Патриция Вентворт - Кольцо вечности

Мисс Алвина все поняла. Весь Дипинг знал, что полковник Эбботт избегает званых чаепитий. «Все это вздор! Вы прекрасно обойдетесь и без меня». Почти все жители деревни слышали эти слова, но продолжали придерживаться формальностей. Полковника неизменно приглашали в гости, и если ему не мешали принять приглашение счета за обмундирование, находилось другое дело — осенняя уборка в саду, зимняя обрезка, весенняя посадка. А еще — прогулки с собаками и множество других удобных поводов отклонить гостеприимство. Миссис Эбботт с присущими ей добродушием и обаянием пользовалась этими предлогами, не забывая чередовать их.

Когда с извинениями за отсутствие полковника Эбботта было покончено, резкое «я никого не желаю видеть» Сисели превратилось в «боюсь, мы и без того доставили вам слишком много хлопот». Выслушав все это, мисс Винни направилась к чайному столу и принялась разливать жидкость соломенного цвета из огромного викторианского чайника в тонкие фарфоровые чашечки без ручек, пить из которых было не так-то просто. Если чай оказывался горячим, гости обжигали пальцы. А если пальцы оставались невредимыми, это означало, что чай достиг той самой температуры, когда он напоминает солому не только по цвету, но и по вкусу. Как и любой гость мужского пола, Фрэнк пребывал в нерешительности: с одной стороны, он боялся прикоснуться к хрупкой чашечке, уверенный, что непременно раздавит или уронит ее, а с другой — изнывал от острого желания случайно выронить чашку и избежать необходимости пробовать ее содержимое.

Мисс Алвина сообщила ему, что этот чайный сервиз привезли из Китая в подарок ее прабабушке: «Только она все равно не вышла за джентльмена, который преподнес ей сервиз, потому что как раз в то время познакомилась с моим прадедушкой на балу охотников. Ровно через месяц они поженились — правда, так спешить не полагалось, но моя прабабушка славилась нетерпеливостью. Они прожили в браке шестьдесят лет, вырастили пятнадцать детей и ни разу не сказали друг другу грубого слова. Их могилы видны из того, дальнего окна — впрочем, сейчас, в темноте, их не разглядеть. Надеюсь, вам нравится сидеть вот так, при свете, не задергивая шторы? Прежде о таких мелочах я не задумывалась, но теперь радуюсь им — ведь война кончилась, затемнения устраивать незачем, и это так приятно! И конечно, поселившись на окраине деревни, я рада тому, что живу далеко от Коммона — это такая пустынная и унылая дорога, особенно в том месте, где она пересекает рощу Мертвеца.

Фрэнк Эбботт с трудом подавил искушение поставить на стол пустую чашку.

— Какого мертвеца? — полюбопытствовал он.

Мисс Алвина подала ему домашнюю булочку и подлила желтоватого чаю. Булочка оказалась нафаршированной тмином и была полита розовой сахарной глазурью.

— О, это страшная история, мистер Фрэнк! Правда, все случилось давным-давно, и все, кто знал об этом, естественно, мертвы. Того человека звали Эдвард Бранд, он состоял в родстве с семьей Томалин, которой принадлежит Дирхерст-парк по другую сторону от Коммона. Все члены семьи Томалин умерли, их склепы находятся в нашей церкви. Они владели всеми землями вдоль Коммона и разрешили Эдварду Бранду поселиться в так называемом «домике лесника», прямо посреди леса. Никто не знал, откуда он взялся и почему ему разрешили жить здесь. Это был очень рослый и худой человек, с длинными, черными как уголь волосами, которые он перевязывал лентой. Дело было в восемнадцатом веке, большинство мужчин носили пудреные парики, но Эдвард Бранд предпочитал отращивать собственные волосы. В доме лесника он жил одиноко, и вскоре уже никто не отваживался приблизиться к этому месту, особенно в темноте. Поговаривали, что Эдвард — колдун. В те времена люди были чрезвычайно суеверны… Дорогая миссис Эбботт, позвольте подлить вам чаю. И непременно попробуйте мой земляничный джем. В этом году Эллен Каддл сварила его по новому рецепту, который оказался на редкость удачным.

Миссис Эбботт поспешно отозвалась:

— Джем восхитителен. По-моему, Эллен — просто волшебница. Мне ни за что не научиться готовить такой вкусный джем… но продолжайте. Расскажите Фрэнку, как Эдвард Бранд стал Мертвецом.

