Александр Бондарь - На развалинах Старой Крепости

Мужчина достал сигарету.

— Алика, — попросил он, — я забыл зажигалку. Пойди принеси.

— Где? — спросила девочка и быстро встала со стула.

— В купе, на столике, а если нет на столике, то в кармане пиджака.

— То в кармане пиджака, — повторила смуглая девочка и направилась к открытой двери вагона.

Мужчина открыл газету, а Натка, которая с любопытством слушала весь этот короткий разговор, посмотрела на него искоса и неодобрительно.

Но вот пейзаж за окном поплыл — поезд тронулся. Мужчина отложил газету и быстро вышел. Вернулись они уже вдвоем.

— Ты зачем приходил? Я бы и сама принесла, — спросила девочка, усаживаясь опять на стул.

— Я знаю, — ответил отец. — Вспомнил, что забыл другую газету.

Поезд ускорил ход. С грохотом пролетел он через мост, и Натка загляделась на реку, на луга, по которым хлестал грозовой ливень. И вдруг Натка заметила, что темноволосая девочка, спрашивая о чём-то отца, указывает рукой в её сторону. Отец, не оборачиваясь, кивнул головой.

Девочка, придерживаясь за спинки стульев, направилась к ней и приветливо улыбнулась.

— Простите, но это моё, — сказала она, указывая на торчавший из-за цветка журнал.

— Почему твоё? — не поняла Натка.

— Потому что это я забыла. Ну, утром забыла, — объяснила она, подозревая, что Натка не хочет отдать ей журнал.

— Что ж, возьми, если твоё, — ответила Натка, заметив, как блеснули глаза у девочки и быстро сдвинулись брови.

— Спасибо, — отчетливо произнесла темноволосая девочка и, схватив журнал, вернулась к своему месту.

Ещё раз Натка увидала их уже тогда, когда она сошла в Сочи.

Темноволосая девочка по имени Алика смотрела в распахнутое окно и что-то говорила отцу, указывая рукой на тёмные вершины уже недалёких гор.

Поезд умчался дальше в сторону Адлера, а Натка, вскинув сумку, зашагала в город, чтобы сегодня же с первым автобусом уехать к берегу этого уже ей знакомого моря.

В футболке и синих шортах, с полотенцем в руках, извилистыми тропками спускалась Натка Шегалова к пляжу. Когда она вышла на платановую аллею, то встретила поднимающихся в гору подростков. Они курили и грязно высказывались. Встречную девушку эти ребята проигнорировали.

— Короче, я его одним ударом! — размахивая руками рассказывал маленький рыжий пацанчик. — Сразу половину зубов выплюнул.

«Интересно, — подумала Натка, — это уже наши или ещё чужие?»

Когда она спустилась на горячие камни, к самому берегу, то увидела, что у воды деловито дымят двое малолеток. Ветер равнодушно принёс Натке сладковатый запах анаши. «Неужели я выдержу здесь аж до конца сезона?» — как-то очень спокойно подумала Натка.

Она разделась и вошла в воду. Но не успела Натка окунуться по пояс, как с берега её окликнули. Она обернулась и увидела Алёшу Николаева, который работал в лагере старшим вожатым.

— Натка, — соскакивая с велосипеда, закричал он сверху, — уральцы приехали?

— Я не в курсе. Из Питера были человек десять. И ещё — с Воронежа. Пока, вроде, всё.

— Ну, значит, ещё не приехали… Натка, — закричал он опять, вскакивая в седло велосипеда, — покупаешься, зайди ко мне или к Фёдору Константинычу. Есть дело.

— Какое ещё дело? — удивилась Натка, но Алёша махнул рукой и умчался под гору.

Море было тихое: вода светлая и тёплая.

После всегда холодной и быстрой реки, в которой привыкла Натка купаться ещё с детства, плыть по солёным спокойным волнам показалось ей до смешного легко и несложно. Она заплыла довольно далеко. И теперь отсюда, с моря, эти кипарисовые парки, зелёные виноградники, кривые тропинки и широкие аллеи — весь этот лагерь, раскинувшийся у склона могучей горы, вдруг показался ей светлым и прекрасным.

На обратном пути она вспомнила, что её просил зайти Алёша. «Какие у него ко мне дела, интересно?» — подумала Натка и, свернув на крутую тропку, раздвигая ветви, направилась в ту сторону, где стоял штаб лагеря.

Вскоре она очутилась на полянке, возле облущенного питьевого фонтанчика. Ей захотелось пить. Вода здесь была тёплая и невкусная. Натка сделала несколько глотков, потом сплюнула и пошла дальше.

Алёшу Николаева Натка не застала. Ей сказали, что он только что ушёл в гараж. Оказывается, у уральцев в двенадцати километрах от лагеря сломалась машина, и они прислали гонцов просить о помощи.

