Ирина Глебова - Пока не пробил час

Только он подумал об этой злосчастной закладной, как ему вновь стало тоскливо. И обидно: то, что он принял за озарение, оказалось обманом. Его желание, его концентрация мысли не сумели материализоваться.

Юлик вздрогнул: что это? Не может быть! Перед глазами ясно возникла картина, которую он видел несколько минут назад. Убитая женщина на полу, ее правая рука не видна, завернута за спину. Левая отброшена в сторону, на пальце – массивное золотое кольцо с крупным, играющим гранями бриллиантом. На другом – перстень с рубином в обрамлении мелких бриллиантов. А на обнаженном запястье извивается серебряная змейка браслета и тоже горит-переливается бриллиантовой россыпью… Почему же он не увидел все эти драгоценности сразу там, в той комнате? Нет, конечно же, он их видел, иначе как бы смог вспомнить сейчас? Но в тот момент сознание было потрясено страшным зрелищем и как бы затуманено. И могло воспринимать только главное, все остальное фиксировалось в подсознании…

За долгие годы бесконечного студенчества Юлику как-то довелось прослушать, недолго, правда, и курс психологии. Потому он и мог объяснить себе то, что произошло. Однако больше всего его взволновало другое: все-таки его мысль материализовалась! Ведь именно женские украшения, драгоценные металлы и камни мечтал он найти в незнакомом доме. И вот же тебе – пожалуйста: золото, серебро, бриллианты! Ему хватило бы рассчитаться за все. Без закладной. Какое счастье, он сумел материализовать мысль, вот уже не в первый раз! Он набирается мистической силы, и скоро его ничто не устрашит в этом мире! Но чтоб дожить до этого, нужны деньги…

«Вернуться в дом? – подумал Юлик. – Но ведь это мародерство!» Его снова пробила дрожь, закружилась голова, и подступила тошнота. Господи, он, человек шляхетских кровей, не может опуститься до такой низости… Но Юлик уже знал, уже понял, что вернется туда, к мертвой незнакомке.

Он не рискнул пройти через ворота: вдруг уже кто-то из слуг возится во дворе? А если и в доме тоже? Если уже нашли убитую?.. Он думал об этом, возвращаясь пустынной улицей к высокой каменной ограде, к дому, от которого совсем недавно бежал. Думал об этом и сам не знал: хочет ли застать дом таким же безмолвным или хочет, чтоб там уже были люди. Тогда не нужно будет заходить, подниматься по ступенькам, вновь видеть ту комнату, мертвую женщину на полу, не нужно будет к ней прикасаться!.. Но дом, похоже, был все так же тих и пуст. Значит, решение все же принимать ему самому… И Юлик легко, по-спортивному, перескочил через стену, быстро пробежал через сад и нырнул, как в омут, в приоткрытую дверь. Он сказал себе: «Раз решил, делай не раздумывая!»

Подчиняясь собственному приказу, он быстро взбежал наверх по уже знакомой лестнице. Знал: если хоть на минутку остановится, задумается – решимость покинет его, ноги сами повернут и понесут прочь. Вот она, дверь в комнату – открывай рывком! Пять судорожных шагов, и ты – у бархатной портьеры. Раздвинь ее сразу, не мешкай! Не закрывай глаза, ты ведь уже видел эту женщину! Просто не смотри ей в лицо, быстро нагнись и сними кольца и браслет с ее рук – теперь они ей не нужны. Они нужны тебе!

До сих пор молодой человек делал все так, как приказывал себе. Но как только его пальцы коснулись руки убитой, он вскрикнул. Рука была холодная. Это был совершенно потусторонний холод – ничто земное не могло бы сравниться с ним: ни лед, ни железо. И даже определение «могильный холод» не подошло бы: могила, она ведь тоже земная… Этот холод обжег его мистической жутью. Рука с деревянным стуком упала на пол, а Юлик мгновенно оказался за дверью комнаты.

Совершить поступок мысленно, в воображении иногда так легко! Почему же совершить его наяву оказывается совершенно невозможно?.. Юлик стоял у двери, тяжело дышал, покрытый горячей нервной испариной. Он не мог вновь войти в комнату, но… и не уходил. Он сам не знал, как поступит. Блеск бриллиантов манил, но рука, коснувшаяся мертвого тела, оледенела и, казалось, отмерла. Минуты шли…

И вдруг раздался мелодичный звук. В тишине он громыхнул набатом. И лишь через несколько секунд Юлик понял: это звенит дверной колокольчик. Значит, сейчас кто-то войдет в дом, увидит его!

Он рванулся к лестнице, но тут же испуганно отпрянул. А вдруг посетитель уже вошел в дом? Нет, через первый этаж теперь не уйти! Нужно попробовать отсюда, из окна!

