Инна Бачинская - Знак с той стороны

Шибаев пожал плечами и промолчал, обсуждать бывшую супругу ему было неинтересно.

– Не в прямом смысле, конечно, – продолжал Алик, которому хотелось поболтать. – А в смысле, пилила и проедала, и то не так, и это. А вообще я думаю, что вы напрасно развелись, понимаешь, любой брак – это узаконенное насилие одного из супругов над другим, так что женись ты хоть сто раз…

Алик махнул рукой. Сам он был женат уже четыре раза, и всякий раз жены его оказывались женщинами сильными, упрямыми и решительными, и Алик перед ними пасовал. То есть не всякий раз, а всего три. Один раз ему попалась женщина слабая и нежная, и Алик до сих пор не понимал, почему они расстались. Наверное, в отношениях с ней недоставало драйва, с ней и поссориться толком было нельзя, так как она все время уступала и плакала. Все-таки мы, мужики, дураки, сказал однажды Алик Шибаеву. Ну чего мне, дураку, не хватало? Тишь, гладь, божья благодать, а мы постоянно ищем приключений на свои полушария, а потом каемся.

– Ты только не женись всю дорогу, – попросил Шибаев.

– Не буду, – пообещал Алик. – Я уже все понял.

– Ну-ну, – ответил Шибаев.

…Оба вздрогнули, когда взорвался Аликов мобильник. Они сидели за столом, хорошо сидели: отбивные, пиво, маринованные огурчики, вареная картошечка, и тут вдруг рявкнуло: «Тореадор, смелее в бой!»

– Паша Рыдаев! – подпрыгнул Алик. – На! – Он протянул телефон Шибаеву. – Ты, Ши-Бон, слушай и молчи, понял? Пусть выговорится! Пашка тот еще жук, держи с ним ухо востро, понял? Не подставляйся!

Шибаев, помедлив, протянул руку и взял трубку…

Ада Романовна отбросила одеяло, тяжело села, опустила ноги на коврик, с силой провела ладонями по лицу. Голова была тяжелой, в висках ломило. Чертово снотворное! На полу поблескивали осколки разбитого стакана. Она с минуту тупо их рассматривала, соображая, откуда они тут взялись. Тщательно обходя осколки, подошла к окну, отдернула гардину. За окном брезжило тусклое утро, мелкие ледяные зерна бились в стекло; едва видимые ветки деревьев раскачивались от шквальных порывов ветра. Конец ноября, хмурое небо и снег с дождем. Конец года как конец жизни. Хотя «погодники» обещали потепление и чуть ли не бабье лето. Промахнулись, похоже. Как всегда.

В дверь спальни негромко постучали.

– Входи! – крикнула Ада Романовна, запахивая халат.

Дверь открылась, и вошла полная женщина средних лет с озабоченным лицом. Это была Вика, домоправительница и доверенное лицо Ады Романовны, работавшая у нее около пятнадцати лет. На ней был дом, прислуга, кухня, гардероб хозяйки и даже некоторые секретарские обязанности: напоминание о визитах к врачу и портнихе, а также отчеты о климате в коллективе и сплетни. Каждое утро в восемь верная Вика стучалась в дверь Ады Романовны с докладом. Ада Романовна была богатой женщиной, ей принадлежал добрый десяток фастфуд-забегаловок «Форель», где подавалась рыба нескольких сортов с различными гарнирами, вроде картофеля фри, немецкого картофельного салата, пюре или риса с яйцом, а также гамбургеры для любителей бигмаков. Вкусно, нельзя сказать чтобы дешево, но вполне адекватно. И напитки: соки, чаи, кофе, в том числе совершенно замечательный кофе по-венски. Ада Романовна – женщина-воин, свою империю она создала на пустом месте, не имея ни экономического образования, ни какой-либо поддержки. В мужском мире она действовала мужскими методами: была нахраписта, безжалостна и прекрасно знала, чего хочет. Причем, решая вопросы, она не могла полагаться на внешность – не та у нее была внешность, никаких умильных улыбочек, игры глазками, многозначительных гримасок, а также постели. Все честно: что видите, то и есть. Таких называют в народе бой-баба. Крупная, некрасивая, с грубым, словно вытесанным из камня лицом, она с напористостью торпеды неслась вперед, действуя правдами и неправдами – а как же иначе? С волками жить – по-волчьи выть. Неприятный испытующий взгляд и молчание были ее, так сказать, фирменным знаком. Их выдерживал не всякий. Людей она подбирала по одной ей известным канонам и редко ошибалась. Работать с ней было трудно, но на честный суд оступившийся вполне мог рассчитывать. Главным требованием работодательницы было: никакого самоуправства, воровства, утечки информации и небрежности, полная преданность делу. Утечка информации? О какой информации речь, спросите вы. Да сколько угодно! Ну, скажем, рецепты приготовления салатов и рыбы, употребляемых специй, о поставщиках продуктов и планах покупки новых помещений или реорганизации сети. Короче, никакой болтовни, рот держать на замке, на войне как на войне. Возможно, Ада Романовна была излишне подозрительной, но, пройдя путь от посудомойки в вокзальном ресторане до успешного предпринимателя, она имела на это право. Кроме того, она не была болтливой и от подчиненных требовала того же.

