Далия Трускиновская - Охота на обезьяну

– Ну, как? Хочешь быть обезьяной? – с надеждой спросил Артем.

Наступило молчание. Четверо солидных и прилично одетых мужчин уставились на долговязого сопляка. Задумчивость этого драного джинсового балбеса их раздражала. Они, трое взрослых, зависели сейчас от решения сопляка.

Самый старший, шпрех Антон Петрович, вздохнул и пробасил:

– Куда уж дальше-то…

Действительно – дальше было некуда. Тощий восемнадцатилетний балбес, ростом под два метра, носил длинный светлый хвост, что при подбритых висках выглядело диковинно. И еще у него в правом ухе было два серебряных колечка, а в левом – семь.

– Ага, – сказал балбес.

– Я говорил, что на панка можно положиться! – обрадовался Артем. – Так что в половине пятого прошу на репетицию!

– Ага, – согласился балбес, повернулся и ушел.

– Твое приобретение, – буркнул Антон Петрович. Тарасов, старший униформист, покосился на Артема, но промолчал.

– Мое… – Артем покачал головой, как бы удивляясь собственной отваге.

Хотя на самом деле все было не так. Панка принял на работу Гаврилов, жокей-сальтоморталист. У Гаврилова не было другого выхода. Оба его конюха покинули цирк. Первый конюх, Наташка, в возрасте тридцати девяти лет оказалась беременна и собралась домой рожать. Второй конюх, Ирма, допилась до таких приключений, что видавшие всякое цирковые артисты посоветовали Гаврилову немедленно ее уволить. Возможно, против мужчины-алкоголика при лошадях они бы не так возражали, но основательно пьющая женщина внушала им какой-то ужас.

Гаврилов пошел к Артему и попросил красиво написать объявление. Мол, требуется служащий по уходу за животными, зарплата маленькая и работа выездная. Как Ирма внушала цирковым ужас своим пьянством, так Артем – нечто похожее вечными стопками книг на полу у гримировочного столика.

Поэтому к нему приходили за помощью при заполнении анкет и прочих письменных проблемах.

Объявление провисело на цирковых дверях и окрестных столбах две недели.

Беременная Наташка ежедневно грозилась все бросить и уехать, Гаврилов умолял, Наташка откладывала отъезд еще на пару деньков…

А тем временем программа практически завершила работу в этом городе. И Гаврилов решительно не понимал, как без конюха перевозить лошадей в другой положенный по плану циркового конвейера город.

Тут-то и появился балбес с хвостиком.

Он честно признался, что лошадей видел только по телевизору, что горячей любви к ним пока не питает, но вообще животных уважает и хочет работать в цирке и путешествовать. Вернее, признавались за него Артем и Гаврилов, а балбес в основном таращил голубые глаза, говорил «ага», а если что-то отрицал – то мотал головой и гнусавил «мн-не-а!» Артему и Гаврилову стало очень любопытно, почему нужно вдевать в ухо сразу семь колечек.

– Я же панк, – объяснил балбес.

Гаврилов сперва чуть не выставил подозрительного претендента, но Артему парень чем-то понравился. Возможно, тем, что на случайную шутку неожиданно громко расхохотался, обнаружив полную обойму замечательных белоснежных зубов.

Артем как раз решал стоматологические проблемы и изумлялся ценам на пломбы с коронками. А тут такое богатство – и совершенно бесплатно.

Вторым аргументом оказался хвост панка. Артем как начал смолоду обесцвечивать волосы, так и под старость занимался этой неблагодарной возней. Только двадцать лет назад он делал ярко-желтой русую шевелюру, а теперь сражался с сединой. Седой клоун – это, знаете ли, неприлично. А панк без всякой химии имел желтый хвост.

Третьим аргументом была безвыходность ситуации.

Гаврилов сказал Артему, что в случае недоразумений отправит чистить лошадей самого Артема, и повел балбеса в отдел кадров – оформлять на работу. Тут выяснилось, что зовут его Андреем, что школу он бросил, что восемнадцатый день рождения отметил два месяца назад и что судимостей не имел.

Таким образом Артема стали считать как бы крестным папашей конюшенного панка.

Тот показал себя с лучшей стороны. Прямо-таки поселился в цирке. Все указания Гаврилова записал в блокнот. Прекрасно перенес путешествие с лошадьми в товарном вагоне. На новом месте не капризничал из-за гостиницы, согласился жить в общаге прямо при цирке, да и вообще высовывался мало. Единственно – стал на новом месте куда-то пропадать. В середине дня уходил часа на два-три. Гаврилов не возражал – парень молодой, пусть порадуется жизни. А Артем как-то случайно увидел его в компании таких же безалаберных панков с сережками.