Рама распахнулась легко, без стука. Это был восточный фасад дома, выходивший в ту часть сада, где стояла беседка и высилась стена, через которую он перелез. Там никого не было: тот, кто звонил, все еще находился у входа, во всяком случае на первом этаже. Ниже окна, вдоль всей стены, шел широкий карниз, а под самым окном тянулась усаженная цветами длинная клумба.

«Совсем невысоко», – подумал Юлик. Впрочем, выбирать не приходилось. Он ступил на карниз, глубоко вдохнул и прыгнул… Тут же вскочил и помчался через сад к знакомой стене. Он не оглядывался и не видел, что на газоне остались две глубокие вмятины от его ботинок. И что из-за угла дома вослед ему растерянно смотрит какая-то женщина…

На этот раз он ушел дальше, чем в первый свой побег из мертвого дома. На каком-то бульваре остановился, присел на скамейку. Отдышался, осмотрелся. И понял, что находится в самом центре города. Он ведь уже пару раз бывал в Белополье – давно, в юности. Но в памяти осталась просторная городская площадь, куда выводил этот бульвар, красивые особняки вокруг нее… По всей видимости, Дворянский банк должен быть где-то близко.

«Вот и хорошо, – подумал Юлик решительно. – Пора заканчивать приключение. Пойду в банк, предъявлю закладную – и будь что будет!»

Во всяком случае, ничего другого ему не оставалось. Но он знал одно: даже если по заявлению матери деньги ему выдать откажутся, шума по этому поводу никто поднимать не станет. Мать никогда не любила скандалов. А он, так или иначе, сразу уберется из Белополья. Подальше! Очень уж несчастливой оказалась для него эта местность.

Дворянский банк и в самом деле оказался здесь же, на площади. Однако окна, забранные красивыми коваными решетками, были плотно задернуты шторами, двери наглухо закрыты. И тут часы на высокой башне соседнего здания стали отбивать время. Семь часов утра. А столько уже всего произошло, что Юлик совсем забыл – еще очень рано! Он вернулся на бульвар, на ту же скамейку. Отсюда ему видна площадь, здесь он дождется открытия банка…

Юлик вздрогнул и вскинул голову. Бог мой, он, кажется, задремал! Но, наверное, совсем ненадолго, потому что бульвар по-прежнему безлюден, и центральная площадь пуста. Скоро наступит рабочее время, потянутся на службу чиновники, захлопают, открываясь, двери и ставни магазинов, мастерских, побегут посыльные. И откроется банк.

Вновь стали бить часы. Юлик насчитал девять ударов и не поверил себе. Как же так! В это время уже должна кипеть будничная деловая жизнь города! Он быстро прошел на площадь – да, верно, девять часов, а банк закрыт, и людей вокруг почти нет… Ну конечно! Он даже хлопнул себя по лбу: за всеми треволнениями он совершенно выпустил из виду – сегодня же воскресенье!

Еще одно невезение! Верно говорит пословица: беда не ходит одна. Это что же, еще сутки торчать в этом городишке?

Машинально молодой человек вернулся на уже облюбованную им скамейку. Постарался взять себя в руки: ничего не поделаешь – воскресенье есть воскресенье. И, если спокойно подумать, в конце концов, ничего страшного не происходит. Досадно, конечно, что придется задержаться, но ведь он обычный человек, никто никаких претензий ему предъявить не может. Из имения Голицыных он благополучно удрал, в доме убитой его никто не видел – да и вообще он к этому отношения не имеет. Дождется завтра открытия банка, решит свое дело… Вот только чем заняться?

Одновременно стали бить колокола двух или трех церквей. В солнечном теплом воздухе красиво плыл их перезвон. У Юлика даже мелькнула мысль: «Пойти в храм…» Но он тут же помотал головой. Нет, на воскресную службу сходится постоянное общество, все друг друга знают. Он, пришелец, сразу обратит на себя внимание. Это ни к чему. А вот куда он пойдет, так это на рынок. Перекусит там в каком-нибудь трактире или кофейне.

Уже на подходе к рыночной площади молодой человек услышал звуки музыки, зазывные крики и понял, что попал прямо на воскресную ярмарку. И верно: здесь уже кружилась карусель с лошадками, санями, лебедями, продавали билеты у входа в цирк шапито, шустрый малый зазывал публику в павильончик, где показывали «живые картинки из любовной жизни господ». А вокруг стояли телеги с наваленными доверху арбузами, дынями, помидорами, кочанами капусты… Молодки, одна пышнее другой, наперебой предлагали горячие пироги с творогом, маком, яблоками, капустой, яйцом. Дымились самовары… Юлик вкусно и дешево поел и совсем повеселел. Он купил пачку папирос и присел на одной из многочисленных лавок, с наслаждением закуривая. Рядом тут же примостился какой-то дедок, свертывая самокрутку. Юлик чиркнул спичкой, давая ему прикурить, и дед после первой затяжки и натужного откашливания спросил: