Кэтлин Вудивисс - Полюби незнакомца

Багрово-алый сноп искр высоко взметнулся в ночное небо, оставив после себя огромный клуб сизого дыма. Огонь ревел так оглушительно, что никто не услышал стука копыт - высокий жеребец вновь вернулся на то же самое место, откуда только что ускакал. Скорчившаяся на его спине черная фигура резко натянула поводья и огромное животное замерло, как вкопанное. В складках надвинутого на самые брови капюшона вдруг мелькнули глаза, освещенные пламенем пожара - всадник внимательно разглядывал бродивших по двору растерянных .людей. На одно долгое мгновение его взгляд напряженно замер, будто вглядываясь во что-то. Затем он вздрогнул, резко обернулся и пристально посмотрел на вершину холма. Тонкие пальцы натянули поводья, заставив коня повернуть голову, с бока животного вонзились шпоры, вновь посылая его в галоп, и через мгновение они оба скрылись в густых зарослях. Бешено раздувавшиеся ноздри коня говорили о том, с какой скоростью мчится благородное животное, но всадник все пришпоривал и пришпоривал его. Казалось, дикой скачке не будет конца, человек в черном плаще не сомневался в выбранном направлении. Птицей перелетев через огромное дерево, которое перегородило тропинку, конь едва коснулся копытами влажной земли, подняв целое облако опавшей листвы и снова взвился в воздух, будто безумный страх гнал его вперед.

Налетевший порыв ветра сорвал с головы всадника плотный шерстяной капюшон плаща и грива густых, вьющихся волос заструилась по воздуху, словно роскошное знамя. Острые колючие веточки путались в шелковых прядях и цеплялись за капюшон, мешая девушке. Не обращая на них ни малейшего внимания, она пришпорила коня, бросив встревоженный взгляд через плечо. То и дело она оглядывалась назад, будто опасаясь какого-то страшного зверя, притаившегося в глубине леса. Шорох, который издал олень, испуганно пробиравшийся в зарослях, перепугал её до смерти. Из пересохшего горла вырвался сдавленный всхлип. Она пришпорила коня и ринулась вперед, не разбирая дороги.

Постепенно деревья стали реже. Впереди расстилалась широкая прогалина, над ней низко плыл туман, казавшийся серебряным в ярком свете луны. Всадница облегченно вздохнула, чувствуя, как в груди бешено колотится сердце. Впереди, насколько хватало глаз, тянулась долина, по которой лошадь могла скакать галопом. Девушка ударила босыми пятками по влажным бокам своего коня и огромный жеребец яростно рванулся вперед. Грохот его копыт эхом отозвался в глубокой низине, где плавал густой туман.

Вдруг девушка вздрогнула, что-то подсказывало ей, что она не одна и в ту же минуту до неё долетел скрип невидимой повозки. Копыта её коня ещё не успели коснуться земли, как она сообразила, что, к несчастью, оказалась прямо на пути мчавшегося экипажа. Леденящий ужас сковал её до кончиков пальцев, бедняжке уже казалось, что над ней всей своей массой нависла тяжелая карета, она чувствовала жаркое дыхание храпящих коней и видела их безумные глаза. Кучер-негр в последнюю минуту почти повис на поводьях, но было уже слишком поздно. Хриплый вопль вырвался из горла всадницы. Его заглушил тупой звук удара, когда она рухнула на землю, и сознание покинуло её.

Резкий толчок экипажа вырвал Эштона Уингейта из объятий сна и чуть было не выкинул его на дорогу. Он уже открыл рот, чтобы осведомиться, уж не сошел ли с ума его чернокожий кучер. Но в эту минуту коляска развернулась и он увидел, что произошло. Огромный конь, грохнувшись со всего размаху, бешено бил копытами в воздухе, а с седла камнем рухнула закутанная в плащ фигура и, отлетев в сторону, кубарем скатилась в канаву. В воздухе прозвенел жалобный крик, словно застонала раненая насмерть птичка. Прежде, чем кучер успел остановить лошадей, Эштон уже кубарем скатился на землю, на ходу стаскивая с себя пальто. Ноги его разъезжались на скользкой дороге. Опасливо обойдя испуганно бившегося коня, он добрался до того места, где лежала неподвижная фигура, чуть не по пояс утонув в жидкой грязи на дне какой-то ямы. Белесый туман сомкнулся над ним. Эштон, не разбирая дороги, зашлепал по ледяной жиже, проклиная хлюпающую грязь, которая тут же до отказа заполнила его башмаки, и что-то непонятное, обо что он умудрился мигом ободрать колено. Наконец ему удалось выудить потерявшую сознание девушку из оврага, которое когда-то было руслом реки. Лицо девушки облепила густая масса мокрых волос. Прижавшись ухом к её губам, Эштон похолодел, не почувствовав ни малейшего дуновения. Он судорожно сжал тонкое запястье, а когда отпустил, рука бессильно повисла. Он так и не смог нащупать биение пульса и в ужасе приложил похолодевшие пальцы к смутно белевшему в темноте горлу. И тут, под кожей, покрытой ледяными мурашками, он наконец нащупал его ... она жива, по крайней мере, пока.

