Патриция Вентворт - Убийство в поместье Леттеров

— Нет. На мой взгляд, ты — само жизнелюбие.

— Благодарю.

Она перегнулась через стол с сигаретой в зубах. Энтони щелкнул зажигалкой, табак загорелся не сразу, заставив Лоис замереть в напряженной неудобной позе. Когда на конце сигареты все-таки затлел огонек, она выдохнула дым и сказала с деланной беспечностью:

— Не пойму только, что он там наплел про яды. Про то, что яд яду рознь.

— Ну, фармацевты говорят то же самое.

— Нет, он не похож на фармацевта.

Энтони рассмеялся.

— Вот, я же говорил! Этот ясновидец знает, как проторить тропинку к сердцу женщины. Недаром она устлана десятифунтовыми банкнотами.

Аккуратно выщипанные бровки Лоис сошлись у переносицы.

— Мемнон? — Она выпустила из красиво очерченного рта изящное колечко дыма, снова затянулась. — Он слишком стар, чтобы понравиться женщине. И вообще… Неприятный господин. И хватит о нем. С этого момента мы будем говорить только о тебе.

Энтони вышел из ресторана и сел в автобус. Ему определенно требовалось сменить обстановку, что он и собирался осуществить. Из автобуса он вышел в одном из новых кварталов, выросших в городе незадолго до начала войны и заселенных преимущественно конторскими служащими. Тот дом, к которому направлялся Энтони, без ущерба перенес грозовые годы. За исключением краски да оконных стекол все здесь осталось в точности таким же, как и в 1938-м, в год постройки. Лифт работал и благополучно доставил Энтони на пятый этаж. Он нажал на кнопку звонка, и Джулия Вейн сама открыла ему дверь.

Джулия и Элли Вейн были дочерьми мачехи Джимми Леттера от ее второго брака. Энтони же приходился Джимми двоюродным братом со стороны Леттеров. Овдовев вторично, мать Джулии и Элли снова вернулась в поместье Леттеров. Там выросли ее девочки, там проводил все свои каникулы Энтони. Поэтому между ними сложились вполне теплые родственные отношения, отношения, которые в дальнейшем могли стать основой для самого широкого спектра чувств: от любви — до ненависти.

Возможно, сравнивая Лоис с другими женщинами, более склонными к небрежности в одежде и прическе, Энтони бессознательно имел в виду именно Джулию. И в настоящий момент ее внешний вид прекрасно иллюстрировал эту мысль: курчавая темноволосая головка девушки имела такой вид, будто по ней ни разу не проводили расческой, а нос был вымазан чернилами. Конечно, будь у нее прямые волосы, вид был бы куда хуже, но в любом случае трудно выглядеть привлекательной, когда ты напоминаешь пугало. Джулия и сама прекрасно это понимала, что, разумеется, нисколько да улучшало ей настроения. Появление кузена окончательно его испортило. Ждать посыльного из булочной, а вместо этого увидеть на пороге Энтони, того самого Энтони, который сто лет назад разбил ей сердце! И который к тому же только что обедал с Лоис! Это кого угодно вывело бы из равновесия! Джулия, конечно, изгнала его из своих мыслей — если очень постараться, этого всегда можно добиться. Теперь всему конец — ведь с той поры прошло целых два года. Теперь, как ей казалось, можно было не бояться, что прошлое воскреснет вновь.

Джулия устремила на Энтони разъяренный взгляд. Первой же мыслью, посетившей его при виде кузины, было то, что она ни капли не изменилась. Перед ним стояла прежняя Джулия — правда, весьма растрепанная и запачканная, но ведь такое ему и раньше не раз доводилось видеть. Он вглядывался в знакомые черты: слишком широкий лоб, слишком решительный подбородок, но милый, четко очерченный овал лица и глаза, обрамленные густыми ресницами. Эти глаза, которые могли выражать лишь крайние чувства — и всепоглощающую радость, и беспросветное отчаяние. Джулия не признавала полутонов. Теперь же глаза ее сверкали от гнева.

Энтони приобнял кузину за плечи, со смехом повертел в разные стороны, будто оглядывая, и, не снимая руки с ее плеча, вместе с ней вошел в комнату.

В квартире Джулии прихожей не было. Она состояла из одной довольно обширной комнаты, поделенной перегородками на ванную, гостиную и кухоньку. В гостиной стоял Диван, в ночное время явно исполнявший роль кровати. рядом располагались два удобных старых кресла и простой, падежный стол, заваленный рукописями. Не считая поверхности стола, в комнате царил удивительный для Джулии порядок. Густые и сочные тона, в которых была выдержана обстановка, радовали и успокаивали глаз. На полу лежали два небольших персидских коврика. Энтони комната понравилась, и он уж было собирался сообщить об этом Джулии, но вдруг передумал и вместо этого заметил:

— У тебя на носу чернила, дорогая.

