Елена Михалкова - Дом одиноких сердец

«Смерть ходит за мной по пятам так непринужденно, что временами мне даже становится смешно. Нет-нет, никакой старухи с косой и прочей бессмысленной атрибутики вроде черной мантии до пола. Скорее кружевной зонтик или букетик цветов… со вкусом подобранный плащ… Поэтому иногда мне кажется, что на меня в солнечный день падает тень. Или запах цветов, почти неуловимый, появляется где-то совсем близко. Или шуршание плаща раздается на совершенно пустой лестничной клетке. В такие секунды я резко начинаю ощущать смысл слов, которые бездумно произношу, — например, лестничная клетка. И я внутри лестничной клетки, за решеткой. Не хватает только дрессировщика, который войдет с кнутом и выведет меня на арену.

Жаль, что я не верю в Бога, — так было бы гораздо легче. И еще жаль, что мое дело останется незаконченным. Если только мне не удастся найти человека, который закончит его за меня.

Но тут возникает небольшая моральная дилемма, правда? Ведь если я все-таки найду его, то дама с букетиком, под кружевным зонтиком, в хорошо пошитом плаще будет ходить уже за ним. С одной стороны, не очень хорошо. С другой стороны, для меня к тому времени это не будет иметь ровным счетом никакого значения.

А раз так — нужно его найти».

Даша гуляла по лесу, с наслаждением вдыхая упоительный запах сосен и травы. Август выдался холодным и дождливым, и Даша с грустью думала о том, что коротким летом не удалось в этом году полностью насладиться. Но сегодняшний день был ласковым и теплым. «Счастье какое, — вздохнула Даша, вертя в руках пахучую сосновую веточку, — в кои-то веки не нужно Прошку мыть». Словно услышав ее мысли, Проша обернулся и посмотрел на нее долгим задумчивым взглядом.

— Иди, иди, — махнула ему Даша. — Нечего меня гипнотизировать. Еще пять минут — и домой!

Проша гулко гавкнул, повернулся и неторопливо засеменил по росистой траве. Еще некоторое время Даша глядела ему вслед, одновременно размышляя: на завтрашнее утро назначены занятия, которые нужно хорошенько распланировать.

Впереди раздался собачий бас, быстро выведший ее из задумчивости. «Опять бомж», — решила Даша и ускорила шаг. Но Проша, обычно от души облаивавший любого человека, от которого пахло спиртным, неожиданно замолчал. Обогнув кусты, она увидела, что пес стоит на тропинке, наклонив голову и изучая человека под корявой раскидистой сосной.

— Не бойтесь! — крикнула Даша еще издалека, разматывая на ходу поводок. — Он не кусается.

— А я, сударыня, прекрасно вижу, что он не кусается, — ответил звучным голосом человек под сосной. — По-моему, вполне благовоспитанный пес флегматичного темперамента.

Даша подошла поближе и теперь смогла разглядеть обладателя звучного голоса. Это был высокий сухопарый старик в сером костюме, на вид лет семидесяти, с пушистыми белыми усами над верхней губой и гладко выбритым подбородком. Подойдя к нему, Даша уловила легкий запах одеколона, мгновенно вызвавший воспоминания из далекого детства: она маленькая сидит у деда на коленях, завороженно рассматривая сказочную, волшебную шкатулку. По крышке шкатулки скачут три коня с развевающимися гривами — белый, черный и красный, а за ними, в шкатулочной дали, встает изумрудный лес. Шкатулка черная, гладкая, пахнет лаком, но внутри — какое разочарование! — лежат всего лишь скучные маленькие книжечки в красных и зеленых обложках, какие-то документы да пара запасных ключей от входной двери.

Воспоминание в долю секунды промелькнуло в Дашиной голове, пока она рассматривала старика с пушистыми усами.

— А вы хорошо разбираетесь в собаках? — спросила она, улыбнувшись. Старикан ей понравился.

— Я хорошо разбираюсь в хозяевах, — усмехнувшись в усы, ответил тот. — Иногда, знаете ли, достаточно увидеть хозяина, чтобы рассказать о характере его пса.

— Не может быть, — рассмеялась Даша.

— Может, сударыня, уверяю вас, может. Вот, например, иногда в дальней части парка, там, где детская площадка — знаете? — я встречаю мужчину с двумя таксами. Вы, может быть, их тоже видели.

Даша неопределенно кивнула, с интересом ожидая, что незнакомец скажет дальше. Хозяин такс жил двумя этажами ниже ее, и о характере его псов она имела полное представление.

