Свобода выбора фатальна - Александр Николаевич Бубенников

участники конференции, разделившие общие хлопоты по приобретению горящих билетов. Раз все организовано в последний момент и с кучей неопределенностей, то, естественно, никому провожать ее на вокзал не надо, поскольку время матери и отставленного жениха, такого же аспиранта-математика с диссертацией на выходе, ценится, как свое, драгоценное донельзя.

Поскольку «спасение утопающих и отъезжающих – дело рук и ног самих отъезжающих», то именно она сама все разрешит своими собственными силами в режиме реального горящего времени, где всякое может случиться и приключиться. Но наверняка все закончится благоприятным исходом даже тогда, когда билеты выкупаются в последний момент, пусть даже неизвестно – с какого вокзала выезжать. Мол, надо надеяться только на веселый счастливый случай и безотказную работу сотовых операторов мобильной телефонной связи: нужная информация будет у нее в виде «эсэмэсок с летящей походкой» в последний миг, буквально перед отходом поезда. Какой уж тут брать с собой лишние вещи – только самое необходимое, точнее говоря, только «достаточное» для доклада, для дороги, для недели у теплого моря.

Лера, как никто другой, понимала, тревожное и одновременно прагматичное умонастроение своего молодого нервного «бывшего жениха»: раз за почти три года ее и его аспирантуры им не удалось зачать ребенка, почему бы хоть ей-то не зацепиться за возможность вовремя и в срок защитить диссертацию? Какое там «ущемление мужского достоинства», если бывший жених будет также защищаться максимум через полгода после защиты бывшей невесты? Ведь успех в таком зыбком, рискованном деле, как завершение учебы в аспирантуре с защитой в срок диссертации, зиждется на краеугольном камне, на котором начертан мощный императив – всё успеть вовремя! А успех и фарт в режиме горящего времени диссертанта на выходе зависят, по сути, от совпадения места и времени всех участников будущего действа на конференции: докладчика-аспирантки, ее научного руководителя, намеченных шефом официальных оппонентов и ответственного представителя ведущей организации. Там же «на месте» будут намечены и согласованы сроки защиты на докторском Ученом совете их НИИ с соответствующей рассылкой заранее подготовленного автореферата диссертации с упоминанием оппонентов и ведущей организации.

Прозорливым сметливым девичьим умом Лера догадывалась, что после такого авантюрного путешествия, ее-то дом, может быть, и устоит на пронзительных ветрах ускорившегося времени. Только выдержит ли всевозможные потрясения дом ее попутчика Евгения Михайловича Брагина в четырехместном купе на двоих? Только каково будет узнать, не дай Бог, об их романе, тайном авантюрном путешествии уважаемого доктора наук, профессора, завлаба академического института его сыну и дочке, сирот без матери? Почему она с тревогой думала о скорых катастрофических потрясениях для его дома, а не для своего? Догадывалась, нет, интуитивно знала: вдовцу-профессору была ниспослана свыше непозволительная роскошь – безнадежно влюбиться, как мальчишка, и к тому же так же безнадежно влюбить в себя молоденькую университетскую аспирантку. А еще катастрофное предощущение Леры было связано с тем, что ее собственные «подозрения с задержкой» подтвердились: она была беременна и, самое главное, не хотела, в отличие от героини молодежного шлягера, чтобы это было временно. Она хотела ребенка именно от него… И диссертационные дела были вторичными в сравнении с ее неистовым желанием стать матерью… В браке или вне брака?.. Нет, все же в браке, первом браке…

Что в домашнем кабинете Брагина, что на рабочем месте в институтской лаборатории в последнее время его тайного романа с Лерой был необыкновенный порядок, говоривший о великом сосредоточении на деле всей жизни и творческом вдохновении. Так получилось, что своих первых «главных» аспирантов Брагин отпустил в бессрочные научные зарубежные «стажировки», а то и сразу по новому месту работы в фирмах Кремниевой Долины, – как-никак великая страна рухнула в одночасье, и академическая наука рыночными реформаторами финансировалась по остаточному принципу. А своих новых аспирантов и молодых сотрудников лаборатории Брагин загружал текущей плановой работой наполовину, а то и меньше – без своего традиционно жесткого контроля за исполнением плана. У него в последние три месяца даже не было лишнего рабочего времени на обсуждение полученных результатов с сотрудниками. Причина была проще простого: он изобретал новые структуры, элементы и системные блоки интегральной электроники высокопроизводительных компьютерных и телекоммуникационных систем и самостоятельно моделировал, рассчитывал новые технические и технологические решения на личном персональном компьютере и мощной рабочей станции института.

Это был его личный вызов времени и обстоятельствам. Ведь он, возможно, как никто другой, понимал, что десять-пятнадцать, а то и двадцать, фундаментальная и прикладная наука и его личные исследования в дорогом, любимом Отечестве никому не будут нужны. А вот изобретения, открытия на перспективу – это совсем другое дело! – здесь можно под кураж наворотить много чего стоящего и прорывного. И он с головой окунулся в стихию изобретательства, к тому же Брагин был единственным изобретателем в их академическом институте, к тому же председателем местного общества изобретателей и рационализатором (ВОИР). К своему стыду и разочарованию он за несколько лет после перехода завлабом в академический институт, ставши сразу председателем отделения ВОИР, так и не смог вывести на изобретательскую стезю своих ученых коллег их других лабораторий и отделов. Будучи сам изобретателем «с младых ногтей» со своих студенческих и аспирантских лет, Брагин сумел зажечь дух изобретательства и коллективного творчества только в своих подшефных аспирантах. К тому же чтобы предать изобретательскому делу какой-то инициативный, но плановый характер, он несколько раз включал в заявки на изобретения директора института, академика, у которого он сам когда-то был аспирантом и под его научным руководством ровно в положенный трехгодичный срок очной аспирантуры защитил свою первую кандидатскую диссертацию.

Брагин в самом процессе изобретательства – личного и в команде – видел близкую его мятежному духу спортивное соревнование. Ведь когда-то давно он много времени отдал тренировкам и соревнованиям в индивидуальных беговых и прыжковых видах легкой атлетики, лыжных гонках, а также в командных играх футбола, хоккея с шайбой и мячом, гандбола. Но, получив в ранней юности спортивные травмы, несовместимые с деятельностью в большом спорте, остановившись на получении первого разряда и каэмэса, перенес азарт соревнования и достижения высоких и даже высших достижений в большую науку математического моделирования сложных объектов и изобретательство в области микросхем и систем, измерений параметров технологий и приборов. В своей футбольно-хоккейной юности он практически всегда был капитаном команд и просто обожал дух командных соревнований ради честной красивой спортивной победы.

А чем могучее радостное изобретательство уступает большому спорту? Тот же дух соревнований, новизны, та же красота побед и преодоления, желание отдать все силы ума и души для достижения победы, к тому же