Андрей Шляхов - Психоаналитик. Шкатулка Пандоры

— Как нам жить? — переспросила Тамара Витальевна, приподняв брови так, что они едва не скрылись под челкой. — Хм! Хороший вопрос. Я думаю, что до сороковин ты останешься здесь, а потом съедешь, и, я надеюсь, мы с тобой больше не увидимся. На годовщину к Максу можешь не приходить. Я не обижусь, и он, мне кажется, тоже.

— Чего-то такого я и ждала, — вдова страдальчески вздохнула и выдержала небольшую паузу, словно осмысливая услышанное. — Непонятно только, почему я должна съезжать? А?

— Потому что я не хочу тебя видеть! — Тамара Витальевна вцепилась руками в подлокотники кресла и подалась вперед. — Потому что тебе здесь нечего делать! Потому что я терпела тебя только ради брата! Он был мужчиной. Ему были нужны твои сочные губки, твои упругие сиськи, твои ненасытные дырки и его совершенно не интересовало, что у тебя здесь и здесь!

Большим пальцем правой руки Тамара Витальевна ткнула себя в левую половину груди, коснулась указательным пальцем лба и снова схватилась за подлокотник. Искусно и тщательно скрытые годы проступили на ее исказившемся от гнева лице, и теперь было видно, что Тамаре Витальевне хорошо за пятьдесят. Настолько хорошо, что до шестидесяти рукой подать.

Ее выпад, не лишенный некоей, хоть и весьма своеобразной, комплиментарности, казалось, совершенно не задел собеседницу.

— Чисто гарпия! — издевательски ухмыльнулась она. — Были бы крылья — так взлетела бы!

Воспитанные люди никогда не позволяют себе шуток по поводу чьих-то ограниченных возможностей. Но ведь можно сказать про крылья, имея в виду ноги, причем сказать так, чтобы скрытый смысл прозвучал явственно-явственно.

— Я не совсем правильно задала вопрос, — продолжила вдова. — Мне не совсем понятно, почему съезжать должна я? Неужели ты видела завещание? Когда это ты, интересно, успела?

— Мне сегодня было не до завещания, — делая ударение на слове «мне», ответила Тамара Витальевна. — Но Макс тысячу раз говорил мне, что дом останется моим! В любой ситуации! При любом повороте событий! Что бы ни случилось!

— Знала бы ты, сколько всего он говорил мне, — осадила ее вдова. — Макс вообще любил поговорить, наобещать. Но когда дело доходило до выполнения своих обещаний…

— Тварь! — сверкнув глазами, прошипела Тамара Витальевна, и громкий шепот ее отозвался гулким эхом. — Курва! Б…дь из Старого Оскола!

Приличия приличиями, а эмоции не всегда удается сдерживать.

— Да, я приехала в Москву из Старого Оскола, когда мне было шесть лет, и не стыжусь этого! — парировала вдова. — В отличие от некоторых, которые страшно стесняются своего родного Егорьевска и при каждом удобном случае начинают кудахтать насчет того, какие они коренные москвичи. Ах-ах-ах, в восьмом поколении! А уж насчет б…ей я бы промолчала. Это гнилой стереотип — если женщина красивая и мужикам нравится, — вдова игриво качнула ногой, — то, значит, б…дь. Зависть в чистом виде.

— За-а-ависть?! — захлебнулась гневом Тамара Витальевна. — Ну и сука же ты, Анька!

— Тварь, курва, б…дь, сука… — Анна перестала загибать пальцы и выжидательно уставилась на Тамару Витальевну. — Я вообще-то пришла не для того, чтобы выслушивать оскорбления…

— Оскорбления ей не нравятся?! — Тамара Витальевна по-прежнему удерживалась от того, чтобы сорваться на крик, но во всем прочем уже не соблюдала приличий; не считала нужным соблюдать. — Да ведь это ты убила Макса!

— Неужели? — верхняя губа Анны снова дрогнула, а лицо начало наливаться краской. — И как же это я его убила?

— Тебе лучше знать как! Ты высосала из него не только кучу денег, но и все силы! Он сидел на стимуляторах! Старался соответствовать твоим запросам! Ха-ха-ха!

Притворный смех был похож на карканье. Вдобавок Тамара Витальевна театрально подняла руки кверху, и широкие рукава специального платья, которое легко было надевать и снимать, напомнили Анне крылья.

— Да по твоим запросам целой роты мало! Вибраторов полон шкаф! Довела мужа до сердечного приступа и теперь от меня хочешь отделаться! Не выйдет! Это я вышвырну тебя отсюда, а то и за решетку упеку!

— Заткнись! — прошипела Анна. — Мне за решеткой делать нечего, потому что мне не было смысла убивать мужа, который носил меня на руках и при этом пылинки с меня сдувал! Не было у меня мотива! А вот у тебя, кажется, был мотив, и, может быть, не один!