— У такс ведь обыкновенно какой характер? Правильно, независимый и самолюбивый, — продолжал старик. — Так вот, с этими двумя таксами я близко не знаком, но готов заложить свою вставную челюсть, что они совершенно инфантильны и подавлены хозяином. Более того, и чувство юмора, присущее многим представителям этой чудной породы, у них отсутствует. Вот не улыбаются они — и все!

Даша подозвала Прошу и наклонилась над его ошейником, стараясь скрыть удивление. Старик на редкость точно описал обеих несчастных животин, которые были так забиты хозяином, что боялись гавкнуть лишний раз. Хотя вполне возможно, пришло ей в голову, что старик просто хорошо знает всех троих.

— А вот сейчас вы подумали, я вижу, — раздался у нее над ухом голос, — что я с собачками и раньше встречался и с их хозяином также. Нет-с, уверяю вас, не встречался и близко не общался. Так что вы ошибаетесь на мой счет.

Даша подняла глаза на старика, и выражение ее лица было такое, что тот расхохотался.

— Сударыня, я не читаю мысли, — покачал он головой с довольной усмешкой.

— Но тогда как же… — растерянно начала Даша.

— Как я узнал? Немного наблюдательности, вот и все. Собственно говоря, у большинства людей мысли идут по стандартному варианту — удивление, недоверие, потом настороженность. И вы не явились исключением.

— Просто вы так точно описали, — пробормотала Даша, смутившись. — Вот я и подумала…

— Не стоит извиняться, — великодушно махнул рукой старик, хотя она и не думала этого делать. — Между прочим, по любой собаке точно так же можно определить и характер ее хозяина, но об этом мы с вами побеседуем в другой раз. Да, прошу меня простить великодушно: я же не представился. С вашего позволения — Петр Васильевич Боровицкий.

Он слегка поклонился Даше и, взяв ее руку, галантно прижался к ней губами. Оторопев от неожиданного и непривычного для нее жеста, Даша только почувствовала, как мазнули по руке пушистые усы и еще сильнее пахнуло старым, давно забытым запахом мужского одеколона.

— Даша, — выговорила она. — То есть Дарья Андреевна.

— Разрешите, Дарья Андреевна, предложить вам небольшую прогулку по парку, — предложил Петр Васильевич. — Если, конечно, вас не слишком обременит в качестве спутника такая трухлявая развалина, как я.

Даша совершенно искренне запротестовала, причем сразу против всего: и против «обременит», и против «трухлявой развалины», но тут заметила искорки в глазах старика. «Елки-палки, да он ни секунды в моем согласии и не сомневается! — поняла она вдруг. — И развалиной себя не считает, и вообще вертит мной, как захочет!» От такой мысли Даша рассмеялась, непринужденно, как хорошего знакомого, взяла старика под руку, и они пошли по парку. За ними семенил довольный Проша, радуясь, что хозяйка не будет его дергать ближайший час. Тут он был совершенно уверен.

К концу прогулки Даша узнала о своем новом знакомом довольно много. Петр Васильевич оказался журналистом и писателем, собиравшим материал для новой книги. Он сообщил Даше название нескольких уже опубликованных своих книг, но ни одной из них она не читала и поинтересовалась, о чем же будет новая книга. И тут выяснилось кое-что для нее неожиданное.

— Вы, наверное, видели пансионат в глубине лесопарка? — спросил Петр Васильевич и, узнав, что Даша не видела, очень удивился.

— Понимаете, мы в этом районе только третий месяц живем, — объяснила Даша. — Купили здесь квартиру. Много лет снимали жилье и вот наконец купили собственное. Поэтому я еще не весь лесопарк обошла, а только один кусочек.

Тогда старик рассказал, что пансионат, раньше называвшийся «Прибрежный», несколько лет назад выкупили в частную собственность. Новые владельцы организовали там дом престарелых.

— Типичный частный дом престарелых, — рассказывал Петр Васильевич, постукивая тростью при каждом шаге. — Название сохранили прежнее, и теперь полностью он именуется так: Патронажный пансионат «Прибрежный». Стариков там проживает немного, около тридцати человек, и чуть ли не столько же обслуживающего персонала. Так вот, директриса его — на новом русском языке она именуется управляющей — разрешила мне бывать у них, практически беспрепятственно, и я изучаю стариков, живущих там, беседую с ними, а после по беседам пишу свою книгу. Приезжаю сюда три раза в неделю и с утра до обеда, как правило, присутствую. А когда у них начинаются медицинские процедуры, гуляю для моциону по здешнему прекрасному парку. Вот, собственно, и все.