Валерий Введенский - Старосветские убийцы

– Насчет немцев Володя прав! Все заполонили! Что ж делать-то с вами, самозванцами?

– Простите! Больше не будем! – хором ответили Тучин с Угаровым.

– Только ради папенек! – Генерал погрозил юношам пальцем. – Сочин! Дормез готов?

– Готов! – как-то чересчур задумчиво ответил смотритель, посматривая в окошко. Из подъехавшей прямо к дому кибитки вылез средних лет щеголь. Неторопливо отряхнув с брюк пыль, он вошел в избу.

– Забыли что? – обеспокоенно поинтересовался смотритель.

– Мост сгорел! – с легким польским акцентом ответил щеголь.

– Ой, божечки, быть того не может! – запричитал отставной солдат.

– Сочин, докладывай, какой такой мост? – скомандовал генерал.

Бывший солдат моментально вытянулся.

– Тут, верстах в десяти, тракт через него идет.

– Мне в ту сторону ехать?

– Всем в ту сторону. Я еще удивлялся, что за целое утро оттудова никто не прибыл.

– Часто мост жгут?

– Никак нет-с.

– Брод есть?

– Никак нет-с.

– Объезд есть?

– Зимой есть.

– А осенью?

– В другое время года никак нет-с. На старом тракте, коли не мороз, непролазная грязь.

Веригин вспомнил о вернувшемся франте.

– Генерал-майор Веригин, – представился он, – с кем имею честь?

– Анджей Шулявский, польский дворянин, следую в Петербург по личному делу, – сообщил франт, изящно щелкнув каблуками.

– Расскажите-ка поподробней о сгоревшем мосте. Может, по дороге кого подозрительного встретили?

– Увы, выехав, я сразу укрылся пледом и заснул. Ямщик разбудил меня около моста. Мы полюбовались пожаром и отправились обратно.

Тоннер выглянул в окно. Ту же историю рассказывал товарищам ямщик, возивший Шулявского. Он размахивал руками, лицо его то застывало в драматическом напряжении, то корчилось ужасающими гримасами. Слушатели по-своему сопереживали, переставая сплевывать шелуху от семечек в кульминациях.

Веригин подозвал адъютанта:

– Николай, скачи в Смоленск. Пусть пришлют отряд восстанавливать мост.

– Господин генерал, – вдруг вмешался Сочин, – когда весной ентот мост льдинами разметало, крестьяне здешнего помещика Северского за два дня его отремонтировали. Северским без моста никак: поместье большое, по обе стороны реки. А солдат из Смоленска недели две будем ждать.

– Верно мыслишь, смотритель! Как, говоришь, фамилия помещика-то? Свирский?

– Северский, его сиятельство князь Василий Васильевич Северский.

– Князь Северский, да ты что?!

Тоннер уже не удивился бы знакомству генерала ни с папой Римским, ни с вождем племени мунси.

Оказалось, однако, что Веригин только слышал про Северского: знатного рода, служил в армии, давно вышел в отставку, живет в имении.

– Ладно, поеду к князю просить о помощи. – Генерал осмотрел избу и присутствующих. – Хм, мы все вместе здесь и двух дней не протянем! Надо проситься на ночлег. Усадьба большая?

– Большая! Только свадьба там сегодня!

– Сына женит или дочь выдает?

– Сам женится!

– Седина, значит, в бороду, а бес в ребро! Молодец! – нараспев похвалил генерал. – Тогда поедем все вместе. Какая свадьба без гостей?

Илья Андреевич поразился, с какой легкостью принял генерал решение. Вот будет нежданная радость у здешнего помещика, когда к нему явятся сразу восемь незваных гостей!

– Без подарков как-то неудобно, – выразил свои сомнения вслух Тоннер.

– А я свою табакерку подарю, – решил генерал. – Почти новая!

– У нас тоже табакерки есть, с видами Рима, – вспомнили Тучин с Угаровым.

– Я подарю свою книгу! – предложил американец. – Настоящая русская свадьба! Какая удача!

– Вы, господин Терлецкий? – осведомился Веригин.

– Мне тоже книжку дашь, – сказал Федор Максимович американцу. – Не дашь, здесь останемся.

Роос уныло кивнул головой.

– Вы, пан Шулявский?

– А я всегда вожу с собой несколько безделушек, специально для подарунков. Краснодеревный футляр с пистолями подойдет?

– Более чем! – похвалил поляка генерал. – Надеюсь, и у вас, доктор, что-нибудь подобное имеется?

В подарок отцу и братьям Илья Андреевич тоже вез табакерки. Но дарить четвертую было бы немыслимо!

– Господа, пожалуй, я, попытаю счастья на окружной дороге, – сказал Тоннер, – лошадей на станции теперь предостаточно.