Гонцы — это Толька Шестаков и Амьер, смуглый, черноволосый паренёк из Кувейта — сидели тут же на скамейке, довольные собою и даже гордые.

Однако гордость эта не помешала Тольке набить по дороге карманы чужими яблоками, а Амьеру — запустить огрызком в спину какому-то толстому, неповоротливому мальчишке.

Мальчишка этот долго и боязливо оглядывался и всё никак не мог понять, от кого ему попало, потому что Толька и Амьер, оба, сидели невозмутимые и спокойные.

— Ты откуда? Вас сколько приехало? — спросила Натка у неповоротливого и недогадливого паренька.

— Из-под Тамбова. Один я приехал, — басистым и застенчивым голосом ответил мальчишка. — Из колхоза я.

Звали тамбовского паренька Семён Баранкин.

Он недоверчиво посмотрел в ту сторону, где сидели смирные и лукавые гонцы, потом добавил сердито: — И кто это в спину кидается? Тут и так вспотел, а ещё кидаются.

Натка не успела больше ни о чём спросить Баранкина, потому что с крыльца её окликнул высокий старик. Это и был начальник лагеря, Фёдор Константинович.

— Заходи, — сказал он, пропуская Натку в комнату. — Садись. Вот что, Ната, — начал он таким ласковым голосом, что Натка сразу встревожилась, — в верхнем санаторном отряде заболел вожатый Корчаганов, а помощница его Нина Карашвили порезала ногу о камень. Ну и — нарыв. А у нас, сама видишь, сейчас приёмка, горячка… так что обещал я тебе, что ты отдохнёшь денёк-другой с дороги, но, вот, сама понимаешь, не получается. — Фёдор Константинович развёл руками в стороны. — Придётся тебе приступать к работе прямо сейчас.

— Хорошо, — Натка кивнула. — Как скажете.

Большой радости она не выразила, но Фёдор Константинович радости и не ожидал.

— Давай, — сказал он. — Начинай работать. С Ниной ты уже познакомилась?

Натка кивнула.

— Ну вот и замечательно. Присоединяйся к ней. Она тебе скажет, что делать.

Натка привстала. Она хотела было пробормотать что-нибудь, но Фёдор Константинович уже выталкивал её из своего кабинета.

— Давай, — говорил он, — давай, иди. А то у меня других дел полно. Двигай.

…Всех отрядов в лагере было пять. Три дня в верхнем санаторном, где вожатой оказалась Натка, было шумно и неспокойно.

Только что прибыла последняя партия — средневолжцы и нижегородцы.

Девчонки уже вымылись и разошлись по палатам, а мальчишки, грязные и запылённые, непривлекательной толпой сгрудились у дверей душевой комнаты.

В душевую они заходили партиями по несколько человек. Иногда начинали грозно переругиваться, а то и драться.

Несколько раз подходил к душевой дежурный по отряду, веснушчатый мальчик Иоська Розов, смотрел неодобрительно, но разнимать дерущихся не решался.

Натка всё это время была занята вместе с другой вожатой — Ниной: они принимали уже вымывшихся мальчишек и распределяли их по палатам. Когда наконец закончили, к ним подошёл Иоська, и сказал, что время — к ужину.

— Подавай сигнал, — ответила Натка, — сейчас я приду.

Она про себя вздохнула и подумала, что после ужина хорошо бы просто посидеть где-нибудь и передохнуть. Тут к ней привели мальчишку, который, еле-еле сдерживая слёзы, рассказал, что у него украли сумку с вещами. Натка опять вздохнула и вместе с Ниной отправилась смотреть то место, где лежала пропавшая сумка.

В половине девятого умывались, чистили зубы. Потом пришла заступившая на ночь дежурная, и Натка отправилась с коротким рапортом о том, что случилось сегодня, к старшему вожатому лагеря. После этого она была свободна.

Вечер был жаркий, лунный, и Натка решила пройтись. Она поднялась в гору и там свернула по тропинке — к подножию одинокого утёса.

Незаметно зашла она далеко, устала и села на каменную глыбу под стволом раскидистого дуба.

Под обрывом чернело спокойное море. Где-то тарахтела моторная лодка. Чьи-то шаги послышались из-за поворота, и Натка подвинулась глубже в чёрную тень листвы, чтобы её не заметили. Вышли двое. Луна осветила их лица. Но даже в самую чёрную ночь Натка узнала бы их по голосам. Это был тот высокий, темноволосый мужчина в серых костюмных брюках, а рядом с ним шла девочка Алика.

Перед тем как подойти к дереву, в тени которого пряталась Натка, они, по-видимому, о чём-то поспорили и несколько шагов прошли молча.

— А как по-твоему, — останавливаясь, спросил высокий, — стоит ли нам, Алика, из-за таких пустяков ругаться?