Клод Изнер - Маленький человек из Опера де Пари

— Я больше не управляющий, — вскинулся Жозеф, — я…

— Перестаньте болтать, молодой человек! Мне нужно побеседовать с вашим хозяином, оставьте нас наедине, подите оба, живо!

Тони Аркуэ побледнел от унижения, однако повиновался и позволил Жозефу увлечь себя в глубь торгового зала. Сам Жозеф был возмущен до предела и, чтобы немного остыть, принялся разглядывать коллекцию экзотических изданий в застекленном шкафу. Его внимание привлек не замеченный ранее двухтомник in-16 в красном сафьяне. Он рассеянно открыл один том, окинул взглядом страницу — и, густо покраснев, тотчас захлопнул крышку переплета. Это, несомненно, было одно из приобретений Кэндзи для его личной библиотеки эротики.

Книгу ловко выхватил у Жозефа из рук Тони Аркуэ, вслух прочел название:

— «Галантные встречи Алоизии в изложении ученого Мерсиуса»,[12] — и захихикал, разглядывая фривольную гравюру. — А у вас тут забавно! Надо будет дать адресок паре приятелей, им понравится.

Не поддавшись на провокацию, Жозеф сосредоточился на Эдокси Максимовой, которая как раз обольстительно улыбалась Виктору.

— Ах мой миленький Легри, ну не смотрите на меня с таким похоронным видом! У меня нет ни малейшего намерения отбить вашего месье Мори у его дульсинеи! Так он у себя или нет?

— Дорогая моя, чувствуйте себя как дома, не обращайте на меня внимания, ищите, переверните всё вверх дном, его комнаты наверху. — Виктор указал на винтовую лестницу.

Эдокси одарила его насмешливым взглядом:

— Полно вам, Легри, я девушка простая: говорю что думаю, верю всему, что слышу. А если порой я веду себя не так, как того требуют приличия, это потому что здравый смысл мне то и дело изменяет. Вот, передайте месье Мори от меня. — Эдокси помахала у Виктора перед носом конвертом, состроив ироническую гримаску, которая призвана была показать, что простушка она только на словах, а так у нее хватает козырей в рукаве.

«Она меня провоцирует, — подумал Виктор. — Делает вид, что ничего не понимает, а на самом деле ей прекрасно известно, что у Кэндзи есть любимая женщина».

— Мадам Херсон здесь, — шепнул он, ткнув пальцем в потолок.

— Матушка вашей супруги на втором этаже приникла ухом к полу и не пропускает ни звука из нашей беседы? — усмехнулась Эдокси. — Но мы ведь с вами еще не сказали ничего предосудительного, насколько я заметила. — И она снова помахала конвертом.

Виктор, пришедший в отчаяние от беспечности бывшей танцовщицы, нервно барабанил пальцами по прилавку, и не подумав протянуть руку за конвертом.

— Легри, я на вас очень рассчитываю, — вздохнула Эдокси. — Это два приглашения в Опера на «Коппелию», балет дают тридцать первого числа сего месяца. Повторяю: два приглашения, одно для мадам Джины Херсон, второе для месье Кэндзи Мори. Их раздобыла моя подруга Ольга Вологда, она исполняет в этом балете заглавную партию.

Притаившись за нагромождением картонных коробок, Тони Аркуэ с интересом прислушивался к разговору. Жозеф попытался его отвлечь:

— Так вы, стало быть, играете на флейте?

— На кларнете, — поправил длинноволосый, недобро зыркнув в его сторону.

— А я писатель.

— Ах как оригинально! Знаете, что сказал по этому поводу Орельен Шоль?[13] «Раньше всякая безмозглая скотина только языком молола, теперь она пишет».

— Что-что, простите?..

— Молодой человек, я мало читаю, меня больше увлекает музыка.

— Тогда, должно быть, вам не слишком уютно в книжной лавке.

— Что верно, то верно, тут такая пылища! Это вредно для легких — плохо сказывается на дыхании, а я дыханием на хлеб зарабатываю. И уберите от меня эти книги о русском балете — я уже сыт ими по горло! — Тони Аркуэ устремился к Эдокси: — Дорогая моя, у вас ведь назначена встреча, как бы вы не опоздали…

— Помню, помню, — отмахнулась она. — Месье Легри, почему мужчины подозревают женщину в кокетстве лишь на том основании, что она независимая?

Виктор услышал в ее тоне затаенную насмешку. За дурака она его, что ли, держит?

— Никто не рискнет заподозрить в независимости замужнюю женщину, — непринужденно отозвался он.

— Черт возьми! — вспыхнула Эдокси. — С меня довольно! Вашу руку, Тони, мы уходим!