— Что ты себе позволяешь?! — Тамара Витальевна, будучи не в состоянии топнуть ногой, хлопнула ладонью по подлокотнику. — Придержи язык, тварь!

— Зачем мне придерживать язык? — ехидно поинтересовалась Анна. — Ты же свой не придерживаешь. Совсем не придерживаешь, несешь какую-то чепуху, перемежая ее оскорблениями. Расскажи лучше, о чем вы вчера так громко беседовали, что мне в спальне было слышно. Всех слов я не разобрала, но то, что Макс пообещал оставить тебя с голой ж…ой, слышала прекрасно. За что, интересно, он так на тебя осерчал? Может, расскажешь?

— Это наши семейные дела! — отрезала Тамара Витальевна, откидываясь на спинку кресла и окидывая Анну взглядом, в котором смешались ледяное презрение и жгучая ненависть. — Тебе о них знать незачем!

— Ах, да, это только тебе положено знать обо всем! — с бьющим через край сарказмом ответила Анна. — Ты знаешь даже о моих вибраторах, несмотря на то что никогда не поднимаешься на второй этаж! Небось Раиска проболталась?

Тамара Витальевна предпочла оставить вопрос без ответа.

— Да мне без разницы, кто тебе рассказал — Раиска или сам Макс, — продолжила Анна. — Меня интересует другое — за что Макс на тебя разозлился? И не причастна ли ты к его смерти?

— Да что ты несешь?!

— Примерно то же, что и ты, — спокойно ответила Анна. — Только у меня есть кое-какие основания для подозрений. В отличие от тебя. Уж я-то прекрасно знаю, насколько сильно вы с Максом ненавидели друг друга. Мне-то можно очки не втирать, я ведь тоже член семьи.

— Член! — фыркнула Тамара Витальевна. — Именно что член! Держась за член моего любвеобильного брата, ты вошла в этот дом… Бедный Макс! Я понимаю — седина в бороду, бес в ребро, но нельзя же быть слепым до такой степени! Бедный, бедный Макс!

Она схватилась руками за голову, прикрыла глаза и замерла в такой позе, словно окаменев от горя.

— Придумываешь, что бы половчее соврать? — поинтересовалась Анна, нисколько не тронутая увиденным. — Или намекаешь на то, что разговор окончен? Но разговора как такового еще не было.

— Боже мой! — тихо, едва слышно, сказала в пространство Тамара Витальевна. — Я сегодня потеряла брата…

— А я — мужа, — так же тихо вставила Анна.

— У меня была «Скорая»… Меня изводил дурацкими вопросами какой-то капитан…

— Меня он тоже изводил. Теми же самыми вопросами.

— И после этого приходишь ты…

— А почему бы мне не прийти? — Анна пожала плечами в непритворном удивлении. — Макса больше нет, и чем раньше мы определимся…

— Нам не в чем определяться! — перебила Тамара Витальевна. — Мы — совершенно чужие друг другу люди! Нас связывал Макс, чисто символически, но связывал. А теперь его нет, и мне, по крайней мере, незачем притворяться, что я испытываю к тебе какие-то родственные чувства!

— Родственные чувства?! — словно не веря своим ушам, переспросила Анна. — О каких чувствах может идти речь? Ты никогда не скрывала своего отношения ко мне! Всегда пыталась уесть, унизить, ущипнуть! Когда это ты притворялась? Может, когда подарила мне на день рождения эту жуткую репродукцию тициановской Магдалины? Такой прозрачный-прозрачный намек на мое бурное прошлое… Или когда принародно называла меня шалавой и хабалкой? Ты о чем, Тамара? Кого ты хочешь ввести в заблуждение? Оглянись, кроме нас с тобой, здесь никого нет!

— Бедный Макс! — прочувственно повторила Тамара Витальевна.

— Бедный, — согласилась Анна. — Прожить всю жизнь бок о бок с такой змеей, как ты, и не повеситься…

— Зачем ты пришла? — перебила Тамара Витальевна. — Извела Макса, а теперь хочешь и меня добить? Чего тебе надо?

— Я никого не изводила и никого не собираюсь добивать, — Анна поморщилась, давая понять, насколько ей надоели беспочвенные обвинения золовки. — Я пришла обсудить насущные вопросы. Во-первых, организацию похорон. Во-вторых…

— Организацией похорон займусь я! — твердо сказала Тамара Витальевна. — Дальше можешь не продолжать, «во-вторых», «в-третьих» и «в-десятых» мы можем обсудить потом. Если нам с тобой вообще будет что обсуждать… Надо еще узнать, какое завещание оставил Макс!

— Имей в виду, что по закону убийца не может наследовать имущество убитого им лица, — Анна встала. — Это называется «недостойный наследник». Ты не подумай, я ни на что не намекаю, это так, в рамках общего развития. Просто странно все это — вчера вы с Максом крупно повздорили, можно сказать — поскандалили, а сегодня он скоропостижно скончался от острой сердечно-сосудистой недостаточности. Наводит на размышления, не так ли?