— Ну, если вы считаете эту историю подходящей для чаепития… — засомневалась мисс Алвина и повернулась к Фрэнку: — А дальше было еще хуже. Люди, которым случалось проходить через лес, уверяли, что над ними пролетали летучие мыши, что слышали крики совы, а некоторые — и человеческие голоса, и твердили, что в доме лесника творится что-то зловещее. Потом вся деревня узнала об исчезновении одной девушки — правда, вскоре выяснилось, что она сбежала из дома, потому что никак не могла поладить с мачехой. Все сразу решили, что Эдвард Бранд имеет самое прямое отношение к этому событию. Девушка была еще очень молода, не старше четырнадцати. В страхе за своих детей жители деревни отправились в лес, чтобы сжечь дом лесника. Моему отцу в детстве старый священник как-то рассказал, что его дед был в числе мужчин Дипинга, решивших призвать Эдварда Бранда к ответу. Но дом лесника оказался пуст — там не нашли ни души, все двери и окна были широко распахнуты. В комнатах мужчины увидели множество зеркал. Их разбили, сорвали двери с петель и ушли. Дом лесника стоял в стороне от дороги, к нему вела едва заметная тропа. Возвращаясь в деревню, мужчины вдруг заметили Эдварда Бранда, висящего на длинной прямой ветке. Его зарыли на перекрестке дорог, неподалеку от кладбищенской стены — так в то время было принято хоронить самоубийц. А дом лесника по-прежнему стоит в лесу, только с тех пор там никто никогда не жил и мало кто бывал. А то место, где нашли повесившегося Эдварда Бранда, прозвали рощей Мертвеца.

Внимание Фрэнка Эбботта привлекла не столько история, сколько то, что сама мисс Алвина стушевалась, как бы отступила на второй план. Его не покидало ощущение, что местную легенду он узнает от очевидца. Должно быть, так мисс Алвине рассказывал эту историю ее отец, а тому — старый священник, дед которого своими глазами видел мертвого Эдварда Бранда. Такие предания — обычное явление в деревнях, их передают из уст в уста, хотя и не так усердно, как в былые времена. Подумав, что легенда наверняка заинтересует мисс Силвер, Фрэнк решил поделиться с ней услышанным.

Чаепитие продолжалось, ничем не отличаясь от любого другого званого вечера. Пробило половину шестого, затем без четверти шесть. Монике и мисс Алвине было о чем поговорить. Фрэнк размышлял о словоохотливости жителей деревни, которые рано или поздно узнают обо всем, что происходит в окрестностях, и подвергают каждое событие бурному обсуждению, пока не случается новое. А бывает, они обсуждают то, чего и в помине не было, и тогда сплетни приобретают увлекательный оттенок загадочности и таинственности. Многих жителей Дипинга Фрэнк знал только по именам, и потому не интересовался подробностями их жизни, хотя о некоторых из них ему вскоре пришлось вспомнить. Разговор зашел о Мэгги Белл и о том, что она подслушивает телефонные разговоры.

— Всем известно, чем она занимается! — возмущалась мисс Алвина. — Кому-нибудь давным-давно пора серьезно поговорить с ней или с миссис Белл.

Моника снисходительно отвечала:

— У бедняжки Мэгги так мало радостей в жизни. Если ей нравится слушать, как я заказываю рыбу в Лентоне или записываюсь на прием к дантисту, я не буду лишать ее такого удовольствия.

Мисс Алвина не на шутку разошлась, и, видимо, чтобы сменить тему, Моника Эбботт заговорила о миссис Каддл. Прислушавшись, Фрэнк решил, что речь идет о Эллен, создательнице знаменитого земляничного джема, и вскоре понял, что действительно Эллен Каддл помогает мисс Винни по хозяйству.

— Сегодня днем Сисели встретила ее на Лейне, возвращаясь с прогулки с собаками. Кстати, она гуляла чуть ли не Целый день. Сисели заметила, что Эллен выглядит ужасно — похоже, она долго проплакала. Вы не знаете, что с ней случилось?

Ответом ей было воодушевленное:

— То же самое ей сказала и я, миссис Эбботт! Знаете она приходит к девяти, завтрак я готовлю сама. Едва я увидела ее, я воскликнула: «Эллен, милая, что случилось? Вы будто выплакали себе все глаза!» Так я и сказала, и ничуть не преувеличила. Но она ответила только, что у нее болит голова. Тогда я посоветовала ей вернуться домой и прилечь. Но она решительно отказалась, и я попросила приготовить мне чашку чаю. Однако после ленча ей стало хуже, и я отправила ее домой. И знаете, что бы там она ни говорила про головную боль — а она, похоже, не солгала, ведь от слез действительно болит голова, — я уже не в первый раз вижу ее такой, будто она проплакала всю ночь. Между нами говоря, у нее что-то не ладится дома. Пусть Альберт Каддл и отличный шофер, а это сущая правда, но Эллен сглупила, выйдя за него — ведь он намного моложе, и к тому же чужой в здешних местах. Но не будем сплетничать, ладно? — И мисс Алвина любезно пояснила Фрэнку: — Муж Эллен — шофер мистера Харлоу из Грейнджа, и домой он приходит только к ужину. Точнее, после мобилизации Альберт Каддл нанялся шофером к старому мистеру Харлоу. В прошлом году мистер Харлоу скончался, поместье перешло к его племяннику, Марку. Странно, что мистер Марк не водит машину сам — ведь он еще совсем молод. Вы, случайно, не знаете, в чем дело, миссис Эбботт? Кажется, Марк дружит с Сисели?