Фридрих Незнанский - Живая бомба

Камельков развернул газету, прищурился и кивнул:

— Так точно.

— Пробеги взглядом, потом отдашь Алене. А я пока вдарю по кофе. С утра мечтаю. Поддержите?

Камельков покрутил вихрастой головой:

— Не-а. Я уже три чашки выхлестал, а Аленка не пьет. Цвет лица бережет.

Пока молодые следователи читали статью, Поремский сделал себе кофе и даже успел пару раз отхлебнуть из своей огромной чашки-супницы. Голова его чуть-чуть прояснилась, настроение приподнялось. Печальный черно-белый мир окрасился в яркие цвета и снова стал пригоден для жилья.

Наконец статья была прочитана.

— Ну как вам? — обратился к следователям Поремский.

— Стиль хороший, — отозвалась Алена. — Остро, едко. Только доказательств маловато.

— Общие фразы и намеки, — скептически заметил Миша Камельков. — Негативное явление автор обозначил четко, но что с ним делать дальше — не указал. Понятно, что между разными коммерческими группами идет борьба за влияние на этом заводе. Понятно, что в ходе борьбы они прибегают к не совсем законным методам. Но что это за методы? И какие цели преследуют эти группы? В конце концов, кто из бизнесменов хороший, а кто плохой?

— Там же написано, кто плохой, — возразила Алена. — Главный экономист завода Андрей Голубев. Он решил скинуть руководство завода и сам сесть на их место.

Камельков покосился на девушку и скептически усмехнулся.

— Голословное заявление, — сказал он. — А где конкретика? Написано, что Голубев собирался завладеть заводом для достижения своих корыстных целей. Но что это за цели?

За девушку ответил Поремский.

Статья должна была открыть цикл публикаций, объяснил он. — Но по неизвестной причине журналист закрыл тему. Лишь намекнул, что в ближайшем будущем «Ракете» грозит полное разорение. Мы должны проверить факты, изложенные в статье. Есть большая вероятность, что все это правда. А если правда, значит, это наше дело.

Камельков задумчиво потер пальцами длинный, узкий подбородок.

— А кому вообще пришла в голову идея влезть в эти проблемы? — спросил он.

— Нашему президенту, — спокойно ответил Поремский.

— Президенту? — Камельков удивленно поднял брови. — Да неужто президент читает газеты?

— Читает иногда, — кивнул Поремский. — Когда едет в метро и забывает взять с собой книжку.

— С ума сойти! Я понимаю там «СПИД-инфо» или «Мои шесть соток». Но «Коммерцию»! Впрочем, не с моим рылом лезть в этот поросячий ряд.

Поремский нахмурился и погрозил следователю пальцем:

— Ох, Камельков, подрежут тебе когда-нибудь язык за такие слова. Будешь шепелявить.

— Если и шепелявить, то только правду, — гордо ответил Камельков.

— Ладно. — Поремский отпил кофе и поставил чашку на стол. — Я встречусь с журналистом Парфеновым, а вы пока надергайте мне из Интернета все, что найдете про завод «Ракета». И про его руководство, разумеется. Чего сидим? За дело!

Алена посмотрела на Камелькова:

— Перекурим?

— Давай, — кивнул тот.

— Только в коридоре! — приказал им Поремский, который сам лишь недавно бросил курить.

— Ну что ты обо всем этом думаешь? — поинтересовалась Алена, затягиваясь сигаретой.

Камельков дернул плечом и демонстративно зевнул:

— Тоска зеленая. Предвижу долгие часы сидения за экспертными оценками, статистическими отчетами и тому подобной чепухой.

— Помнишь, что нам сказали в первый рабочий день? Оружие следователя не пистолет, а авторучка.

Камельков вздохнул:

— Боюсь, что это унылое пророчество сбудется. По крайней мере в отношении нас с тобой. Хотя… — Он пожал плечами. — С другой стороны, установки ПВО для морских кораблей — это лучше, чем мясорубки и кофеварки. Будем считать, что нам с тобой повезло. Хорошо еще, что работать будем с Поремским, а не с каким-нибудь древним старичком, для которого главное не преступника поймать, а бумажку правильно оформить. Поремский парень что надо. Правда, тоже не первой молодости.

Алена фыркнула.

— Что бы ты понимал в мужском возрасте! Ты в сравнении с Поремским двухмесячный щенок.

