Александр Смирнов - Вавилонская башня

— Быстро приехали, — заметил Андрей Петрович.

— Вот и повоевали. Теперь они с собаками нас быстро найдут, — поддержал командира лейтенант.

— Не найдут. Мою хату ни одна собака не найдёт, — твёрдо заверил всех Ферзь.

— Это, смотря какие собаки. Если натасканные, то найдут.

— У вас в НКВД разве не натасканные? Не нашли же?

— Пока идём, они нас догонят, — заметил Василий.

— Не догонят, мы уже пришли.

Ферзь остановился у края болота.

Впереди метров пятьдесят простиралась вонючая болотная топь. За ней, упираясь в болото, возвышалась скала, у подножья которой лежало поваленное дерево. Ветви векового исполина уходили в болото, а корневище, вцепившись в скалу и, образуя чёрный высокий шатёр, не отпускало дерево. Казалось, две могучие стихии сошлись в какой-то невероятной и жестокой схватке. У болота явно не хватало сил поглотить великана. Так и остался он лежать поваленный, но не побеждённый.

— Вот и нам так надо, — сказал командир, глядя на эту картину. — Вцепиться корнями и держаться. Даже если сил не будет — всё равно держаться.

— Собаки стали громче лаять, — забеспокоился рядовой.

— Сейчас пойдёте за мной след в след. Смотрите внимательно, а то и ойкнуть не успеете, как утопните.

Ферзь ловко прыгнул на кочку, потом на другую и оглянулся.

— Что стоите? Прыгайте! Или собак ждать будете?

Шаг за шагом, прыжок за прыжком, путники добрались до корневища. За болотом уже отчетливо слышался не только лай собак, но и крики людей.

— Давай, рядовой, отодвигай этот камень, — Ферзь указал на большой булыжник, лежащий у самого корня.

За камнем оказался небольшой лаз. Отряд, подобно ящерицам, ловко пролез в него и снова завалил за собой вход.

Ползти пришлось долго, но вскоре лаз стал шире и показался свет. Оказавшись в просторной и относительно светлой пещере, беглецы, почувствовав безопасность, смогли перевести дух и расслабиться.

— Вот теперь и пожрать можно, — сказал Ферзь.

Он скрылся в каком-то тёмном углу и вскоре вышел с мешком в руках.

— Налетай, войско!

— Откуда? — не верил своим глазам рядовой.

— При моей профессии это не проблема.

Ферзь посмотрел на промокшего лейтенанта и кинул ему шубу.

— Погрейся. Обидно во время войны от ангины помирать. Сейчас я вас изнутри согрею.

Хозяин достал бутыль с самогоном и поставил на камень, выполняющий роль стола.

Особого приглашения к трапезе никто не ждал. Голодные и уставшие мужчины набросились на еду, и только хруст с причмокиванием могли указать на обитаемость столь странного жилища. Как только еда на столе заканчивалась, Ферзь незаметно подкладывал новую. С течением времени чавканье становилось всё реже и вскоре совсем прекратилось.

— А теперь это всё запить надо. Не возражаешь, командир?

Тот утвердительно кивнул головой.

— Не только не возражаю, но и приказываю. А то заболеем.

Других мнений не было. Алюминиевая кружка моментально заполнилась мутной жидкостью и оказалась перед командиром. Тот, молча, выпил, крякнул и, наполнив кружку самогоном, передал её лейтенанту. Обойдя круг, кружка успокоилась на середине стола.

— Надо за знакомство выпить, — предложил Ферзь. — А то не по-русски как-то получается.

И снова кружка пустилась в свой хоровод. И снова, обойдя круг, успокоилась в центре стола.

— Ой, как мне по мозгам стукнуло! — заплетающимся языком еле выговорил рядовой.

— Это от усталости, — пояснил командир. — Проспишься, и завтра, как огурчик будешь.

Но если огурчиками бойцы должны были быть только завтра, то сегодня, после снятия нечеловеческой нагрузки, да ещё после солидной дозы самогона, их если и можно было с чем-то сравнить, так только с манной кашей, да и то с большой натяжкой.

Рядовой развалился возле стола и взахлёб рассказывал Андрею Петровичу о своих приключениях, приврав немного, конечно, для красного словца. Ферзь внимательно следил за рядовым и не упускал случая поймать рассказчика на вранье. Тогда тот делал вид, что обижался, и как у арбитра требовал защиты у лейтенанта.

— Нет, ну правда, почему он мне всё время не верит? — спрашивал рядовой.

Лейтенант сидел, молча, и не сводил глаз с шубы, которую дал ему Ферзь.

— Товарищ лейтенант, ну скажите ему, вы же всё видели, — не успокаивался рядовой.

Однако лейтенант будто оглох. Он смотрел на шубу и не реагировал ни на что.

Все замолчали и стали с интересом смотреть на лейтенанта.

