожаное кресло.

— Ну и где ваша карта?

И ощутил невольный укол разочарования — сзади сидел еще кто-то (даже, кажется, двое). Рассматривать постеснялся, да и темновато было в салоне, за тонированными стеклами.

Женщина нажала какую-то кнопочку. Полуобернулась к своим спутникам и снисходительно сказала, видимо, продолжая прерванный разговор:

— Учитесь, мальчики, работать интеллигентно. Без мордобоя, без пальбы.

Странные слова все же заставили Николаса посмотреть на сидящих сзади.

Один из них обиженно ответил пугающе знакомым голосом:

— Ага, без пальбы. А кто мента завалил?

Этот голос Ника слышал уже трижды: перед ночным клубом, потом на даче и еще в милицейских «жигулях», из темноты. Главный из бандитов! А рядом с ним сидел еще один недобрый знакомец, Утконос.

Фандорин дернул ручку дверцы, та не подалась. Машина взяла с места — мягко, но так мощно, что уже через несколько секунд стрелка спидометра была на отметке 100, не задержалась там, поползла дальше и потом не спускалась ниже 160 даже на поворотах.

— Как вы мне надоели, прекрасный сэр, — сказала сумасшедшая водительница, проскакивая в щель между двумя автофургонами и одновременно с этим зажигая узкую черную сигарку. — От самой Москвы за вами ехали, любопытно было выяснить, куда это вас понесло. А вы, оказывается, на богомолье отправились.

Выдохнула струйку пахучего дыма, выскочила из потока на встречную полосу. Летящий прямо в лоб бензовоз отчаянно загудел, но столкновения каким-то чудом не произошло — Фандорин только охнул.

— Пока тащилась за вашим поездом, мне собирали о вас инфо — и в Москве, и в Англии. Всё не могла поверить, думала, недостаточно глубоко копаю. Оказалось, что вы пирожок ни с чем.