— Угу. А в сравнении с Турецким — двухдневный птенец. — Камельков затянулся сигаретой, стряхнул пепел и придал своему худому лицу насмешливое выражение. — Знаешь, как отдыхают на курорте мужики разного возраста? Для возраста двадцать — тридцать лет: вино, лодка, молодка. Для возраста сорок — пятьдесят: вино, кино, домино. А для шестидесяти — кефир, клистир, сортир. Впрочем, на твою любовь к лицам пожилого возраста мое скромное выступление никак не повлияет.

Алена неопределенно хмыкнула, затем затянулась сигаретой и, повернувшись вполоборота, посмотрела в окно.

— Совсем уже лето, — тихо сказала она. Снова повернулась к Камелькову и, перехватив его пристальный взгляд, усмехнулась: — На что смотришь, Карамелькин?

— Ни на что. Любуюсь.

— Мной или пейзажем за окном?

— Тобой, душа моя. Только тобой. Сигарета преображает тебя с ног до головы.

— В каком смысле?

Камельков прищурился:

— Ну без сигареты ты такая блондинистая липучка типа Мерилин Монро. А с сигаретой — настоящая женщина-вамп. У тебя даже выражение лица меняется.

— Хочешь сказать, что, когда я курю, похожа на стерву?

— Стопроцентно.

— В таком случае… — Алена в последний раз затянулась, выпустила дым тонкой струйкой и, коротко размахнувшись, бросила сигарету в урну.

— Как это понимать? — приподнял черные брови Камельков.

— Я больше не курю. Не хочу быть похожей на стерву. В наше время это уже неактуально. К тому же мужчины боятся стерв и не доверяют им, а для женщины-следователя это сродни профнепригодности.

— Хочешь быть похожей на липучку?

— Хочу ласково мурлыкать и входить в доверие к мужчинам.

— И что, больше ни одной сигареты?

— Ни одной.

Камельков ухмыльнулся:

— Ну дня на два тебя хватит. А на третий все равно закуришь.

— Ты меня недооцениваешь, малыш.

— Пари?

— Давай.

Камельков протянул Алене худую лапищу с длиннющими пальцами. Алена вложила в его лапищу свою маленькую теплую ладошку.

— Чтоб за месяц ни одной сигареты, — строго сказал Камельков.

— Идет, — кивнула Алена. — На что спорим?

— На ящик шампусика.

— А не жирно?

— Не-а. В самый раз.

— Готовь шампанское, халявщик. На этот раз тебе не обломится.

— Жизнь покажет.

Телефоны журналиста Глеба Парфенова Володя Поремский разыскал без особого труда. Оказалось, что Парфенов больше не пишет разоблачительные статьи, а работает на телевидении простым оператором. Уже через полчаса после начала своих поисков Поремский набрал номер сотового телефона Парфенова.

— Слушаю, — ответил ему жесткий, чуть сипловатый голос.

— Глеб Олегович?

— Он самый. С кем имею честь?

— Здравствуйте. Вас беспокоит следователь Генеральной прокуратуры Владимир Дмитриевич Поремский. Мне нужно поговорить с вами по поводу одной вашей старой статьи. И если можно, то сегодня.

В трубке повисла пауза, затем Парфенов издал горлом странный звук — смесь ярости и досады — и лишь затем отозвался:

— Ладно. Вы сейчас где?

— На Большой Дмитровке.

— М-м… Говорите срочно? Где же нам с вами пересечься?.. Давайте в «Макдональдсе» на Тверской? В том, что рядом с Центральным телеграфом.

— Во сколько?

— Через час. У нас там рядом съемки, а потом я часа два свободен.

— Договорились.

…Журналист оказался рыжим парнем лет двадцати восьми, с упрямым, нервным лицом, беспокойными глазами и привычкой вертеть в пальцах разные предметы при разговоре. На этот раз предметом, подвергшимся головокружительной экзекуции, оказался картонный стаканчик с остатками кока-колы, которую бывший журналист выпил почти залпом, в несколько больших глотков. Красный стаканчик так и мелькал перед глазами у Поремского.

— Значит, вы теперь оператор? — сказал Поремский, вытирая губы салфеткой (Владимир Дмитриевич решил соединить приятное с полезным и заодно пообедать).

— Так точно, — кивнул Парфенов.

Вы этому где-то учились или овладеваете профессией по ходу работы?

Парфенов едко усмехнулся:

— Этой профессией нельзя овладеть «по ходу». Я три года проучился во ВГИКе, на операторском, прежде чем перевестись на журналистский факультет.

— Ясно.

Парфенов быстро огляделся по сторонам, и в его руке откуда ни возьмись появилась маленькая бутылочка коньяку.

«Московский», — прокомментировал бывший журналист, свинтил крышку и плеснул немного коньяку в картонный стаканчик. Выпьете со мной? — обратился он к Поремскому.