— Я узнал её, — очнулся лейтенант.

— Кого её? — не понял Василий.

— Шубу.

— Какую?

— Вот эту. Она была в ориентировке.

— Ты узнал шубу, а я узнал тебя. Когда меня к следователю вели, ты мимо по коридору шёл, — ухмыльнулся Ферзь.

— Как же ты удрать умудрился?

— Всё очень просто. У вас в нужнике решётка всего на трёх гвоздях держалась.

— Мы тебя целую неделю ловили. Весь этот лес вдоль и поперёк прочесали.

— А на болото зайти не догадались?

— Даже в голову никому не пришло.

— А если б и пришло, всё равно не нашли.

— Вот судьба, какая! Нам ведь приказ дали открывать огонь на поражение, если найдём. А я теперь сижу вместе с тобой, ем ворованные продукты, укрываюсь украденной шубой и пью самогон.

— А что вам за это будет, товарищ лейтенант, если об этом наши узнают? — спросил Василий.

— Не знаю, — пожал плечами Кузьма, — наверное, тоже откроют огонь на поражение.

— Если бы ни Ферзь, — вмешался Андрей Петрович, — сидеть бы нам всем вместе с политруком, это в лучшем случае.

— Что же вы скажете, когда наши придут? — спросил рядовой лейтенанта. — Ведь Ферзя придётся сдать.

— Я своих не сдаю.

— Ты, начальник, за базаром следи. Если наши узнают, что для тебя вор своим стал, сам знаешь, что с тобой будет.

— Я своих не сдаю, — ещё раз повторил лейтенант.

— Да, ситуация у вас! — как-то с сожалением заметил рядовой.

— А у тебя лучше? — спросил Андрей Петрович.

— А что у меня? Я не вор и в НКВД не служу. У меня вообще всё чисто. Я потомственный пролетарий.

— Комсомолец, наверное?

— Ясное дело.

— Как же тебя, комсомолец, угораздило под началом белогвардейского офицера оказаться, да ещё барона в придачу.

Лицо у рядового вытянулось, а лейтенант с Ферзём громко рассмеялись.

— Не время сейчас, друзья, на разных языках говорить, — продолжал Андрей Петрович. — Мы все русские люди, а значит свои.

Он замолчал и о чём-то задумался.

— Если бы тогда, в семнадцатом, мы бы на одном языке разговаривали — хрен бы вы нас победили.

— Если бы тогда, в семнадцатом, все на одном языке говорили, вообще никакой драки бы не было, — добавил лейтенант.

— Однако, заболтались мы, — прервал беседу Ферзь. — Сейчас на болото туман опустится, можно будет костёр развести.

— А причём тут туман? — не понял Василий.

— А при том, что от костра обычно дым идёт, так вот при тумане его не видно, — пояснил Андрей Петрович.

— Так как ты у нас самый младший по званию, принимай дежурство. Возьми хвороста вон там, — Ферзь показал пальцем в тёмный угол пещеры, — и за работу. Через четыре часа разбудишь, я тебя сменю.

Ни через четыре, ни через пять, и даже ни через шесть часов Ферзя никто не разбудил. Отряд проспал шестнадцать часов, и спал бы, наверное, больше, если бы холод не вырвал бойцов из безмятежного рая и не заставил стучать зубами.

Пещера, которая совсем недавно издавала только тихие и нежные вздохи моментально наполнилась возгласами негодования и презрения.

— Рядовой Красной армии! Какой ты рядовой? Фраер ты, а не рядовой! — ругался Ферзь.

Василий сидел рядом, прижав уши, и трясся уже не от холода, а от страха. Он не совсем ясно понимал, кто такой фраер, но осознавал, что это кто-то очень плохой, и этот плохой — он.

— Ты уснул на боевом посту! А если бы нас немцы нашли? — вторил Андрей Петрович.

— Ну, это ты уж совсем хватил! — не соглашался Ферзь. — Никто нас здесь не найдёт. Околеть могли, это точно.

— Сейчас война и мы должны жить по законам военного времени. Ты совершил преступление и за это должен ответить по всей строгости, — заключил лейтенант.

Если кто такой фраер рядовой не понимал, то, что такое законы военного времени объяснять было не надо. Парень побелел и затрясся ещё больше.

— Интересно, как ты свои законы исполнять будешь? — спросил лейтенанта Ферзь. — У нас кроме ножа оружия нет.

— Вот ты этим оружием и исполнишь.

— Я вор, а не мокрушник.

Спорящие, видимо, поняли, что зашли очень далеко. Они замолчали и с надеждой стали смотреть на командира.

— Ты, вот что, рядовой, — сказал тот. — Ступай-ка в дозор.

— Куда? — еле выговорил Василий.

— Полезай в тоннель, отодвинь немного камень и наблюдай. Если что, сразу докладывай.