Эштон оглянулся через плечо - его кучер боязливо переминался с ноги на ногу за его спиной. Как обычно в эти холодные месяцы на нем была его любимая шапка из бобровых шкурок, которую он по старой привычке нахлобучил на уши, да ещё обмотал ветхим шерстяным шарфом, так что наружу торчал один нос. Перепугавшись до смерти, старик нервно мусолил разлохмаченные концы, не замечая, что шляпа вот-вот свалится на землю.

- Успокойся, Хирам. Она дышит, - поспешно сказал Эштон, чтобы успокоить старика. Жалобно закричала и забилась упавшая лошадь и заскребла копытами землю, мучительно пытаясь подняться. Эштон покачал головой и подозвал кучера, кивнув в сторону искалеченного животного, - Послушай Хирам, отыщи мой пистолет, да избавь несчастное животное от страданий.

- Слушаюсь, сэр. Непременно, - Хотя поручение вряд ли можно было бы назвать приятным, старик бросился бегом. Скорее всего, он был страшно рад хоть чем-то оказаться полезным молодому хозяину.

Эштон вновь склонился над девушкой. Она все ещё была без сознания, так же неподвижно лежала на земле, где он её оставил. От ледяной грязи, которой пропитались его ботинки, у Эштона то и дело сводило пальцы, а девушка с ног до головы была облеплена мокрым плащом, словно причудливым коконом. Нащупав скользкие шелковые пуговицы, Эштон избавился от проклятой тряпки. Но стоило ему только откинуть в сторону промокший плащ, как его брови удивленно поползли вверх при виде того, что было под ним. Даже несмотря на еле-еле горевшие фонари, он немедленно убедился, что перед ним отнюдь не хрупкая девочка-подросток, как он решил вначале. Ночная рубашка тончайшего полотна с изящной вышивкой практически не скрывала тело женщины, правда, совсем ещё юной, впрочем, достаточно привлекательной, чтобы мысли его немедленно потекли в другую сторону.

Торжественную тишину ночи внезапно нарушил резкий выстрел, и Эштон от неожиданности вздрогнул. Эхо выстрела, сопровождаемое мучительным тонким криком умирающей лошади, растаяло вдали, и тяжелое тело медленно соскользнуло в ледяную воду на дне. Несмотря на туман, в ярком свете луны были отчетливо видны сгорбленные плечи Хирама. Эштон давно догадывался, что старый слуга без ума от лошадей, но сейчас на кон была поставлена куда более драгоценная жизнь, и на жалость не было времени.

- Хирам, иди ко мне! Придется взять её с собой!

- Слушаю, сэр.

Кучер помчался за коляской, а Эштон тем временем осторожно стянул с бесчувственной женщины остатки мокрого тряпья и поднял её на руки. Уложив поудобнее обмякшее тело, чтобы голова её устроилась у него на плече, он выбрался на дорогу, то и дело спотыкаясь в темноте и моля Бога, чтобы не поскользнуться. К счастью, когда до края оставалось уже немного, подоспел Хирам и протянул руку, чтобы поддержать хозяина. Мигом распахнув дверцы экипажа, он пропустил Эштона с его ношей, а сам незаметно возвел глаза к небу, благодаря провидение, что все обошлось. В последнее десятилетие смерть то и дело навещала несчастное семейство Уингейтов, став там привычной гостьей - сначала во время бури, которая разрушила их дом в Каролине, погибли родители Эштона. Не прошло и трех лет, как она вновь объявилась в образе шайки лесных пиратов, которые уничтожили его новый корабль и погубили молодую жену. Хирам ничуть не сомневался, что будь их воля, они ни за какие сокровища не рискнули бы вновь встретиться с тем, кто вот уже много лет внушал всем благоговейный страх - с Черным мстителем.

- Подожди, я устроюсь поудобнее, - пропыхтел Эштон через плечо, стараясь закутать женщину в свой плащ.

- А как она ... она жива, масса? - встревоженно спросил Хирам, крутясь на своем сиденье, чтобы разглядеть, что происходит у него за спиной.

- Ей Богу, не знаю. А жаль, - рассеянно ответил Эштон. Он устроил тело девушки так, чтобы голова её мягко прижималась к его телу и тряская дорога не повредила бы ей ещё больше. Хрупкое, изящное тело безвольно приникло к нему и голова его закружилась от нежного запаха жасмина. Сердце резануло острой болью - слишком много воспоминаний всколыхнул в его душе этот запах, но он решительно отогнал их прочь. К прошлому нет возврата и он не позволит напрасным мучениям вновь терзать ему душу.