Анна Малышева - Завтра ты умрешь

Ника вынырнула, протерла глаза, быстро вымыла голову и встала под душ. Домашние дела, скромные, но неотложные, требовали ее участия, но весь вечер, стирая белье, стоя то у раковины, то у плиты, она думала о женщине, спрятанной от мира в загородном особняке, притаившемся среди вековых сосен. Она видела, как сгущаются сумерки вокруг неприветливого красного дома, как зажигаются окна в мансарде, как ровно шумят от ветра деревья, окружившие дом. Зажглись фонари на чугунных столбах, и на веранду с бокалом коктейля и сигаретой вышла высокая светловолосая женщина, уже нетвердо стоящая на ногах. Она видела, как мерцает, вспыхивая и тускнея, огонек сигареты, освещая грубоватое лицо Натальи, и это видение было таким ясным, что Ника застыла с ложкой в руке, забыв попробовать суп. Она никогда не тяготела к мистике, считая себя совершенно уравновешенным и рациональным человеком, и тем удивительнее была пришедшая из ниоткуда уверенность, что ее подруга сейчас стоит и курит на веранде.

– Что, так и будешь дуться? – донесся до нее голос мужа – как будто издалека. Ника очнулась и попробовала остывший суп. Он был безнадежно пересолен. «Мама сказала бы, что я влюбилась».

– Я спрашиваю, так и будешь играть в молчанку? – Олег заметно нервничал. – Из-за такой чепухи!

– Для меня это было работой, – сдержанно ответила она, принимаясь разбавлять водой пересоленный суп. – Мне надо было задержаться.

– Ну и задержалась бы! – бросил он. – Я-то думал, ты в гостях.

– А если бы и в гостях? Я не имею права поехать в гости?

Они никогда еще не ссорились по такому поводу, и муж растерялся, не найдя ответа. Свободного времени у обоих супругов было одинаково мало, так что у них не возникало вопросов, как и с кем его проводить. Они неизбежно отдавали его друг другу, жалея только о том, что мало бывают вместе… И вдруг один из них заявил о своих правах на самостоятельность.

– Хорошо, – наконец ответил Олег, и в его голосе звучала сдавленная обида. – Тогда я тоже буду брать отгулы от семьи.

– Я не возражаю.

– Только предупреждай меня заранее, а не ставь перед фактом, как сегодня! И что это за работа такая, хотелось бы знать?

Ника, отвернувшись к плите, только пожала плечами.

– Ты не скажешь? – окончательно обиделся муж.

– Сказать пока нечего, и кстати, во многом потому, что я там не осталась. Если хочешь провести журналистское расследование, надо забыть, что у тебя есть дом. – Она накрыла кастрюлю крышкой. – Может, это вообще не для меня… Ладно, если будешь смотреть телевизор, сделай потише, я ложусь спать.

Она быстро постелила постель и, лежа в темноте, слабо разбавленной светом ночника, снова попыталась представить себе особняк среди сосен. Теперь она не видела на веранде женской фигуры с сигаретой, все фонари, кроме одного, погасли, окна в мансарде были темны. Усиливался ветер, сосны шумели мощно и ровно, послышались первые шлепки крупных капель по вымощенной дорожке – начинался дождь. Здесь, в Москве, за окном ее комнаты стояла тихая ясная ночь, но за городом – Ника была уверена – уже вовсю шел дождь. Ее вдруг потянуло туда, потянуло с такой силой, будто здесь ее ничто не удерживало, будто здесь у нее не было ничего дорогого, ничего своего. Это чувство было настолько сильным и пугающим, что она вскочила и босиком подошла к кроватке, где спал сын. Алеша дышал спокойно и ровно, с забавной важностью оттопырив нижнюю губу и слегка чему-то хмурясь во сне. Ника склонилась, осторожно поправила одеяло и на цыпочках вернулась в постель. С кухни доносились приглушенные звуки телевизора – муж смотрел футбол. Она впервые легла спать, не пожелав мужу спокойной ночи, но самым странным было то, что это вовсе ее не мучило и не тревожило. «Неужели я изменилась? – спросила она себя, проваливаясь в сон. – Разве можно измениться за день?»

Ника уснула, не ответив себе на этот вопрос, и уже не слышала, как в комнату вошел муж. Он остановился у постели и некоторое время стоял над изголовьем, вглядываясь в лицо спящей жены. Только что, ища у нее в сумке таблетки от головной боли (Ника всегда носила их с собой), он наткнулся на цифровой фотоаппарат. Находка насторожила и озадачила его – жена никогда не фотографировала сама, при ее офисной работе это было совершенно лишним. Ника никогда не мечтала заниматься журналистскими расследованиями. Он всегда знал, во сколько она вернется домой, – за исключением трех дней в месяц, когда сдавался номер. Она была предсказуема, надежна, проста, как и вся их жизнь, налаженная методом проб, ошибок и взаимных уступок. Эта жизнь совершенно устраивала Олега и, как он думал до сегодняшнего дня, Нику тоже… И вдруг – ее внезапный бунт, беспочвенный, вздорный, ни к чему не ведущий…

– Ты всерьез решила стать вольным стрелком? – тихо спросил он, склоняясь над спящей женой.