– Чем объясните такой апарт? Тем, что нет подарка? – спросил генерал и тут же поинтересовался у Сочина: – В имении Северских тяжелобольные имеются?

– Анна Михайловна, матушка князя, – вспомнил смотритель.

– В качестве подарка ее и осмотрите, пропишете клистир. Николай, – вспомнил про адъютанта Веригин, – приказ скакать в Смоленск отменяю. Сочин, пошлешь туда ямщика, надо почтовое ведомство предупредить.

– Слушаюсь, господин генерал.

– Ну, прощай, солдат. Даст Бог, еще свидимся. – И Сочин с Веригиным крепко обнялись.

Кавалькада из двух кибиток и генеральской кареты тронулась со станции после кратких, но шумных сборов.

– "Венчается раб Божий Василий с рабою Божьей Ялизавъетой". Я правильно записал?

Роос хотел дословно воспроизвести текст обряда в своей книге, но в набитой битком маленькой сельской церкви переводить было невозможно, и по окончании таинства этнограф мучил толмача.

Веригин и компания застали князя на крыльце. Одетый в парадный полковничий мундир, Северский уже оседлал темно-пепельного, под цвет его пышных волос, мерина, когда на аллее парка показалась кавалькада. Выслушав Веригина, князь тут же пригласил непрошеных гостей и на свадьбу, и на ночлег, пообещав как можно быстрее починить мост. Потом извинился, мол, опаздываю на венчание, и предложил путникам ехать прямо за ним в церковь. Отказать было неудобно.

Погода к полудню разгулялась: низкое сентябрьское солнце грело по-летнему, ветерок дул приятный, и уставшие от духоты на затянувшемся венчании гости предпочли проделать три версты до поместья Северского, где ждал праздничный стол, пешком. Прогулке мешали лишь немногочисленные лужи, посему дамы все-таки ехали в экипажах.

Как часто бывает, гуляющие разделились на несколько групп. Илья Андреевич примкнул к этнографу и Терлецкому, встретившему в этой глуши троюродную тетушку Веру Алексеевну Растоцкую и ее мужа Андрея Петровича. Милые пожилые люди относились друг к другу с необычайной нежностью, присущей только счастливым парам, и очень трогательно называли друг друга "Люсенька". Андрей Петрович шел пешком с мужчинами, рядом катила бричка с Верой Алексеевной и ее ближайшей подругой, Ольгой Митрофановной Суховской.

– Необычное какое имя – "Ялизавъета!" – заметил этнограф.

– Оно вам хорошо знакомо, по-английски произносится как "Элизабет", – пояснил Тоннер.

– Правда? Я уже заметил: русские, где только можно, исправляют звук "Б" на "В": Варвара, Вавилон, Василий, – применил системный подход американец. – Схожая проблема, говорят, у японцев: они не выговаривают звука Л.

– Так она и есть Элизабет, – заявила Вера Алексеевна, немало удивив племянника.

– Как Элизабет? Разве есть сие имя в святцах?

– При чем тут святцы? Она француженка. А вы не знали? – обрадовалась Вера Алексеевна. – После войны некто полковник Берг вышел в отставку и, решив зажить деревенскою жизнью, купил у помещика Куроедова поместье рядом с Северскими. Но у него, у Берга этого, болел желудок, и принялся он по курортам ездить. Сначала на Минеральные Воды, потом в Спа поехал, во Францию. Берг был мужчина видный, можно сказать красивый, хоть и немец, и, главное, холост. Там и познакомился с нашей Элизабетой. Как раз ее первый муж, француз, умер и она свободна была.

– Своих вдов нашим мужчинам не хватает, заграничных ищут! – Сама давно вдова, Ольга Суховская, дама слишком аппетитных достоинств, тщетно искала если не спутника жизни, то хотя бы попутчика.

– Не перебивай, Оленька, – продолжила Растоцкая. – Элизабет невеста не бедная – у нее свои виноградники и винный завод, на всю Европу известный. Так что за Берга она по любви вышла, уверена в том. Во Франции они жили, сюда не ездили. Спа там ближе, там желудок берговский лечили. Но не вылечили – умер полковник полтора года назад и завещал похоронить себя в России. Элизабет и прикатила с гробиком. И ей тут понравилось. У нас тут очень хорошо. Правда, господин американец?

– О, да, – проявил учтивость Роос.

– Берг, что, православным был? – уточнил Терлецкий.

– Что вы? Конечно, нет. Лютеранин. Лизочку мы уже здесь, пару месяцев назад в православие перевели, когда они с Северским сговорились. Я восприемницей была, а Мухин, наш предводитель дворянства, – отцом-восприемником.

Терлецкий запнулся с переводом, но Тоннер быстро вспомнил английские Godmother и Godfather, и беседа потекла дальше.

– Жаль, крещение не совместили с венчанием, – расстроился Корнелиус Роос. – Я слышал, в православии купают прямо в храме?