– Доброе утро, Ада Романовна, – степенно произнесла Вика. – Как спалось?

– Спасибо, Вика, хорошо. Что у нас?

– Все нормально, Ада Романовна. В одиннадцать придут мастера менять проводку в подвале, там все время проблемы.

– Хорошо. Она встала?

– Еще не выходила, – поджала губы Вика.

Ада Романовна помрачнела. Наступила вязкая тишина.

– Я накрыла в гостиной, как вы сказали, – напомнила о себе Вика.

– Скажи ей, что мы завтракаем вместе, – распорядилась Ада Романовна. – Во сколько она вернулась вчера?

– Около трех ночи, – с гримаской неодобрения ответила Вика.

– А когда ушла?

– В восемь вечера принесли пакет, Света открыла, и она выскочила.

– Пакет?

– Андрей передал документы.

Ада Романовна ощутила приступ привычного бешенства, как было всегда при упоминании «невенчанной» невестки, глубоко вздохнула и задержала дыхание, чтобы восстановить духовное равновесие. Ей пришло в голову, что она сделала глупость… Тина! Дрянная, необразованная, ленивая девчонка! Девчонка… Если бы! Взрослая молодая женщина, и ничего тут уже не поделаешь, воспитывать поздно. Дурацкая идея, а ведь умные люди предупреждали. Но она привыкла поступать по-своему, ну и получила… Огребла по полной, как говорит Андрей. Стареет, видимо, хватка ослабла. Старая немощная волчица… Стала промахиваться. Как тот волк, Андрей повторяет, который промахнулся. Из детской книжки. Не о ней говорит, а вообще. Андрей не показывает вида, приходит посоветоваться, подсовывает идеи и решения… Глупый мальчик! Она прекрасно видит, как он старается удержать ее на плаву. Не дай бог, когда жалеют… Нет! Рано списывать со счетов железную леди! Хватка все еще есть, просто нужно решать головой и десять раз подумать, а не идти на поводу у дурацкой сентиментальности и чувства вины. Вот-вот, не нужно вмешивать чувства. Тина… Тут были одни чувства, а не голова. И решение соответствующее – дурацкое. И Вика намекала… Ну, Вика вроде мебели, говорит много, да не все по делу. Общего языка она с Тиной так и не нашла, и какой смысл продолжать… Одному Богу известно. Уж очень они разные, она – ломовая лошадь, Тина – типичный трутень, причем с амбициями. Фотомодель, прости господи. Пора кончать эту затею, но ни сил, ни желания что-то решать нет. Ада Романовна не узнавала себя, бизнес потерял для нее всякую привлекательность, и заправляет хозяйством теперь Андрей Богданов, которого она десять лет назад рассмотрела на скромной должности водителя рыбного фургона. И Коля его одобрял и помогал, как мог. Рассмотрела, приблизила, выпестовала и выучила; доверяла ему как самой себе. Иногда она думала, что Андрей ей ближе родного сына. Сын… Она привычно вздыхала. И теперь она только делает вид, что все еще в седле, а Андрей, добрая душа, подыгрывает…

Скрипнула дверь, и в щель протиснулась Люка – роскошная персидская кошка с длинной серой шерсткой и голубыми глазами. Она неторопливо подошла к кровати Ады Романовны и едва слышно мяукнула, широко разинув розовую пасть. Когда-то она была потешным котенком, смешно прыгала, пытаясь поймать «солнечный зайчик» – луч маленького фонарика, и Ада Романовна смеялась. Они все смеялись. Люку подарил ей покойный муж Коля…

Длинный парадный стол был накрыт на два прибора – в торце и с правой стороны. Там уже сидела молодая женщина. Ада Романовна тяжело опустилась в кресло и сказала:

– Доброе утро, Тина.

– Доброе утро, – отозвалась молодая женщина. То, что она не обратилась к Аде Романовне по имени, та расценила как дерзость.

– Как ты себя чувствуешь? Как спалось?

– Нормально, – Тина отвечала, не глядя на свекровь, уставясь в стол.

– Ты вчера ушла из дома, никто не знал куда. Мы беспокоились. Впредь, пожалуйста, сообщай, куда идешь. – Она говорила с трудом, почти чеканила слова, как было всегда при виде Тины.