Дмитрий Федотов - Огненный глаз Тенгри

— Мы что, марш-бросок выполняем?! — возмутился наконец Олег, оказавшись на тропе. — Перекур!

— Ладно, — неохотно согласился я, хотя меня так и распирало от азарта. — Десять минут тебе на потраву.

— Да куда ты гонишь-то?!

— Сегодня ночью — полнолуние, белая луна, Ак-кай, по-местному. Если камланию суждено состояться, то именно сегодня.

— А если нет?

— Дай-то Бог!.. Но ты готов рисковать, зная, что возможно совершение тяжкого преступления, а ты в состоянии его предотвратить?

— Димыч, не дави на меня! — Ракитин глубоко затянулся и даже зажмурился от удовольствия. — Моя служебная совесть осталась там, в рабочем кабинете на Зеленом проспекте.

— А человеческая?.. Ведь младший Урманов идет сейчас за своим старшим братцем, как агнец на заклание.

— Он что же, до сих пор ничего не заподозрил?

— Нет. В том-то и дело, что Антон точно знает, что собирается сделать Геннадий. Только он никогда не поверит, что родной брат способен принести его в жертву древнему богу.

— Все-все, убедил, сейчас двинемся. Я посмотрел на солнце, едва проглядывающее сквозь заметно уплотнившиеся облака.

— До захода осталось часов пять. В горах темнеет быстро…

Когда мы вышли к долине за перевалом, поросшей высокими травами и березняком, небосвод уже начал наливаться сумеречной тяжестью.

По моим прикидкам, нам оставалось пройти не так уж много — километра три, не больше. Сбиться с дороги я теперь не боялся. Долина была неширокая, без ответвлений. К тому же по самому ее левому краю, прячась в густой траве, бежал узкий — в два-три метра шириной — ручей или маленькая речка. «Чарык-чул», — вспомнил я название из «тетрадей». Вода в ручье действительно была хрустально-прозрачной и будто бы даже светилась в лесных сумерках. Мы наполнили пахнущей травой и медом влагой опустевшие фляги и даже не стали кидать в нее обеззараживающие таблетки — показалось кощунством портить химией такую замечательную воду.

И все-таки в расстоянии я немного ошибся. До упоминаемого в записях небольшого холма, прикрывавшего подступы к капищу, мы добрались уже в почти полной темноте. Мрак рухнул на нас внезапно. Я остановился было в растерянности, но тут настал момент истины для Олега. Жестом заправского фокусника он извлек из своего ранца пару, как мне показалось, автомобильных очков. Но это были не они.

Едва я нацепил их, что-то щелкнуло, и окружающий мир окрасился во всевозможные оттенки зеленого — от салатного до изумрудно-черного.

— Хорошая вещь — ноктовизор, Холмс! — тоном победителя изрек Ракитин. — Вы не находите?

— Вы правы, инспектор, с помощью этого чуда техники мое ночное зрение заметно улучшилось, — отпарировал я. — Хотя в принципе я мог бы обойтись и без очков. У Олега отвалилась челюсть, а я, неспешно обойдя его, двинулся дальше.

Из соображений секретности, мы взобрались на холмик и, удобно устроившись в развилке огромного дряхлого ильма, не спеша изучили окрестности и само капище.

Да, капище сохранилось! Воочию я разглядывал теперь то, о чем читал в «памятных тетрадях» Крашенинникова. Также в дальнем краю почти круглой поляны возвышался могучий, невероятно старый кедр, также кольцом охватывали выбитый круг капища треугольные останцы. Правда, за триста лет их количество поубавилось, часть каменных зубьев исчезла, а некоторые почти полностью утонули в почве. Но священный круг существовал! И кто-то даже поддерживал его, так сказать, в «рабочем состоянии», расчищая и утаптывая землю внутри капища.

Идол Тенгри тоже, казалось, не был подвластен времени, как и алтарь перед ним. Грозный бог по-прежнему надменно взирал с высоты более десятка метров на пустынную долину, и на толстых каменных губах его застыла саркастическая полуулыбка.

— А за хозяйством явно кто-то присматривает, — тихо сказал Олег, тоже указывая на расчищенный круг.

— Может быть, и нет. Возможно, это сделал Геннадий Урманов. — Догадка пришла ко мне только сейчас.

— Хочешь сказать: приготовился заранее? — хмыкнул Ракитин. — А где же тогда сам?

— Где-то рядом, — я повертел головой и вдруг заметил слева, на краю поляны шевеление светло-зеленых пятен. — Гляди туда! — махнул рукой Олегу. Ракитин посмотрел и присвистнул:

— Да их там пятеро!

— Не вижу. Далеко…

— А ты подкрути разрешение. Слева кнопка есть…

Я нащупал крохотную выпуклость на оправе ноктовизора и осторожно надавил. Послышалось тихое жужжание, изображение быстро и плавно приблизилось раза в два. Теперь и мне стало видно, что по опушке движутся пять человеческих фигур, причем две из них тащат третью.