Ответа не было.

Свет единственного зажженного фонаря не достигал веранды, окна охотничьей гостиной были темны, и потому женщина в мокром дождевике, взбежавшая на крыльцо, резко вскрикнула, чуть не столкнувшись с высокой фигурой, преградившей ей путь.

– А-а-ах! – она отшатнулась и едва не упала со ступенек.

– Что ты орешь? – женским голосом осведомилась напугавшая ее фигура. – Ксению разбудишь.

– Это ты! – отрывисто выдохнула Ольга, отбрасывая на спину полиэтиленовый капюшон и поднимаясь на веранду. – Зажгла бы свет! У меня чуть сердце не оборвалось!

– А кого ты ожидала увидеть? – Наталья чиркнула зажигалкой, и огонь на миг осветил ее полные губы с зажатой сигаретой. – В доме ты да я, да куча кошек… Ну и Ксения, конечно. Забор надежный, охрана не спит, мы здесь, как в сейфе! Нервы разгулялись, что ли?

– Можно подумать, ты спокойна! – огрызнулась Ольга, освобождаясь от дождевика и вешая его на перила веранды. – Дай сигарету. Смотри, какой дождь припустил! Наверное, начальство сегодня не приедет. Я спрашивала на вахте, им никто не звонил.

– Не приедут, и не надо, – Наталья поднесла ей зажженную зажигалку. – Кому они тут нужны?

– Тебе точно не нужны! – язвительно заметила горничная, раскуривая сигарету. – В таком виде лучше им на глаза не попадаться!

– А что они мне сделают? – В голосе Натальи зазвенел лихой пьяный вызов. – Уволят?

Она засмеялась и, выставив руки под дождь, набрала в ладони воды. Плеснув ею в разгоряченное лицо, женщина заговорила уже спокойнее:

– Они отлично знают, что тогда устроит Ксения, так что мне на их ругань – тьфу!

– А на себя тебе тоже – тьфу? – укоризненно ответила Ольга. – Послушай, это же происходит на моих глазах, вот уже пятый год! Ты спиваешься!

– Глупости! – Наталья тряхнула мокрыми волосами. – Пара коктейлей от скуки, это не называется…

– Не пара!

– А ты считаешь?

– Да! От скуки! – парировала Ольга. – И честно тебе скажу, я давно уже гадаю, кто из вас двоих первой финиширует – ты или Ксения!

– Что ты имеешь в виду? – Голос Натальи заметно сел – то ли от волнения, то ли от сырости.

– Иногда мне кажется, что сумасшедшая – ты и кончится тем, что тебя упекут в дурку!

– Бред! – Наталья окончательно протрезвела. Протянув руку, нащупала на стене выключатель, и под сводами веранды зажегся розовый фонарь, свисающий на длинной бронзовой цепи. – Иди к себе, не зли меня!

– А ты не приказывай! – резко ответила горничная. – Тебе, конечно, разрешено все, но ты здесь пока не хозяйка! Ты знаешь кто?

Наталья побагровела и сдавленно выговорила:

– Раньше думала, что знала! И кто же я?

– Шутиха, приживалка! Живая игрушка, вот кто! – Ольга повысила голос, бесстрашно встречая ее яростный взгляд. – И пьешь ты потому, что знаешь это! И хотя твердишь на всех углах, что любишь Ксению, сама ненавидишь ее!

– Врешь! – вскрикнула Наталья. Голос внезапно сорвался, и она хрипло закончила: – Ты завидуешь, и все!

– Чему? – с деланной жалостью ответила горничная. Ольга держалась спокойно, явно наслаждаясь бессильной злобой противницы. – Посмотри, что с тобой стало за пять лет! Я помню, какая ты пришла, а вот какой ты уйдешь, если вообще уйдешь? Ты же стала ее тенью! Ты без нее никто!

– Неправда! – прохрипела Наталья. – Уйду, когда захочу, хоть сейчас!

– И поедешь в свою однокомнатную квартиру в Королеве? И будешь проедать сбережения? То есть пропивать, – беспощадно уточнила Ольга. – Да ты там и дня не выдержишь, запросишься назад!

Повисла пауза, во время которой слышался только ровный шум дождя да тяжелое дыхание Натальи.

– Думай лучше о себе, – наконец посоветовала она. – Мы тут все в одной лодке.

– Не совсем! – не сдалась Ольга. – Я-то работаю, так же, как работала бы в другом месте. Мне все равно, за кем убирать – за банкиршей, за актрисой, за сумасшедшей… Грязь везде одна и та же. Я продаю тут свое время и свои руки, а ты?

– Да что на тебя нашло? Пять лет молчала и вдруг заговорила!

– Слишком долго молчала! Не знаю, как ты, а я точно уволюсь! Ненавижу этот дом! Мне все кажется, что кто-то бегает по темным комнатам и прячется, как только включишь свет… И знаю ведь, что это кошки, а мне все чудится, будто кто-то другой!