Роберт ван Гулик - Скелет под колоколом

После того, как его соратники вышли из комнаты, судья подошел к небольшому столику, на котором лежало зеркальце, и снял свою церемониальную шапочку. В зеркале отразилось его измученное лицо. Машинально сложил он шапочку с ее длинными крылышками и уложил в ящик.

Надев домашнюю ермолку, он прохаживался с заложенными за спину руками из конца в конец комнаты.

Он прилагал огромные усилия, чтобы обрести обычное для него душевное равновесие, но, когда ему удавалось изгнать из сознания только что рассказанную им ужасную историю, перед глазами вставали растоптанные толпой тела буддийских монахов или слышался безумный смех Линь Фана. С отчаянием спрашивал он себя, как может небо желать таких страданий и таких возмутительных действий разъяренной толпы.

Терзаемый сомнениями, он остановился перед своим рабочим столом и закрыл лицо ладонями.

Когда же он отнял руки, взгляд его упал на послание министра Обрядов и Церемоний. Долг требовал проверить, в подходящем ли месте писцы укрепили панно. С тяжелым вздохом отодвинул он ширму, отделявшую его кабинет от присутствия, спустился в зал заседаний и обернулся.

Он посмотрел на большой, покрытый красным ковром стол пустое кресло сзади него и в глубине — ширму с вышитым изображением единорога, символа проницательности. Скользнув взглядом выше, он увидел императорский текст, господствующий над залом.

Его охватило глубокое волнение. Преклонив колени на каменные плиты, он принялся со смиренным жаром молиться. Долго оставался он один в пустом и холодном зале, а луч солнца над его головой падал на золоченые, безупречной каллиграфии иероглифы, провозглашавшие: „ЧЕЛОВЕК МАЛ, СПРАВЕДЛИВОСТЬ ЖЕ — ВСЕ“.

Как во всех старинных китайских детективах, главная фигура романов, которые вы только что прочитали, — начальник уезда. С первых лет Китайской империи и вплоть до установления республики в 1912 году этот чиновник одновременно исполнял роли судьи, присяжных заседателей, императорского прокурора и сыщика.

Находящаяся под его властью территория была самой малой административной единицей сложной государственной машины Китая и обычно включала окруженный стенами город и восемьдесят километров окрестных земель. На этой территории начальник уезда был полным хозяином. Он председательствовал в судебном присутствии, собирал налоги, регистрировал рождения, браки и смерти, следил за поддержанием общественного порядка. Он обязан был наблюдать за всем, а поскольку его влияние сказывалось на жизни каждого, его прозвали „начальником-отцом-матушкой“. Отчитывался он лишь перед вышестоящими властями — префектом или губернатором провинции.

Осуществляя свои обязанности, начальник уезда часто вынужден был самостоятельно проводить судебные расследования. Вот по этой-то причине в детективной китайской литературе лицо, распутывающее преступные узлы, именуется не „сыщиком“, а всегда выступает в роли „судьи“.

В романе „Ночь в монастыре с привидениями“ я вновь следую обыкновению традиционной китайской детективной литературы, и мой судья одновременно расследует несколько дел. Я сплел в один узел несколько линий с тем, чтобы они образовали связное повествование, герой которого-все тот же судья Ди, выдающийся государственный деятель эпохи династии Тан. Судья Ди существовал в действительности. Его полное имя Ди Чженъдэ, и он жил между 630 и 700 годами после Р.Х. В молодости, будучи уездным начальником, он распутал много трудных судебных дел и приобрел определенную известность. Позднее он становится министром императорского двора и своими мудрыми и смелыми советами оказывает благотворное влияние на течение государственных дел.

Улика „зрачки кота“ была мне подсказана историей о художнике-литераторе эпохи династии Сун Нгеуян Сиу (около 1007–1072 г. г. после Р.Х.). Нгеуян Сиу обладал старинной картиной, изображавшей кота среди маков, и любил высказывать наблюдение, что художник нарисовал свое произведение в середине дня, что доказывали узкие щелочки зрачков кота и слегка увядший вид цветов.

В своем большинстве авторы старинных китайских детективных романов были последователями Конфуция. Поэтому в их произведениях ощутима предвзятость в пользу конфуцианства. В моих рассказах о судье Ди я сохранил эту особенность. Даосские и конфуцианские взгляды, ссылки на которые содержатся в моих повествованиях, соответствуют тому, что можно прочесть в подлинных китайских текстах.

Новая эзотерическая ветвь буддизма, часто упоминающаяся в романе „Призрак храма Багровых Туч“, — тантризм. Он процветал в то время в Индии и за ее пределами.

Доктор Р. X. Ван Гулик