Кларнетист бросился вперед, чтобы придержать для нее дверь, обернулся и, не скрывая удовлетворения, попрощался:

— Господа, честь имею.

Когда дверь за ними закрылась, Жозеф хмыкнул:

— Да уж, независимости у этой плясуньи, пусть и бывшей, на деле хоть отбавляй. Ее вельможному муженьку стоило бы за ней присмотреть.

— Это вряд ли. Федор Максимов редко покидает Санкт-Петербург, он ведь служит в конной гвардии Николая Второго. Будем надеяться, прекрасная Эдокси не лелеет коварных замыслов. — Виктор на всякий случай прощупал запечатанный конверт с приглашениями.

— И снова прав Кэндзи, — заметил Жозеф, — когда говорит: «Чтоб несчастья избежать, не ходи на бал плясать».

Гравюра, случайно увиденная им в неприличной книжке, никак не хотела стираться из памяти.

Это ж надо, с таким усердием да так тщательно вырисовывать подобные ужасы! Мелия Беллак захлопнула папку с картинками и сурово стегнула по ней метелкой из перьев. Но не удержалась и еще раз пристально изучила цветные гравюры, которые месье Мори заботливо переложил листами полупрозрачной бумаги. С первого взгляда трудно было установить, какому занятию предаются на гравюрах с этакой небрежностью азиат в кимоно, расшитом геометрическими фигурами, и его подруга в шелках. Лишь внимательный взор мог различить атрибуты, указывающие на половую принадлежность персонажей и пребывающие в положениях, противных всяческим правилам приличия. Созерцая эти сцены причудливых совокуплений, Мелия вспомнила о своей давней помолвке с подмастерьем булочника из Бургундии, проходившим обучение в Тюле. Они тогда успели лишь пару раз поцеловаться, а потом Тьену продолжил свое путешествие по Франции. С той поры к Мелии не прикоснулся ни один мужчина, и теперь, открыв для себя содержимое хозяйской папки с картинками, она могла честно сказать, что ничуть об этом не жалеет.

Во второй раз захлопнув папку, Мелия снова взялась за уборку, напевая:

Зеркало в ванной комнате показало ей две новые морщинки и несколько седых волос. Расстроиться или посмеяться? Мелия решила посмеяться и показала своему отражению язык. А что? Никто ж не видит…

Следующим номером программы было приготовление завтрака: говяжья вырезка с овощами, цикорий, крем-брюле. Она как раз обжаривала муку в масле для подливки, когда послышались тяжелые шаги — ее заклятая врагиня Эфросинья Пиньо, мамаша зятя месье Мори, явилась с инспекцией.

— Ну не семейство, а вавилонское столпотворение, право слово! — проворчала Мелия. — Дракониха, которая мне житья не дает, желтые, белые, русские, англичашки — черт ногу сломит! — И расправила плечи, готовясь выдержать бурю и натиск.

— Милочка моя! — не замедлила разбушеваться Эфросинья. — Что это вы тут стряпаете? Хотите накормить истинного гурмана какими-то там овощишками? Да еще теперь, когда в жизни месье Мори появилась женщина? Да вам бы только баклуши бить!

— Мне бы только яйца взбить, а то не успею, — отрезала Мелия.

— Она еще и огрызается! Когда я тут хозяйничала, каждый завтрак был пиром! — Стоя на пороге кухни, Эфросинья выпустила в домработницу весь запас парфянских стрел: — У вас подливка комковатая! Растяпа вы этакая, вам до моего уровня еще расти и расти, нет бы чему поучиться. Я весьма разочарована и должна вас покинуть! — Развернувшись, она отступила с поля битвы.

— Вот-вот, покинь меня, не засти солнце, — процедила сквозь зубы Мелия. — Как же меня допекла эта зануда! В следующий раз я их тут кашей из гнилой брюквы накормлю — пусть подавятся!

Эфросинья с достоинством спустилась по лестнице, хотя ей не терпелось похвастаться перед своей товаркой Мишлин Баллю обновками: красная сатиновая юбка, миндально-зеленая кофта и шляпка с перьями были чудо как хороши.

Консьержка дома 18-бис, склонившись над ведром с черной от грязи водой, выжимала половую тряпку. Кафельный пол блистал. И тут в подъезд ввалился угольщик.

— Стоять! Проход закрыт! — всполошилась мадам Баллю. — Я только что пол вымыла!

— Сочувствую, дамочка, но у меня срочная доставка. — И угольщик с мешком без зазрения совести помчался вверх по ступенькам.

— Да вы этак лестницу обрушите! — возмутилась ему вслед Эфросинья, прижавшись к стене. — Нет, вы это видели, дорогая Мишлин? Он чуть не перепачкал мой наряд, который, обратите внимание, прекрасен!