Она сразу же вспыхнула — совсем как в прежние времена.

— Если ты предпочитаешь заявляться ко мне, когда я работаю, то принимай меня такой, какая есть. Будто ты раньше никогда не видел меня с чернилами на носу!

— Видел, конечно. Но, как я тебе уже не раз говорил, без них ты выглядишь лучше.

— Мне все равно, как я выгляжу!

— Это заметно. Но все-таки пойди причешись и умойся, а потом расскажешь мне все последние новости про наше семейство.

— Ты же видишь, я занята, — ответила Джулия ухе более спокойно. Она вдруг почувствовала, что ей и самой сейчас больше всего на свете хочется скрыться от насмешливого взгляда Энтони, и исчезла за перегородкой.

Когда она появилась снова, волосы ее были уложены в изящную прическу, а с носа исчезли чернильные пятна.

— По правде говоря, я не ожидала, что ты придешь так рано. Ленч с Лоис должен был бы отнять у тебя больше времени.

— Откуда ты знаешь, что я с ней встречался?

— Разве не ты мне об этом сказал? Ах, нет! Конечно сама Лоис — кто же еще?

— В твоих словах звучит чисто женская злость.

— Так оно и есть.

В глазах ее затеплилась улыбка и тут же погасла. Что толку говорить с Энтони о Лоис? Два года назад он был без ума от нес и теперь, даже если это уже прошло, она по-прежнему останется для него сладким воспоминанием. Ведь мужчины на самом деле гораздо сентиментальнее женщин. И почему-то они терпеть не могут, ну просто не выносят, когда женщины злословят друг о друге. Джулия невольно расхохоталась: вот взбесился бы Энтони, если бы кто-то посмел назвать его сентиментальным!

— Над чем ты смеешься?

— Над нами.

— Почему?

— Кажется, будто мы расстались всего две минуты назад, а не на два года.

— Это оттого, что я сказал тебе про чернила? Так это же просто по-братски! Я вовсе не собирался тебя сердить.

Джулия кивнула. Когда она не злилась на Энтони и не щучилась из-за неразделенной любви, то они понимали друг друга с полуслова. Теперь же и злость ее прошла, и сердце билось довольно ровно. Джулия вдруг снова почувствовала себя девочкой, и на душе у нее стало так легко, как бывало даже не два года, а двенадцать лет тому назад, когда юный Энтони приезжал на каникулы в поместье Леттеров. Торопясь к дневному чаю, он стрелой врывался в ее классную комнату. Тогда Джулия шла мыть руки, приглаживала волосы и под строгим оком их гувернантки, мисс Смитерс, чинно усаживалась за стол, старательно изображая благовоспитанного ребенка. Но как только чай оканчивался, они убегали в сад…

Теперь кузены сидели рядом на диване: Энтони в новом, с иголочки костюме — сколько денег он, должно быть, за него выложил! — и она, Джулия, уже не маленькая девочка, а начинающая писательница, в стареньком красном халатике, так же как в недавнем прошлом ее нос, перепачканном чернилами.

— Ну вот! А теперь я жду подробного отчета.

— Ты еще не видел Джимми?

— Нет. Только позвонил ему. Я собираюсь в Леттер-Энд через пару дней. Я надеялся, что ты тоже там будешь.

Джулия сосредоточенно нахмурилась.

— Возможно, мне придется туда поехать, хотя и не хочется. Послушай, а что тебе рассказала Лоис? — Она протянула руку и вытащила из-за диванной подушки пачку сигарет: — Будешь курить?

— Спасибо, у меня свои.

— Что, мои недостаточно хороши для тебя?

— Вот именно. Ладно, не взрывайся по пустякам. Возьми лучше у меня сигаретку.

Джулия раздумала сердиться и вместо этого расхохоталась. Это была его обычная манера подкалывать ее. Но сейчас ей не хотелось препираться. Энтони чиркнул спичкой и поднес огонек к кончику ее сигареты. Губы их оказались совсем близко, и Джулия вдруг почувствовала, как у нее Дрогнуло сердце. Господи, неужели все начинается сначала! Черт бы побрал эту женскую природу! Она отстранилась. Лицо ее посуровело. Брови сдвинулись, подбородок Упрямо вздернулся, кожа на скулах натянулась.

— Что сказала тебе Лоис? — повторила она, не дожидаясь ответа. Энтони глубоко затянулся.

— Из ее слов, а также из слов Джимми, — после паузы проговорил он, — я понял, что в Леттер-Эндс соберется все семейство. Элли и Минни ведь там и живут?

— Да.

— А что ты имела в виду, когда сказала, что тебе придется туда поехать?

Она выпустила колечко дыма.

— А Лоис тебе что-нибудь говорила о том, кто, собственно, ведет все хозяйство?