Неподалеку от цирка был довольно большой парк. Сперва Артем, обнаружив его, усомнился – а можно ли тут выгуливать собак? Оказалось – всюду понатыканы таблички с зачеркнутым силуэтом пса, и тем не менее по газонам носятся стаи ухоженных аристократов. Хозяева же прохаживаются по дорожкам с поводками и дают дружный отпор всякому, кто со скандалом требует, чтобы на огромного, к примеру, дога или мощного ротвейлера нацепили намордник.

Естественно, Артем стал водить сюда Арго. Обаятельный курцхаар сразу вписался в собачью компанию, причем именно с догом у них завязалась поразительная дружба.

И все же Артему не хотелось, чтобы какой-нибудь собачий патруль, облеченный полномочиями, застукал его на газоне с собакой. Дойдет, чего доброго, до циркового начальства, а оно и так не в восторге от личной живности артистов. Собак обычно оставляют ночевать в гримерках, выгуливают впопыхах на цирковом дворе, и порядка все это как-то не прибавляет.

Артем стал искать укромное местечко. И набрел на странный закоулок, как бы отгороженный от прочего парка густыми шпалерами каких-то кустов с красными ягодами. Там стояли полукругом скамейки вокруг сухого бассейна с бетонными дельфинами посередке. На бортике бассейна сидела молодежь с пивом, более или менее расхристанного вида. Кто-то спал на скамейках, причем спал вполне почтенно – разувшись, выставив параллельно сношенные кроссовки, укрывшись чуть ли не целым одеялом. Многие были в наушниках, а плейеры висели на поясах. Кругленькая девица сидела прямо в бассейне, прислонившись к дельфинам, и мирно читала.

Молодежь ничем этаким Артема не поразила. Похожие картинки он наблюдал в разных городах. Но среди юных обормотов сидел странный горбатый старик, лысый, но с остатками поседевших курчавых волос, тоже стянутых в хвостик.

Старик не то чтоб был центром компании, возможно, он просто случайно оказался в середине скамейки, но впечатление складывалось, будто вся эта неторопливая жизнь заверчена вокруг него. Может, потому, что сидел он совершенно неподвижно, инициативы не проявлял, а вот к нему время от времени обращались, и он вполне спокойно отвечал. Очевидно, старик был местной достопримечательностью.

Одет он был в молодежном вкусе – старые джинсы и все прочее, разве что без сережек.

Конюшенный панк сидел через две персоны от странного деда, держал в руке обойму магнитофонных кассет и что-то объяснял соседу, тыча пальцем в надписи на торцах. Артем разобрал одно слово – «дэтники». Кто это и что это – догадаться было невозможно, только, судя по восторгу панка, наверняка неудобоваримое. На пальце у Андрея был килограммовый перстень под серебро, с черепом, в который врубился топорик, и еще какими-то колючками.

На основании перстня Гаврилов отказался выдавать панку крюк для расчистки копыт, потому что перстнем это можно было сделать куда как удобнее. О том, что крюк, как и многие другие лошадиные мелочи, потерян Бог весть когда Ирмой, Гаврилов, естественно, умолчал.

Артем незаметно прошел вплотную к компании, потянул носом и поморщился.

Ребята курили травку. У Андрея сигареты не было, да и в цирке никто его курящим не видел, но Артема одолело беспокойство. Он решил поговорить с балбесом, но как-то обстоятельства не складывались.

И вот возникла обезьянья проблема.

Антону Петровичу втемяшилось поставить древнюю репризу «Обезьяна». Идея возникла как бы назло Артему, чьи изящные репризы вызывали смех, но не хохот. А старый шпрех хотел, чтобы в цирке гремело. Тем более, что между номером жонглеров и канатоходцев получалась огромная пауза. Нужно было установить стояки, натянуть канат, пристегнуть растяжки, ну и так далее. Вот шпрех и раскопал в костюмерной побитый молью обезьяний костюм.

Для репризы требовались сам Антон Петрович, Артем, еще двое и обезьяна.

Шпрех завербовал старшего униформиста, который участвовал в этой репризе чуть ли не сорок лет назал. Третий участник, Сережа Львов, вечный многообещающий мальчик и энтузиаст, был уже взрослый дядя с лысиной, но только собирался удивить мир. Он, можно сказать, сам предложил шпреху свои услуги. Кой черт занес его в цирк, Артем понять не мог и не пытался.

Сережу все принимали как факт, как аксиому, а режиссеры – и как тяжкий крест. А работал он иллюзию, причем относился к своему номеру крайне азартно.