— Там Антон, — сообщил я.

— Догадываюсь, — откликнулся Олег. — Надо постараться обойтись без стрельбы.

— Пистолет у тебя.

— Лады. Подождем, пока выйдут в круг. Зайдем с разных сторон. Ты берешь «шамана», я — остальных. — Ракитин повозился и сунул мне в руку тяжелый цилиндрик с рубчатой рукоятью. — Держи.

— Что это?

— Парализатор. Высокочастотный разрядник. С десяти шагов вырубает даже быка.

— А, шокер!..

— Его старший брат.

Группа между тем пересекла поляну и ступила в круг капища, явно направляясь к алтарю у ног изваяния Тенгри.

— Расходимся! — шепнул Олег и ужом скользнул по склону вправо.

Я же посидел несколько секунд, настраиваясь на движение, вдохнул чистого ночного воздуха и заскользил с холма влево. Сердце привычно набрало нужный ритм, мышцы налились жаром, сделавшим их упругими и эластичными.

Пришлось делать большой крюк, по самой границе поляны, чтобы не рисковать. В невероятной чувствительности и реакции Геннадия Урманова я уже имел возможность убедиться. А что он предпримет, если заподозрит засаду, предполагать было глупо — все равно не угадаешь.

Я посмотрел на часы: до полуночи оставалось всего несколько минут. На капище тем временем действие тоже развивалось стремительно. Пятерка достигла алтаря, самый высокий (я опознал в нем Геннадия, прибавив разрешения ноктовизору) скинул с плеча небольшой рюкзак, извлек из него темный предмет, оказавшийся то ли коробкой, то ли шкатулкой, поставил предмет на алтарь и, повернувшись к остальным, что-то сказал.

Двое, державшие третьего (Антона! — я не ошибся), положили пленника на землю, прижали, а четвертый склонился к нему с тускло блеснувшей флягой и влил Антону в рот какую-то жидкость. После этого трое помощников «шамана» неожиданно разошлись в стороны к краям круга и замерли там, встав спинами к алтарю.

Ситуация изменилась явно не в нашу пользу. Ракитин, видимо, тоже пришел к такому выводу, потому что у меня в ухе ожила рация.

— Димыч, ты все видел? Я вытянул из воротника комбеза усик микрофона.

— Как на ладони. Что будем делать?

— Брать «шамана» и пленника.

— А охрана?

— К черту! Сунутся — перестреляю.

— Если они нас самих не порешат…

От капища донесся ритмичный звук. Я не сразу сообразил, что это заговорил священный бубен. Камлание Белого шамана началось!

Геннадий преобразился буквально в течение минуты. На нем теперь поверх обычной одежды был надет халат из блестящей светлой ткани, подпоясанный широким кушаком, плечи и голову прикрывала волчья шкура с оскаленной пастью, оказавшейся прямо над теменем новоявленного шамана. Тело Геннадия будто вовсе лишилось суставов и позвоночника, настолько гибким и подвижным оно стало.

Бубен в руках Белого кама вел свою рокочущую песню, и вдруг издалека, с невидимых в темноте гор прилетел ответный раскат грома.

«Только грозы и не хватало! — подумал я и тут же спохватился: — Идиот! Это же… голос бога!» Описание обряда из «памятных тетрадей» всплыло в памяти до мельчайших подробностей. Умом я понимал, что все это всего лишь совпадения, но в глубине души против воли уже зашевелился первобытный страх перед могуществом стихии.

— Димыч, пора! — прорезался в ухе шепоток Ракитина.

— Погоди, Олежек, что-то тут не так! — зашипел я в ответ.

— Начнется гроза, тогда совсем ни хрена видно не будет!

— Гроза укроет нас от охраны.

— Будет поздно!..

— Нет! Обряд умиротворения длится не менее получаса… Послушай, Олег, под прикрытием грозы мы легко снимем охрану и тогда займемся шаманом вместе.

— Ладно, в этом что-то есть. Ждем!..

А возле алтаря превратившийся в Белого кама Геннадий продолжал свой безумный танец-молитву. Движения его постепенно ускорялись, следуя за убыстряющимся ритмом бубна. Вся пляска шла по некоему абрису, центром которого был отнюдь не алтарь, а неподвижно лежащий в трех шагах от него пленник. Антона явно чем-то опоили, иначе бы он вряд ли покорно дожидался окончания камлания, зная наверняка, какая участь ему уготовлена.

Гроза тоже стремительно приближалась. Неожиданно поднялся сильный ветер. Невидимые, упругие воздушные волны били, казалось, сразу со всех сторон, норовя закрутить, запутать в высокой траве. Раскаты грома постепенно тоже сливались в некую ритмическую вязь. И вот над долиной высветилась наконец первая зарница. Ударило тяжко, почва под моими ногами содрогнулась как живая.